«Обойтись бы…» Обойтись бы Мерцаньем Свечи и лампадки, Но, наверно, нельзя, Поскольку Обычай таков: Все уляжемся мы В аккуратные грядки, Чтоб нас дождь Поливал И нежил Снежный покров. Но пройдут времена, А, возможно, Едино мгновенье, Ветер сдует Долой Огородные наши Холмы, И повыдует напрочь Последние крохи Сомненья, Что терзало когда-то Наши сердца И умы. Ни того, Ни другого Не будет уже И в помине. Да и незачем, Если Даже могила пуста. Но пока Суть да дело, Пусть Иуда Висит на осине И горячие губы Лепечут О Воскресенье Христа. Ну, конечно, Другой, Не имевший обиды На зренье, Что-то там разглядит, Не подвластное Даже уму. Если есть Настоящее В мире Смиренье, Это – знать, Что умрёшь И тогда лишь поймёшь, Что к чему. 2015 «Вот лепестки цветка…» Вот лепестки цветка, Разбросанные ветром. Не жизнь так коротка, А смерть быстра с ответом. Весна вернёт цветы: Господь всё побеждает. Но жаль мне красоты, Что лишь мгновенье знает. И всё ж зацепка есть В житейской круговерти: О Воскресенье весть, А, значит, о бессмертье. 2015 Портрет Нарышкиной (1799) Портрет Нарышкиной в тени Её умолкнувшего пенья Напоминает мне те дни, Когда вся жизнь – одно мгновенье. А юность тем и хороша, Что и раскрыл Боровиковский. Её вспорхнувшая душа Ещё звучит в его наброске. Не cхвачена наверняка, Но и неявным очертаньем Она бессмертьем нам близка И сладострастным обаяньем. 2015 Крым Крым – это Рубенс моря. Не пишет, пышет он, Горячим солнцем вторя Сиянью синих волн. Не краски по приметам, Здесь жизни торжество. Закаты и рассветы В палитре у него. А холст – да он повсюду, Весь мир на рубеже. Есть где явиться чуду И явлено уже. Тут не искусство – что-то, Что ближе к бытию. Он в кровь своих полотен Подмешивал свою. Но это, как в сосуде Налитое вино: Всегда собою будет, Пока собой хмельно. 2015 «Эх, ватник-телогреечка…» Эх, ватник-телогреечка, Судьба к тебе строга. Хоть не блестит копеечка, А всё-таки деньга. Почём она, болезная? Тут счёт совсем простой. Была она, железная, Дороже золотой. И ты, сермяга серая, С тебя такой же спрос. Славна ты не манерами, А стойкостью в мороз. В тебе наш век отметил Перелицовок дар, Сложив гусарский ментик И душегрейку бар. И на работу годная, И в праздник, коль чиста. Ты, как душа народная, Не так уж и проста. А тем, кто всё коверкая, Грозит тебе огнём, — Напомню я про зеркало И про мартышку в нём. 2015 В гостях у мотылька На Соловках Заскучала почта, Почта покосилась. В нашей жизни что-то Странное случилось. Не богата ношей Сумка почтальона. Письма – это в прошлом. Нынче – телефоны. Брякнул, звякнул кратко. А сидишь, бывало, С ручкой да тетрадкой И всё места мало. А в конце приписка, Будьте, мол, здоровы. Но теперь всё близко, Не до разговоров. 2015 «Да, юность – лучший друг…» Да, юность – лучший друг. Но так же – первый враг: Всему, что есть вокруг, И кажется не так. Проходишь весь в цвету Своих волос и глаз, Способный на мечту, На подвиг в первый раз. Свет твоего лица, Как озаренье сна, Куда влечёт сердца Нездешняя весна. А здесь? Страшней всего Прозренье для тебя: Не любишь никого, — Не любишь и себя. На зеркале твоём Невидимый изъян. И отражаясь в нём, Ты искажён и сам. И мнится, вся любовь Вся жизнь – лишь маскарад. И с маской ты готов Лицо своё содрать. О, сколько гибнет их, Попавших в эту сеть: Ни жить среди живых, Ни с мёртвым умереть… Но где-то на путях, В овраге, может быть, Какой-нибудь пустяк Тебе поможет жить. Но тут не надо слов. Как юность ни пуста, — Гирляндами цветов Звучат её уста. 2015 |
