Натали: Ты мог просто сказать «нет».
Габриэль: Ты и без этого прекрасно поняла.
Натали, поджав губы, уходит. Габриэль с облегчением вздыхает. Шорох за дверью.
Габриэль: (недовольно) Надеюсь, никому от меня ничего больше не нужно сейчас? Что ещё мне сегодня придётся сделать, чтобы меня оставили в покое?
В дверь просовывает голову Плагг.
Плагг: Подайте бедному квами кусочек камамберчика!
Габриэль отталкивает голову Плагга, закрывает дверь и со вздохом уходит через кухню.
СЦЕНА 2
Детская комната. Маринетт и Эмили роются в крупной коробке.
Маринетт: Так, всё, кажется, готово.
Эмили: Надо же, я никогда не думала, что мои старые игрушки могут пригодиться. Действительно хорошо, что у меня было так много кукол.
Маринетт: Позови дедушку, милая.
Эмили уходит. Маринетт пододвигает два кресла к столу, открывает лежащую на столе папку и достаёт из неё листы толстой бумаги. Входит Габриэль.
Габриэль: Новая детская. Ещё не был здесь.
Маринетт: Мы разделили нижний ярус на три области: для Эмили, для Алекса и общую. Стол сделали специально, чтобы они могли сидеть вдвоём или каждый за отдельным небольшим столом. Он раздвигается на две секции. Второй ярус оставили нетронутым.
Габриэль проходит к столу, находит кресло и садится. Маринетт придвигает коробку и садится рядом.
Габриэль: Будущая коллекция дома моды Агрест… Что тебя вдохновило на этот раз?
Маринетт: То же, что и всегда. Моя жизнь.
Габриэль: В твоей жизни тысячи вещей и событий, и из каждого ты способна извлечь вдохновение.
Маринетт: Ну, я никогда не могла извлечь вдохновение из серых штор.
Габриэль: Вот как?
Маринетт: Серые шторы ввергают меня в уныние. А когда ты унываешь, тебе трудно генерировать новые идеи. Я долго пыталась свыкнуться с серыми шторами в столовой и ещё в вашем бывшем кабинете… так и не получилось.
Габриэль: Натали показала мне платье, которое ты сшила из тех штор.
Оригинальное решение. Насколько я помню, вам тогда отказали в поставке тканей?
Маринетт: Андре Буржуа был зол на нас за то, что я внесла Хлою в чёрный список. Сама сказала, что никогда не наденет на себя вещь от Агреста, но я-то была почти Агрест. Какие-то очень странные претензии.
Габриэль: Тем не менее, темой твоих коллекций становилось нечто серьёзнее серых штор.
Маринетт: Эмили открыла для себя скрапбукинг и решила сделать красивый фотоальбом. Отбирала фотографии, рисовала макеты страниц. Фотоальбом – вместилище воспоминаний, символ семейных уз и связи поколений, то, что помогает увидеть вечность в мгновении, что-то постоянное в сиюминутном, ценности вне времени.
Габриэль: Сама мода идёт в ногу со временем и является для некоторых людей критерием времени. Ты вновь соединяешь противоположности. Кажется, ты ни капли не изменилась с тех пор, как пришла в «Republic palace» и представила коллекцию «Семейные узы». Не надоело?
Маринетт: Видимо, ещё не утеряло актуальность. Но вы правы, первое воспоминание, воплощённое в новом образе, это «Семейные узы». (Достаёт из коробки куклу и протягивает Габриэлю, тот ощупывает кукольное платье.) Тёмно-красный и чёрное железо, все ткани – как на подиум.
Габриэль: Аккуратнее, могут ведь подумать, что копаешься в старых эскизах, потому что не способна придумать ничего нового.
Маринетт: Пыталась отыскать то, что ценно и спустя годы. Проанализировать свой опыт, понять, насколько продвинулась с тех пор…
Габриэль: Зря. Не подходи к своему таланту как к навыку, который должен со временем улучшиться. Ставя его в зависимость от времени, ты противоречишь сама себе.
Маринетт: Но надо стремиться к совершенству и работать над собой.
Габриэль: Вечно ты этого делать не будешь. По твоей логике, самые блистательные твои работы ещё в будущем, но я-то знаю, что ни ты, ни кто-либо ещё на этом свете не способен создать нечто лучшее, чем твоё свадебное платье. Это действительно шедевр.
Маринетт: Благодарю, месье.
Габриэль: На минуту мне показалось, что ты одолжила брошь Бражника, и все эти бабочки живые.
Маринетт: Я просто однажды обнаружила ваше убежище на чердаке. Была холодная ночь, в окно светила луна. Я попыталась представить, каким было это место, когда оно не пустовало, а потом я будто бы увидела, как из лунного света и белых маленьких бабочек посередине комнаты возникло платье. Я шила его прямо там. В здании ведь был пожар, я не могла подвергать его такому риску. Оно должно было стать гордостью семейства Агрестов.
Габриэль: И оно стало. Дальше, насколько я помню, была коллекция «Романтизм как правопреемник готики»?
Маринетт: Официально да, но в перерыве меня не покидало ощущение, будто я попала в Страну чудес или в Зазеркалье. Всё было странно и … чудесато. Я долго не могла отделаться от чувства, что стала второй Алисой. (Подаёт следующую куклу.) Это тоже этап в моём творчестве, хотя в те дни я мало думала о том, что именно делаю.
Габриэль: Мир, похожий на картинку в калейдоскопе: узор из разноцветных осколков, показанный через хитрую оптическую схему. Правое становится левым, истина – ложью, и вновь несовместимые понятия соседствуют друг с другом на абсурдном чаепитии. Чёрный и белый, надо понимать?
Маринетт: Мальва, керрия и небесно-серый. На шахматной доске я тосковала по цвету.
Габриэль: Ищешь простых путей уже не в форме, но и в содержании.
Маринетт: Говорят, всё гениальное просто.
Габриэль: А в романтизме - наследнике готики ты вновь соединишь противоположности. (Принимает новую куклу.) Строгий покой и бурю стихии, симметрию колонн готического храма и вольно растущие цветы дикого сада…
Маринетт: Романтические герои полны внутренних противоречий. Здесь сама идея диктует соединять противоположное. Сакура и пион. (Даёт следующую куклу.) Свадебное путешествие, его пришлось отложить.
Габриэль: Вам надо чаще выезжать из Парижа. Город проживёт и без вас, а вот вам отпуск просто необходим.
Маринетт: Бледно-голубой и королевский синий.
Габриэль: Небо и море. Опять.
Маринетт: (даёт следующую куклу) После рождения Эмили всё вокруг стало другим. Кажется, я даже стала иначе дышать. Лимонно-жёлтый, розово-серый и жемчужно-серый.
Габриэль: Радость материнства и бессонные ночи, полные младенческого плача. По-моему, тебе всё же стоит подчеркнуть в названии коллекции сочетание противоположностей.
Маринетт: Для этого следовало бы подчеркнуть их борьбу, я же больше показала их единство.
Габриэль: (принимает новую куклу) Узнаю эту ткань. Сколько лет вы продавали тюремную одежду?
Маринетт: Три года. Мандариновый оранжевый, зелёная киноварь.
Габриэль: Вот это уже похоже на минимализм. Умелая игра с формой.
Маринетт: (даёт новую куклу) Когда я вышла из декретного отпуска, Эмили уже была умненькой девочкой. Она интересовалась моей работой. Я смогла воплощать в своих работах волшебные сказки, и она полюбила мир моды. Циан. (Даёт следующую куклу.) Детский розовый, бугенвиллия и цвет молодого бамбука.
Габриэль: Бесхитростная палитра, выверенная форма и фактура. Действительно, здесь борьбой и не пахнет. А когда вы рассказали детям о том, что вы супергерои?
Маринетт: Когда Алекс немного подрос. Они оба играли с Тикки и Плаггом, но не соотносили их с Леди Баг и Супер-Котом. Мы познакомили их с мастером Фу и ничего не стали от них скрывать.
Габриэль: (принимает новую куклу) А это, стало быть, сочетание повседневной жизни и супергеройства? Риск, динамичность и одновременно спокойствие.
Маринетт: Чёрная тушь.
Габриэль: (принимает новую куклу) Здесь, видимо, узор на ткани.
Маринетт подаёт лист плотной бумаги из папки на столе.
Маринетт: Масштаб как на настоящем платье.
Габриэль: (ощупывает лист) Зима 2026. (Пауза.) Молодец.
Маринетт: Благодарю, месье. Пушечная бронза – фон, градиент от небесного к молочно-белому – сам узор (ведёт пальцем Габриэля по листу).
Габриэль: Если поменять местами голубой и тёмно-серый и поиграть с прозрачностью, тоже будет очень интересно. (Принимает новую куклу.) Да, и это тоже мне знакомо. Всё началось с мадам Лефевр, я прав?
