— Не мог, — перебивает и улыбается так широко, что впору ослепнуть от счастья в его сияющих глазах. — Потому что у меня была ты.

Фыркаю, точно зная, что когда Егор воевал, меня не было даже в проекте.

— Глупости, — озвучиваю свои мысли. — Я тогда еще даже не родилась, наверное.

— Ох, детка, — кряхтит, вдруг нахмурившись, — это ты зря.

И под мой визг валит меня на спину, прижав к кровати всем своим весом. Ерзаю, поудобнее устраиваясь под ним, наслаждаясь тяжестью его горячего тела.

— Егор, — пищу, когда его пальцы проворно ныряют в развилку между бедер. — Ты что творишь?

— Как что? — изумляется, остановив пальцы у самого входа в горячую влажность. — Доказываю, что ты только моя. И была моею, даже когда еще не родилась, — и одним рывком вводит в меня два пальца, срывая хриплый стон.

— Егор…мама…

— Я всех выгнал, — отвечает сипло, тараня меня своими пальцами. А мне мало. Ничтожно мало. Мне нужен он. Весь. И он понимает без слов, одним движением заполняет меня собой всю. И я задыхаюсь от нереального чувства наполненности. Он такой большой, что на какой-то миг мне становится больно. И Егор замирает, всматривается в мое лицо. Выдыхаю рвано. Даже сумасшедшая ночь с этим мужчиной не растянула меня настолько, чтобы принимать его без боли. Нащупываю подушку, запихиваю под попу, меняя угол проникновения, и пятками толкаю Егора в себя. И спустя удар сердца я ощущаю его в себе полностью. Он перехватывает мои ноги и закидывает себе на плечи. Входит еще глубже. Еще острее ощущаю его в себе. Хотя казалось бы, куда глубже.

— Все хорошо? — спрашивает, руками обняв бедра.

— Да…продолжай, пожалуйста…

И он, похоже, только этого и ждет. Срывается, мощными толчками дробя на яркие осколки мою реальность.

Январь. Сейчас.

Карина спит, смешно сопя и щекоча своим дыханием грудь Егора. Он осторожно гладит ее спину, очерчивая каждый позвонок. И кончиками пальцев ловит мурашки на мягкой коже. Улыбается. Ещё вчера он не думал, что все выйдет так легко. И что первое утро нового года он проведет в постели с Кариной, которая за прошедшие несколько лет стала настоящей занозой у него в заднице. Капризная принцесса, привыкшая получать желаемое по щелчку пальцев. И чистое искушение для него: стройная, белокурая, с огнем в серо-голубых глазах. Егор даже не понял, как попался. Она ведь ничего не делала, чтобы соблазнить его, только выводила его из себя. Об их постоянных пикировках можно легенды слагать. И чем сильнее она его ненавидела, тем острее ему хотелось перекинуть ее через плечо, утащить в свою берлогу и уже в спальне выслушивать все ее претензии. В перерывах между стонами и оргазмами.

И когда год назад Самурай попросил сопроводить сестру на какой-то благотворительный вечер, Егор совершенно не предполагал, что она, во-первых, его не узнает, а во-вторых, в ее серой голубизне глаз он увидит животный голод. Она пожирала его, раздевала и вытворяла немыслимые вещи одним только взглядом. А уж когда он увидел ее в подсобке: злую и отчаянную, у него таки сорвало крышу.

А потом он представил ее реакцию, когда снимет маску и предстанет перед ней во всей своей красе. Ее ярость, обиду и боль. Это все так явно предстало перед его глазами: наследница алмазного барона трахалась с простым конюхом, — что он просто взял и ушел.

Он не мог остаться, потому что ничего не мог ей дать, кроме самого себя. Только он сильно сомневался, что ей, избалованной дорогой жизнью и мужским вниманием, его одного, такого, каким он был год назад, будет достаточно. Шовинист внутри него точно знал, что женщина должна быть за мужчиной. Он — глава семьи и только он должен обеспечивать комфорт любимой женщины, решать ее проблемы и ни в коем случае не добавлять новых. Год назад он был сам сплошной проблемой: нищий конюх без жилья и карьеры. Нет, Самурай платил исправно и квартира какая-никакая у Егора имелась, но это все никак не подходило для жизни с его девочкой.

Теперь у него было все: огромный дом, построенный специально для его принцессы, конюшня с частной школой верховой езды и постоянная прибыль от игры на фондовом рынке. Осталось разобраться с Рихардом Шредером, который по непонятным причинам оказался мужем Карины.

Та словно почувствовав его мысли, ерзает у Егора под боком, перекидывает через него ногу, полусогнутую, аккурат уместив ее на паху Егора. Кожа к коже и член готов к бою. А эта чертовка будто и не спит вовсе, коленом потирается о его пах, заставляя Егора закусить губу и сжать в кулаке бархатистую кожу попы своей красотки. И получить в ответ довольное урчание.

— Маленькая хулиганка, — рычит Егор в маленькое розовое ушко и опрокидывает принцессу на спину.

Карина смеется, смешно повизгивая, когда его пальцы скользят по ребрам малышки. Выгибается под ним, пытаясь ускользнуть от щекотки, но оказывается лишь сильнее прижата к его напряженному телу.

— Ай, щекотно, — пищит, выворачиваясь из-под настырных пальцев и ударяется влажной развилкой о его налитый член. — Пусти, извращенец.

— Ни за что, — смеётся в ответ Егор и накрывает ртом розовую ареолу груди с выпуклым соском.

Наградой ему становится низкий стон и пальчики на его заднице. Егор улыбается, слегка прикусив сосок и ощутив волну дрожи, прокатившуюся по идеальному телу под ним.

— Ну что, малышка, уже не хочешь, чтобы отпустил? — спрашивает, лукаво сощурившись и поймав тугой сосок двумя пальцами. Выкручивает. Ноготки впиваются в кожу его ягодиц, пробивая электрическим разрядом насквозь. Егор невольно подаётся вперёд и врезается членом в горячую плоть, которая принимает его легко, с влажным шлепком.

— Теперь я тебя не отпущу, — шепчет его хулиганка, подавая бедра ему навстречу. Воруя у него дыхание долгим поцелуем и не позволяя отстраниться, когда оргазм накрывает мощной волной. Сжимает его изнутри всей собой, выжимая до последней капли, догоняя его на пике удовольствия своим наслаждением. Кричит, выгибаясь так сильно, что Егор буквально падает на нее, вдавливая в постель, вдруг испугавшись, что она сломается к чертям.

Тяжело дышит, приходя в себя, и не сразу понимает, что Карина плачет. Всхлипывает, уткнувшись носом в его влажное плечо.

— Не понял, в чем дело, малышка? — Егор пытается поймать лицо Карины, но она прячется и лишь мотает головой, растирая по нему слезы. — Ты всё-таки решила меня утопить? Учти, малышка, плавать я не умею.

Она смешно икает, сглатывая всхлип, и смотрит на него так, что его член подрагивает, принимая боевую готовность. А ведь ещё мгновение назад казалось, что он выжат до последней капли. Но стоит ей посмотреть на него своими большими серо-голубыми глазами, влажными от слез, как у него простреливает не только в паху, но и где-то за ребрами. Там, где его заноза трётся своим хлюпающим носом.

— Ты правда плавать не умеешь? — и в голосе столько неверия, что хватит на весь земной шар.

— Не совсем, — стирает большим пальцем скатившуюся по щеке слезу и щелкает свою занозу по кончику носа. — Пацаном был, плавал, — накручивает на палец золотой локон, отпускает. Тот пружинит смешной кудряшкой. — А потом дважды тонул и с тех пор предпочитаю только душ.

— Тонул, — выдыхает судорожно и тянется ко мне всей собой, губами касается уголка рта. — Почему?

— Братья развлекались, — говорю, членом ощущая горячую кожу ее бедра.

— Гады, — шепчет, скользнув рукой к паху.

— Не то слово, — Егор соглашается с судорожным стоном, когда ее пальчики обнимают твердую плоть. Двигаются медленно, но настойчиво. Вверх, оглаживая подушечкой пальца влажную головку. Стонет и толкается в ее ладошку, срывая с соленых губ довольный смех. И рычит сквозь зубы, когда Карина непозволительно медленно ведёт ладошку вниз по его твердости, размазывая по нему влагу.

— Твою мать, Кори! — с рыком подминает ее под себя и одним мощным толчком входит на всю длину.

Замирает, поймав ее потемневший взгляд. Губы кусает и простынь мнет.