Наруто словно очнулся, резко выпрямился, сжал израненные руки. С трудом опираясь, попробовал приподняться, но осел обратно. Адреналин потихоньку выветривался. На смену приходил трезвый расчет и способность анализировать случившееся. Свойство, так отличающее человека разумного. Рецепторы организма были настороже, включились сразу, как только он пришёл в себя здесь, сидя на ледяном полу подвала, инстинктивно выбрав такое место, чтобы угол обзора был самый выгодный. Прислушавшись, Наруто услышал, как наверху иногда звенели колокольчики, слышались мягкие, осторожные шаги. «Музыка ветра» словно пела, передавая ему информацию, предупреждала об опасности. Или об её отсутствии. Он не знал, откуда в нём подобная уверенность, но, слушая тихий звон, Наруто отчётливо понимал, что, если и есть на земле место, где он в безопасности, так это здесь. Самое странное, здесь, в подвале, откуда они с Кибой недавно сбежали, считая, что им повезло. Оказывается, они всё поняли неправильно. И всё выглядит иначе, чем ты себе это представляешь. Неожиданно вспомнился дед. Его мудрый, спокойный взгляд. Он любил частенько приговаривать одну из неизменных пословиц — поговорок:
— Выдавать белое за чёрное.
И тотчас в ушах раздался крик бабушки:
— Не надо! Не убивай! Не обагряй свои руки нашей кровью!
Так громко, как будто этот крик, полный отчаяния и неистребимой надежды, не плод воображения, не раздаётся где-то там, в закоулках памяти, а реален, как … как те дети, со смехом бегущие мимо него, как любой прохожий, идущий по своим делам, как … как Саске. Волшебная, манящая омега с гор.
Скрипнув зубами, Наруто сжал виски руками. Кожа под наскоро сделанными повязками раздражённо запульсировала, видимо, опять потревоженная резкостью движений, но ему было всё равно. Образ Саске, с выбившейся из причёски прядью чёрных волос, по которым при каждом движении омеги словно пробегали, переливаясь, искорки света, задрожал, стал расплывчатым. Пока не растаял лёгким облачком, подобно эфемерным облакам, причудливо огибавшим вершины гор. По-прежнему далёких и недоступных. Как Саске …
— Кто же ты такой, Саске?
Сердце невольно сжалось. Слова замерли на языке, потому что, умышленно или нет, он не договорил. «Чт̀о ты такое». Потому что, когда он задавал эти вопросы, он не доверял. Тянулся сердцем, а не доверял. Запутался. В очередной, миллионный раз. И, почувствовав это, омега ушёл. Наруто с хрипом вздохнул, вдыхая смешение розы и сосны. Отдушки, честно повторившие настоящие, природные ароматы. И все же весьма далёкие от натуральных предшественников. Он вспомнил, как Саске тогда ушёл. Как открылась на минуту дверца салона, принеся с собой морозную свежесть ночи. И как сжалось сердце тогда, как он, этот беспокойный, но такой живой орган, сжался сейчас, потому что он остался … один.
— Саске, — хрипло повторил Наруто, сильнее сжимая виски.
Собственный голос казался чужим, слова были чужие, он сам был словно чужой. Саске. Мой чёрный лотос. С волшебным, неповторимым запахом. Незнакомый и тот, кто тысячу лет. Кто только для тебя. Вот. Вот же главное! «Для меня».
Он повторил свой вопрос, с тоской понимая, что не хочет знать ответа. Во всяком случае, сейчас, когда он сидит здесь, истекая кровью и дыша воздухом, наполненным хлоркой и извёсткой. Внезапно что-то изменилось. Там, наверху. Насторожившись, Наруто прислушался. Заставил непослушные мышцы ног работать и, кое-как поднявшись, оперся о стену, глотая воздух и замирая в ожидании. Уже не придавая значения ноющим, потревоженным ранам, нащупал непослушными пальцами стену позади себя. Пальцы наткнулись на какую-то выступающую железку. Обрадовавшись, с силой рванул к себе и, ругнувшись на свою неуклюжесть, привалился обратно к стене, неловко удерживая импровизированное оружие, спрятал в кармане живописных полосок ткани. Всё, что осталось от некогда довольно удобной парки жизнерадостного, оранжевого цвета.
— Думаю, тот, кто сначала теряет чужое, а потом бесцеремонно вламывается на чужую же территорию, не должен волноваться о своей безопасности?
Если говорить «Он появился, словно из-под земли», бесспорно, эта сентенция относилась к Мастеру Цу Ти Ооноки на все двести процентов. Бесшумно появившись перед Наруто, китаец с невозмутимым видом смотрел на непрошеного гостя, ничем не показывая своих эмоций. Чёрный шёлковый, традиционный халат, отороченный красно-золотой вышивкой. Мягкие, удобные тапочки-«мокасины» в полоску. Седые, выбеленные волосы, связанные желтой лентой и собранные в пучок, густые брови и усы. И умные проницательные глаза, цепко следящие за собеседником.
— Вы будете до смерти припоминать мне потерянный плакат ценой в йену? — проворчал Наруто, не желая признаваться, что испытал невероятное облегчение, увидев, кто это.
Как бы недружелюбно его ни встречали, угроза от китайца явно не исходила. Вернее, не так. Если и исходила, то не от него. Сглотнув тяжёлую, вязкую слюну, Наруто уставился поверх низенькой, приземистой фигурки. К̀ак он очутился здесь, Наруто так и не вспомнил. Но…
Скользящий удар. То ли рука, то ли длинные, закруглённые книзу лезвия, только что распоровшие затрещавшую ткань. Крепкий, надёжный твил* распался на полосы, чудом удержавшись на месте, только потому, что хозяин того, что когда-то было удобной, тёплой одеждой, не стоял на месте. Свирепые, лишённые какого-либо намёка на сострадание, бездушные глаза, совершенно лишённые зрачков. Мазнули по нему, расширяясь в мимолётном удивлении, когда Наруто отбросил нападающего от себя. И тотчас согнулся, беспомощно застыв с руками, выламываемыми назад неведомой, злой силой. Это было словно наваждение. Как когда-то в детстве он под присмотром старших мужчин семьи, ловил на озере нерку на спиннинг, с азартом наблюдая, как бьётся в воздухе небольшая, ярко-красная рыбка с зелёной, как трава, головой. А сейчас он сам стоит, беспомощный, явственно слыша, как трещат суставы, в которые вцепилось что-то похуже крючка. Рык. То ли рык, то ли вой, и непонятно, это его рык, рык живого существа, загнанного в ловушку, или чужой крик. Он не помнил. Только рывок, на пределе, мелькнувшую тень, и свежую кровь на снегу. А потом его отбросило прочь с такой чудовищной силой, что он ударился о землю и отключился … чтобы придти в себя уже здесь, в подвале.
— Наваждение, — прошептал Наруто, не без усилия разжимая пальцы и вытаскивая руку наружу. Железку он так и оставил там, в кармане. Ну, или в его остатках.
Там, наверху, звякнули колокольчики, и он мгновенно подобрался. Так, инстинктивно, практически не отдавая отчёта, но сжался так, как сжимается зверь перед прыжком. Насторожённые глаза молодого альфы встретились с мудрыми глазами старого. Так похожие на глаза Морино Ибики. Хатаке Какаши. Собственного отца. Они все хотели от него только одного … Наруто вздрогнул. Господин Ооноки улыбнулся, наклонив голову набок. Колокольчики снова зазвенели. Потянуло сквозняком. Полы халата китайца слегка дрогнули. Китаец шагнул вперёд, проворно переступая ногами в удобных хлопковых штанах. «Мокасины» в полосочку остановились в паре метров от молодого человека.
— Силишься вспомнить, но разум твой закрыт, — усмехнулся Ооноки, абсолютно не испытывая никаких неудобств из-за разницы в росте, — я уже, вроде, говорил. Ты типичный дзёу-лин-хоу **, впрочем … У каждого из нас, приходящего на землю, есть своя, особая, миссия. Ты, например, знаешь свою?
Наруто, минуту назад стоявший, напряжённо вслушиваясь в непонятные звуки наверху, перевёл дыхание. Старый китаец, несмотря на свои странности, не был похож на враждебно настроенного. Даже если вспомнить, что в этой жизни обстановка может поменяться мгновенно. В буквальном смысле. И, тем не менее, то самое, шестое чувство подсказывало, что сейчас старику можно верить. Если бы ещё он не говорил загадками …
