— Ответ на что? — вымученно улыбнулась Аня.

— Вот на это.

Каде достал из кармана круглую бархатную коробочку, открыл ее:

— Я знаю, что вам нравятся изумруды, они подходят к вашим удивительным глазам. Нет, нет! Не нужно сейчас отказываться. Эта вещь вас ни к чему не обязывает.

Он взял ее за руку и надел кольцо ей на палец. Оно идеально подошло ей по размеру. Аня судорожно вздохнула. Она знала толк в драгоценностях. Это была дорогая вещь. Брэнд на коробочке это подтверждал.

— У вас удивительные руки, такие тонкие, длинные пальцы, они созданы, чтобы носить красивые кольца. Пусть это будет знаком моих чувств. Я буду ждать. Я уверен, вы скажете «да». Но до тех пор позвольте мне заботиться о вас. Вы позволите?

Аня кивнула, кусая губы. На небольшую сцену ресторана вышел джазовый оркестр. Зазвучало попурри знаменитых мелодий из фильмов тридцатых годов. Каде пригласил Аню на танец, извинившись за свою ногу. Они медленно двигались по площадке перед сценой. Герман приблизил свои губы к ее шее и поцеловал Аню за ухом, скользнув губами к шее. У него были сильные руки. Аню затошнило: в голове всплыли слова Филиппа. Она с трудом вернулась в настоящее, чувствуя, как Каде все сильнее прижимает ее к себе. Если такова его «забота», долго ходить с ним «за ручку» у Ани не получится. Но она выиграла время.

Аня мельком заметила движение в зале и чей-то взгляд. Скосив глаза, она увидела своего студента, Глеба Каравайцева. Глеб смотрел на них с Каде, стоя рядом с незнакомой девушкой. Девушка выглядела сердитой и что-то выговаривала третьекурснику. Аня вспомнила, что Каравайцев из довольно богатой семьи, учится на платном и ездит на дорогой машине. Не было ничего удивительного в том, что Глеб зашел со своей девушкой в недешевый ресторан. Еще Аня припомнила, что Каравайцев — друг Филиппа Громова. Краски вечера померкли.

Каде усадил ее в машину, потянулся к ее ремню безопасности и поцеловал Аню чувственным, нежным поцелуем. Он довез ее до общежития, ни разу не намекнув на «продолжение» вечера. Аня пошла к себе. Проходя мимо блока Фила, она удивленно посмотрела на его дверь. Что-то изменилось, но она не поняла, что. Она плохо спала. Встала посреди ночи, сняла кольцо и положила его в вазочку на комоде.

Глава 9

Филипп

Если бы Филу в эти дни предложили оценить его боль по десятибалльной шкале, он не задумываясь назвал бы цифру двенадцать. Но оказалось, что дна он еще не достиг. В универе нарастали пересуды. Молва прочно связала имена Ани и завлаба. Делались ставки, и Фила корежило, когда перед семинаром, ожидая прихода преподавателя, «нечетники» гадали, в какой стадии находятся отношения Борисовой и Каде: «уже» или «еще нет». Большинство склонялось к тому, что «еще нет».

— Не, — убежденно говорил Гена Ольховский, — Наша Анюта так просто горизонтально не сдастся. Железная Анюта. Посмотрим еще, кто кого

— И правильно, — подхватывала Анжела. — Пусть Герр Хер хоть об одну споткнется.

— Тебе же он нравился? — удивлялась Лера.

— Как преподаватель, — возражала Анжела. — Но он… самодовольный. Пол-лекции эти… шуточки, девчонкам комплиментики… затр*хало.

— Да ляжет Анюта под старпера, отвечаю, — лениво тянул Мехрин. — Нормальных пацанов под носом не видит, ее на хромых козлов тянет.

— Точно! Козел! — ухмылялся начитанный Глеб. — Я думал, кого он мне напоминает. Сатира козлоногого.

Филипп немо соглашался с Каравайцевым, с которым они в последнее время очень сдружились. Некогда поклонники Каде, группа одиннадцать, теперь ратовала за «Анюту». Молчали только Оксана Костарева и… Фил.

Фил надеялся, что Герр Хер поиграется, разочаруется и погонится за другой, более уступчивой жертвой. Но на факультете начали всерьез поговаривать о скорой женитьбе завлаба. Мысль о том, что после их разговора на Хэллоуин Аня все еще принимает ухаживания Каде, сводила Фила с ума.

Фил мечтал об ней днем и ночью. Мечты его были откровенными. Он хорошо помнил их первую с Лалой близость, ее застенчивость и любопытство — он был ее первым парнем — и ему казалось, что в их с Аней долгожданную ночь она будет такой же, несмотря на ее прошлые отношения. Вся ее строгость и отстраненность были лишь ширмой. Она приоткрылась несколько раз, и Фила уже было не обмануть — за внешней холодностью таились неуверенность, страх и незащищенность. Громова убивала одна мысль о том, что Аня будет принадлежать Каде. Против воли он представлял их близость, то, как Каде раздевает ее, узнает всю.

Фил научился проживать весь день до вечера, находясь в сне-летаргии, просыпаясь, лишь когда видел Аню. Он врезал глазок в дверь, чтобы видеть, как она приходит и уходит. Ночью он дожидался, когда общага утихомирится, выскальзывал из блока и делал несколько шагов к ее двери. Садился в нишу у батареи, там, где тонкая дверь немного отходила от косяка щелью, и слушал. Аня всегда поздно ложилась спать. Вечерами она над чем-то работала. Филипп слышал, как отодвигался со скрипом стул, и она начинала ходить по комнате легкими шагами, бормоча под нос «проекция», «расчет». У нее что-то не получалось, и Филу нестерпимо хотелось постучаться и помочь. Еще ему хотелось схватить Аню за плечи и трясти, пока она не поймет, что он не врет.

Он набирал один и тот же номер каждый день и спрашивал:

— Ну что? Есть новости?

Тонкий усталый голосок виновато отвечал одно и то же:

— Ну нет, Гром. Ну ты же знаешь, ему сейчас не до меня.

— Что, все так плохо? — хрипло спрашивал он.

— Не знаю. Наверное. Прости. Он очень серьезно настроен. Руки пока не распускает, но… ты же знаешь его приемы. Тут случай другой, вот он и использует самую… изощренную тактику. Фил, зайчик, ну не расстраивайся только так!

Фил сухо прощался, отключался и лежал, глядя в потолок. Угораздило же его так влюбиться. Почему у него все всегда так сложно? Есть ведь нормальные девчонки. Сколько их! Оксана хоть и стервозная, зато готова на все, лишь бы он ее позвал. Оля Черникова вешается на шею, уж эта даст сразу, без робости и обязательств. Таня с четвертого курса, непростая, требует вложения сил и средств, зато не скрывает, что Фил ей нравится.

Хмурым, пасмурным вечером Филипп услышал, как Аня выходит и пытается закрыть тугой замок. Она нервничала — он слышал, как она роняет ключи и тихонько клянет собственную неуклюжесть. Когда Аня прошла мимо его блока, Фил приоткрыл дверь и увидел, как она удаляется по коридору. Он заскрипел зубами от бессилия: на ней было вечернее платье, в разрезах пальто мелькали стройные ноги. Филипп накинул куртку и бросился за Аней. Не успел, она села в такси. К нему, она едет к нему!

Он мерил шагами комнату, словно зверь в клетке, пытался позвонить — она добавила его в черный список, и он мог связаться с ней только через открытую группу в вотсап. Но какой смысл что-то говорить? Заработать еще одну пощечину? Фил слышал, как она вернулась. Пришло облегчение: было только десять вечера. Значит, она не осталась у него. Надолго ли это, ее возвращения в общежитие? Герр Хер еще не организовал «любовное гнездышко»?

Фил привычно занял место у батареи, не обращая внимания на жар, идущий от труб. Аня ходила по комнате, прямо как он, несколькими часами ранее. Они были в паре метров друг от друга — непреодолимое расстояние.

Он пришел на промежуточный зачет злой и невыспавшийся. Уселся рядом с Глебом, тот тоже был не в духе.

— В субботу с Юлькой поссорился, — сообщил Глеб. — Из-за нее, кстати, — он кивнул на вошедшую в аудиторию Анну.

— В смысле? — напрягся Фил.

— Пошли с Юлькой в «Элеганс». Я опоздал — она вызверилась. А там как раз Герр Хер с Анютой на танцполе зажимаются.

— И? — хрипло спросил Филипп.

— Оказывается, пока Юлька меня ждала, она в подробностях рассмотрела, как Хер Анюте предложение делал, кольцо подарил. Она потом туда-сюда мимо них ходила, Юлька, чтобы кольцо рассмотреть. Говорит, четыре тонны баксов колечко стоит, уж моя Юля в этом разбирается, новая коллекция какая-то. Прикинь? Почти триста штук на пальчике носить. Юлька ноет теперь, завидует. Поругались.