*** Аматэра́су Омиками — богиня-солнце, одно из главенствующих божеств всеяпонского пантеона синто, согласно синтоистским верованиям, прародительница японского императорского рода.

========== Глава 19. ==========

Комментарий к Глава 19.

Саске здесь нет)

— Гаара!

Гаара неторопливо повернулся на голос старшего брата, и тот, наконец, понял, что его тревожило с первой же минуты. С первой минуты, как рациональная часть мозга указала, что этот незнакомый парень, словно выросший из ниоткуда на пороге «Сторожки», не кто-нибудь, а его младший брат, Собаку но Гаара. Братишка. Омега, которого безумно любила их мама, даже сильнее Темари. Но их младшенький — Канкуро ещё пытался цепляться за воспоминания, их младшенький был милым омегой, с белоснежной кожей, такой тонкой, что, как частенько шутила мама, «стоит Гааре пошевелиться, и видно, как проступают вены, по которым бежит кровь». Канкуро невольно поёжился. И окончательно понял, в чём разница. Одежда Гаары была в беспорядке. И испачкана кровью.

Справа ожил Киба. Пробормотал, озвучивая мысль большинства:

— Это реально ты, Гаара?

Бирюзовые глаза всё также неторопливо обежали вокруг, словно проверяя, насколько скучно может быть их обладателю, и вернулись обратно. Скрестив руки, Гаара холодно заметил:

— Капитан очевидность. Есть ещё один Гаара?

Канкуро и Киба переглянулись. «Капитан очевидность». Когда-то этот вредоносный омега любил изводить их своими подколами, если только они умудрялись где-либо лохануться, зачастую подстраивая каверзы и от души потешаясь над ними, оставаясь в стороне от потасовок.

— Гаара!

Заорал Киба, а вслед за ним и Канкуро. Растеряв невозмутимость, забыв о статусе «охотников Лесного отряда», оба альфы бросились к омеге и сжали того в объятиях, тормоша, обнимая и едва не плача. Им казалось, что рассудки покинули их и всё им только кажется, потому то один, то другой на секунду отодвигались от полузадушенного омеги, чтобы придирчиво убедиться, что это не сон, не иллюзия. Что Гаара как стоит, терпеливо ожидая прекращения бурных объятий, так и стоит, и никуда не денется.

— Гаара, Гаара! Блять, да как же это возможно?! — орал Киба, пытаясь отпихнуть Канкуро и обнимать брата единолично.

— Возможно, ещё как … да плевать … Гаара! — вторил ему Канкуро, скатившись по умственным показателям ещё ниже и оттаптывая ноги, чтобы Киба свалил куда подальше.

Рыча, пыхтя, альфы сильнее и сильнее входили в раж, пока, наконец, Какаши не решил, что с него достаточно. Пару скользящих шагов, едва видимое глазу движение натренированных рук — и оба альфача отлетели в разные стороны.

–Чёрт!

Инудзука, кряхтя и держась за спину, пытался подняться параллельно стене, в которую влетел.

— Кодомо! *

— Чёрт, Канкуро, — воззвал к брату взъерошенный Киба, — это же наш Гаара!

Однако Канкуро, оставшийся сидеть около своей стены, промолчал. После того, как все успокоились, он снова уставился на вновь обретённого. На то, что сразу бросилось в глаза, но только порыв, охвативший обоих альф, заставил задвинуть сомнения куда подальше. А теперь, когда эмоциональная встряска реально закончилась, пришло время трезво оценить то, что предстало перед ними. Попробовать разобраться, почему, когда до мозга дошло, что этот человек — Гаара, внутри сложилось и укрепилось стойкое ощущение искажения картинки под, казалось бы, радостным лозунгом. «Возвращение в семью». «Воссоединение». «Вернувшийся с того света». Канкуро поёжился и осторожно посмотрел на отото. Всмотрелся. Так вот оно что … Вот что это было. Прежде всего … То, как выглядел Гаара. Нет, уже самим чудом было то, что он живой, так сказать, «во плоти», и ещё предстояло услышать вопли родни, по сравнению с которыми их с Кибой несдержанность так, негромкие крики. Но … Канкуро переглянулся с Кибой и снова растеряно уставился на омегу. Он ничего не мог с собой поделать. Слишком была разительна разница. Между тем Гаарой и этим.

Этот Гаара стоял, чуть расставив ноги, в облегающем тело, словно вторая кожа, комбинезоне. В высоких сапогах. Волосы, когда-то красивого медного оттенка, приобрели красный цвет. И злая усмешка, прежний Гаара … их малыш Гаара … так не улыбался.

— Гаара, — Киба пару раз сглотнул, так, что кадык альфы нервно дёрнулся, — ты ранен?

Канкуро подорвался с пола. В самом деле, он так загрузился, что совершенно забыл самое важное:

— Ты же … Гаара, откуда у тебя на одежде кровь?! Вернее …

«Чья она». Прежде чем вопрос был сформулирован полностью и произнесён вслух, Гаара повернулся к Какаши:

— Вы преследовали. Преследовали тварей. В ̀этом смысл существования вашего Лесного отряда, ведь так? Так почему прекратили?!

И голос. Раньше он у Гаары был спокойный, иногда, когда омегу прорывало на шутки или каверзы, игривый. Теперь даже в безэмоциональном голосе слышалась злость. Злоба. Во всей её первобытной, не желающей знать никаких компромиссов, красе. У Канкуро нервно дёрнулось веко. Ему — это ему-то! Практически в открытую называемого будущим главой Клана … вдруг стало тревожно. Словно он разгадал, отчего. Совесть? Это проснулась совесть? Но, блять, разве он в чём-то виноват перед Гаарой?! Нервно дёрнув плечом, Канкуро в отчаянии поймал взгляд Кибы. Какой-то странный. Похоже, Инудзука, в дополнение к своим моральным переживаниям по поводу мнимого предательства друга, собрался добавить пунктик «про Гаару». Подслушал его, Канкуро, мысли, что ли? Сжав челюсти так, что обозначились желваки на скулах, Канкуро принялся лихорадочно подбирать слова. Ведь надо же что-то сказать!

Тем временем Какаши …

В отличие от своих молодых подчинённых, Хатаке воспринял вопрос, вернее, скрытый упрёк, спокойно. У тех, видимо, от счастья попросту «сорвало тормоза», обнимали омегу … а он изучал и анализировал. Прежде всего, потому, что от его приказов зависело многое. Например, жизнь. И вопрос, на первый взгляд странный, тем не менее, понял.

— Что ты знаешь, Гаара?

Киба хотел было, возмутиться. Он тоже опомнился, на смену безудержному восторгу пришла действительность. Действительность, в которой кровь на одежде младшего кузена его тоже напрягла, и Киба даже открыл рот, но следующие же слова командира пригвоздили его к полу:

— Где Наруто?

***

Услышав вопрос, Собаку но ничем не показал, что понял его. Только прикрыл на секунду глаза, в которых мелькнуло раздражение. Выжить ради своего соулмейта и безоговорочно подчиняться его приказам, оказывается, разные вещи. Но, поскольку он открыл ещё кое-что для себя, Гаара решил пробовать сдерживаться и дальше. Тогда, когда Наруто приказал уйти, а сам двинулся в сторону Центра, он взял себя под контроль практически чудом. Губы омеги шевельнулись. Еле слышно он прошептал:

— Соба …

Перед измученным взором: ласковые, сияющие каким-то тёплым светом, глаза. Такого же бирюзового оттенка, как у него. С сетью маленьких морщинок в уголках. Их Сунахара-сан **, жена уважаемого человека, была лёгкого характера, очень весёлая и заботливая. Нежная мать, преданная жена и гостеприимная хозяйка. Именно поэтому знаменитые «пижамные вечеринки» зачастую устраивали в их доме. Старшая омега. Мелькнула ещё одна сияющая улыбка. Золото волос. Такая притягательная синева глаз. Для него, для омеги. Альфа. Омега и альфа, ради которых он сделает то, что поклялся никогда не делать.

— Наруто направил меня сюда, — спокойно ответил Гаара на вопрос Хатаке и спросил:

— Вы готовы вернуться?

Хатаке не надо было повторять дважды, он сразу понял, о чём говорит Гаара. Среди подчинённых пронёсся недоуменный ропот. Что себе позволяет эта странная омега? И только Канкуро и Киба догадались, о чём говорит Гаара. Не поворачиваясь, бросил коротко: