— Спасибо, Наори — кими *****, передайте сестре, я рад, что она назвала своего ребёнка Микото.

Крышка захлопнулась. Наверное, стоило обрадоваться чуточку сильнее, но он итак рад, что у них впервые за долгое время родилось потомство … так какая разница, какое имя этому потомству дали? Саске пожал плечами, улыбнулся своим мыслям и замер.

Вместо нежного напева сякухати резкий перелив «судзу». ****** Оловянные колокольчики предупреждающе зазвенели, перебивая бамбук.

На плечо легла чья-то тяжёлая рука, чуть сжавшая это плечо, предупреждая, чтобы омега не дёргалась. Над ухом тотчас раздался хриплый рык:

— Не соблаговолит ли господин Учиха тихо, не возражая, собрать свои вещички и прокатиться с нами в одно очаровательное местечко? Не поверите, с каким нетерпением Вас там ждут! А если Вы всё же будете возражать, нам даны чёткие инструкции напомнить про одного крошку … только-только народившегося выродка из Нараямы … Если Вы только посмеете сопротивляться, может случиться что угодно. Шейки новорожденных такие нежные, и неважно, что это дети Нараямы … правда ведь?

Горячее, несвежее дыхание опалило ухо ещё ближе:

— Так как?

Саске спиной почувствовал, что ему буквально указывают направление. Медленно повернувшись в сторону дверей, он увидел припаркованную прямо около входа в кафе грязно-пепельную «Suzuki». Обнажившиеся было клыки убрались обратно. Горловое рычание стихло, резко оборвавшись. С сожалением полюбовавшись на украсившие бедную столешницу новые полосы, Саске как можно спокойнее достал кошелёк. В упор взглянул в тусклые глаза здорового, шкафоподобного альфы:

— Надеюсь, расплатиться мне позволено? Или Вы уточните у своего хозяина и этот щекотливый вопрос?

Договаривая, Саске как можно более выразительно покосился на ручищу альфы, всё еще сжимавшую его плечо. Громила покраснел. Видно было, что он явно думает намного позже, чем действует. И сейчас обеспокоенно сопоставляет сказанное со своими весьма ограниченными полномочиями. Однако размышлял альфа недолго. Сжимать плечо, правда, перестал, но тон стал еще злее:

— Я поклялся служить хозяину … и никакая омега мне не указ! И, если Вы будете умничать …

Видно было, как вовремя он прикусил язык, едва не проговорившись. «Как будто я не догадался», — с горькой иронией подумал Саске, поднимаясь со стула. А нерасторопный «порученец» так и остался стоять с протянутыми вперед руками, бессильно наблюдая, как омега надевает пальто, совершенно проигнорировав его великодушие. Рыкнув, поплелся следом, ворча что-то про «проклятых сучек, задирающих нос», и только открывая дверцу машины, спохватился. Глаза альфы вспыхнули и блеснули нездоровым огнем. Словно напоминали, что последнее слово еще не сказано. Судзу, обвивающие мощные запястья, предупреждающе звенели.

«Саске — оякатасама … Изуми — чан назвала дочку в честь Вашей матушки …»

«… если Вы всё же будете возражать, нам даны чёткие инструкции напомнить про одного крошку … только-только народившегося выродка из Нараямы …»

« … Если Вы только посмеете сопротивляться, может случиться что угодно. Шейки новорожденных такие нежные, и неважно, что это дети Нараямы … правда ведь?»

«Правда ведь?»

Порыв бора взметнул полы распахнутого пальто. Парусом расправил небрежно перекинутый через правое плечо невесомый белоснежный, как облачко, шарфик. Бора … Холодный, резкий ветер, дующий с гор. Родных, далеких гор. Саске на секунду замер, черпая в его порыве иссякшие силы.

— Молишься своим горным богам? — неожиданно проницательно заметил альфа, удерживая дверцу внедорожника.

Чёрные, с синеватым отливом глаза насмешливо сузились, показав, что омега ни на йену не поверил в прилив сострадания. Не промолвив ни слова, скользнул на сиденье и уставился в окно.

— Вот же … — выругался «громила», озлобляясь тем сильнее, чем безразличнее был их с напарником пассажир, — ну просто … королева на эшафоте!

Напарник, более худощавый альфа, сухо посоветовал заткнуться и убрал ногу с тормоза.

Поездку Саске воспринял плохо. Его всегда душили стены, а тесные стены комфортабельных салонов дорогих машин — как ни парадоксально, тем более. Хотелось вырываться, клыками и когтями вернуть себе свободу, и только чувство собственного достоинства, присущего его маленькому народу, не позволило омеге показать, как он напуган и как бьётся его сердце. Только один раз Саске достал платок и тайком вытер выступивший на висках пот. Плавно въехав в вычищенный до блеска двор, «Suzuki» остановилась.

— Приехали, Ваше величество! — продолжал ёрничать альфа, до сих пор не простивший пренебрежения своей галантной особой.

— Выходи, давай, и без фокусов, — мрачно велел его более сообразительный товарищ, насторожившийся странному блеску в глазах омеги, которая всю дорогу, вроде, спала, — помни о заложниках!

Спохватившись, громила поспешно достал оружие и с подчёркнутым превосходством продемонстрировал, нарочито медленно засовывая за пояс брюк. А когда Саске, не удержавшись, хмыкнул, засопел и сердито одёрнул полы свитера вниз.

— Выходи, или я за себя не ручаюсь!

Саске вылез из машины. Слабость от непрерывно горящей метки всё ещё давала о себе знать, но показывать её омега не собирался. Теперь необходимо было принять свою судьбу и реально собраться с силами. Сунув руки в карманы кашемирового пальто, он на минуту поднял голову вверх, ища солнце, то и дело скрывающееся за облаками. «Надеюсь, Наруто, ты меня когда-нибудь простишь. За то, что оттолкнул. Но, Наруто … »

Тяжёлая дверь распахнулась, впуская посетителей. Важная мысль оборвалась, оставив горькое послевкусие, враз растворившиеся в никуда, когда омега поймал на себе пристальный взгляд человека, в прямом смысле державшего его жизнь в своих руках. Стоя, небрежно опираясь о стол, скрестив на груди руки, этот человек холодно смотрел, как в комнату вводят, наконец, его приз. Его поражение. Омегу, что посмела пойти против всего.

Хьюга, не глядя, кивнул куда-то в сторону:

— Я всегда держу слово, в отличие от тебя, Саске.

— Саске — оякатасама … Простите, что подвела Вас …

Омега в фиолетовом кимоно, держащая на руках новорожденную малышку. Надежду рода, опустилась на колени, приветствуя главу. Чёлка каштановых волос упала вниз, скрывая печальные карие глаза с родинкой под правым. Наплевав на то, как расценят этот порыв жестокие, бездушные Хьюга, Саске быстро подошёл к молодой матери.

— Встань, — тихо попросил Саске дрожащую Изуми, — ты кормишь молоком. Микото — чан не должна чувствовать наш страх.

Сзади раздались хлопки.

— Как мило, — насмешливо усмехнулся Неджи и его подручные поспешно засмеялись, не подозревая, что для музыкального слуха обеих омег Нараямы их смешки, что карканье ворон. Да и то, бедные птицы каркали намного лучше.

Изуми поспешно поднялась с колен и крепче прижала к себе дочку. Саске по кивку отвели в сторону и ткнули в спину, принуждая опуститься на колени перед их главой, как это только что сделала каштановолосая омега. Ради него.

— Я тебе не присягал, — как ни старался, рычание так и просилось на язык, ворочалось, перекатывалось внутри глотки. Ярость напоминала о себе, вспыхивая всполохами. Больше всего на свете Саске боялся, что утратит над собой контроль, зная, что это действительно будет гибелью для его родных. Потому нервно вскинул голову, настойчиво вгляделся в чуть прищуренные ледяные глаза Хьюги, всерьёз проклиная свою дерзость. Чёрт побери его свободолюбие, как же ему не хватает мудрости погибшего отца! Стиснув зубы, Саске заставил себя опуститься на колени.

Присутствие Неджи около себя ощутил мгновенно. Тот на миг утратил хладнокровие, сел рядом, так, чтобы никто не услышал то, что он мечтал сказать этой чёртовой упрямой сучке с невероятными, заставляющими потерять душу, глазами и кожей, нежной, словно бархат, когда метался, словно одержимый, по кабинету в нетерпеливом ожидании, когда ту привезут на расправу! О чем он и сообщил, жадно вслушиваясь, жадно всматриваясь: