— Кэр, — промурлыкал, наклоняясь для поцелуя. — Ты же знаешь, мне никто кроме тебя не нужен…

— Ты правда меня любишь? — тихо, боясь собственных слов. Возвращая себя в пропахшую сексом и мужской злостью спальню.

— А есть сомнения?

— Ну знаешь…у нас такие отношения…

— Нет у нас никаких отношений, — перебивает Егор. — И не будет, судя по всему. Да, детка?

— Я не могу, Егор.

— Что не можешь? — в его глазах буря эмоций, а руки держат крепко, не отпуская. И хочется умолять, чтобы не отпускал.

— Замуж за тебя выйти не могу, Егор. По крайней мере, сейчас.

И слышу рваный выдох, распустивший его легкие. Закусываю губу, зарываясь лицом в его терпко пахнущую шею.

— Позволь узнать, в чем же причина? — осторожно, словно канатоходец под куполом. И, кажется, он уже знает ответ на свой вопрос.

— Причина в Рихарде Шредере, — сглатываю, боясь собственных слов. — Моем муже.

— Муж, значит… — задумчиво говорит Егор, но лишь сильнее меня прижимает к себе. И я слышу, как громко стучит его сердце. Бум-бум…Кладу ладошку на его грудь с круглым шрамом под ключицей. И боль сжимает в тиски. Пальцем очерчиваю белесый контур. Бум-бум…Толкается гулкими ударами. — И почему ты сейчас не с мужем? — подбирается к изголовью кровати, спиной опирается на спинку и снова укладывает меня на себя.

— Он мне изменил. В моей кровати, на моих простынях, в моем… — сглатываю. Противно вспоминать. Как вернулась домой, поднялась в спальню, а там…они. Моя подруга и мой муж. Как в глупом анекдоте.

— И ты сбежала, — констатирует Егор.

— Нет. Я заварила себе кофе и дождалась, пока они закончат. Это длилось на удивление долго, — фыркаю, вспоминая, каким самодовольным индюком выглядел Рих, когда спустился на кухню. И как же приятно было наблюдать, как он изменился в лице, увидев меня. — А потом выставила за дверь. Даже одеться не дала.

— Офигеть, — присвистывает Егор. С удивлением вскидываю голову, всматриваясь в его улыбающееся лицо. — Не думал, что ты такая…

— Какая?

— Кровожадная, — и смеётся, воруя с моих губ поцелуй. Мимолётный, как дуновение ветра, и нежный, распускающий шелковые бутоны в солнечном сплетении.

И я растекаюсь патокой в его руках, напрочь забывая, что у нас вообще-то серьезный разговор.

Тихонько вздыхаю, когда его широкие ладони сжимают мои ягодицы, и трусь об него, сходя с ума от его твердости. Причем везде. Словно вылепленный из камня. Вытесанный умелым мастером специально для меня.

Егор целует, посасывая мой язык, слегка прикусывая и тут же слизывая капельки крови с губ. Покоряет мой рот, как армия неприступную крепость. Настойчиво, жаром растапливая каждую молекулу моего тела.

— Придется развестись, — шепчет он в паузе между танцами наших языков.

— Я не могу, — тихое признание. И удивление в изогнутых губах. — Наш брак договорной. То есть по сути предложение Риха не играло никакой роли, нас бы все равно поженили, потому что это выгодно нашим отцам. И если я подам на развод…

— Пострадает твой отец, — заканчивает Егор. — А если на развод подаст твой муженек?

— Рих никогда не пойдет на это. Он слишком любит деньги, чтобы добровольно от них отказаться, — усмехаюсь, пальчиком водя по шраму ниже ключицы. — А я, как ты сам понимаешь, для него золотая жила.

— И все же? — настаивает Егор. — Если инициатором развода станет он? Это как-то отразиться на делах твоего отца.

— Думаю, нет.

— Вот и отлично, — выдыхает с широкой улыбкой.

Явно что-то задумал, но я даже рта не успеваю открыть, как снова попадаю в плен его жестких губ. От его поцелуев больно, ранки от укусов пекут, но я давно сошла с ума, потому что наслаждаюсь этой болью, перетекающей в наслаждение. Острое и терпкое, как его вкус.

— Егор, — шепчу, не в силах дольше сдерживать желание, пульсирующее между бедер.

— М? — лениво, не отрывая губ, оставляющих влажный след на моей щеке.

А я восхищаюсь тем, как он выглядит. Веки прикрыты, длиннющие ресницы подрагивают и я кончиком носом касаюсь их, рыжих, загнутых, как у самой настоящей модели. Трусь об его скулу в рыжей щетине, улыбаюсь, вдыхая терпкий аромат кожи. Егора запах, будоражащий, давно и безнадежно въевшийся под кожу. И как я раньше не поняла, что это он? Мой сумасшедший незнакомец. Мой конюх.

— Егор, — катаю на языке каждый звук, кайфуя его реакцией на собственное имя, произнесенное мной. — Егор…

И толчок бедрами мне навстречу в ответ. Улыбаюсь. Коленом провожу по его бедру, выше, где подрагивает от предвкушения эрегированный член. И стон слетает с губ, сплетается с тихим рыком Егора.

Целую его колючий подбородок, щекой трусь о щетину и мне нравится его небритость и жжение кожи после прикосновений к нему такому колючему. Нравится, как он подмахивает бедрами, показывая, как будет двигаться во мне. И между ног давно мокро а желание ощутить его внутри, вобрать его всего, до самых яичек, сводит с ума. Трусь животом о его член, шалея до дрожи и искр перед глазами. Вбирая в себя каждую его эмоцию, ощущая каждый натянутый до предела нерв. И я касаюсь губами его шею, скольжу вдоль рвущейся под кожей артерии.

— Я люблю тебя, знаешь? — спрашиваю, кончиком языка гуляя по его ключице.

— Это значит “да”? — тихо, едва дыша.

— Егор, — выдыхаю, напоминая о нашем разговоре.

— Плевать, — злится, до боли сжимая мою попу.

Охаю, чувствуя покалывание сотни мелких иголочек и разливающееся вслед за ними тепло.

— Черт, прости, — шепчет, целуя висок, и убирает ладони.

А я тянусь следом за его лаской.

— Верни на место, — командую, когда его пальцы запутываются в моих волосах.

— Только в обмен на твое “да”, сладкая, — смеется, накручивая локоны на свой кулак. Запрокидывает голову, отыскивая мой взгляд. — Я жду, — не просьба — приказ. И я не могу воспротивиться, потому что хочу его больше всего на свете. Быть его. Быть с ним каждую минуту. Засыпать и просыпаться в одной постели много долгих и счастливых лет. Страстных, диких, но таких невыносимо нежных и необходимых мне.

— Да, — сдаюсь.

— Не слышу, — издевается Егор. А пальцы уже перебирают позвонки, ныряют в маленькие ямочки на пояснице. Кружат, выпуская на волю стаю мурашек.

— Я хочу быть твоей…ох…женой… — и выгибаюсь навстречу его пальцам, нырнувшим мжду бедер. Туда, где все давно жаждет его ласки. Раздвигает складочки, ребром ладони проводит между ними, выбивая стоны. Кажется, хватит одного прикосновения к горошине клитора, чтобы разбить мою реальность вдребезги. Но я пытаюсь поймать ускользающую мысль, шепча: — Только…

— Ни о чем не думай, малышка, — хрипло, на изломе дыхания. — Я все решу, — и одним ловким движением насаживает меня на себя, сразу на всю длину. И этого достаточно, чтобы сорвать к черту тормоза.

Один толчок и Егор взрывается во мне.

Он кричит, до боли сжимая меня руками. Краем сознания ловлю мысль, что после такого наверняка останутся синяки. Но эта мысль лишь подкидывает огня в топку нашей страсти.

Егор дрожит, изливаясь в меня. И я принимаю все, что он мне дает. Любуясь, какой он красивый в своем удовольствии. Оно настолько острое и…мощное, что меня накрывает следом. Скручивает в тугой жгут и взрывается диким оргазмом, раскалывая надвое реальность.

Январь. Сейчас.

Игривые солнечные лучи щекочут нос, путаются в волосах, и я прочесываю их сквозь спутавшиеся локоны. Улыбаюсь, потягиваясь. Ощущая приятную усталость в каждой мышце. Нежность растекается под кожей, согревает своим теплом. И мое персональное солнце вспыхивает в солнечном сплетении, расцветает, раскрывается, выпуская на волю сотни солнечных зайчиков моего личного счастья. И я прижимаю ладошки к животу, пряча свое солнце. Пусть греет только меня. И странное чувство кружит голову, ласкает сердце, которое бьется чуточку сильнее.

— Ох, и влипла ты, Карина, — шепчу, закусывая губу, позволяя себе еще немножечко побыть непозволительно счастливой. Совсем чуть-чуть, потому что спустя минуту в сознание врывается…тишина. А следом накрывает понимание: метель стихла! Исчезла, растворилась в фейерверках новогодней ночи. И…что теперь?