Помолчали. Джим сидел перед русскими друзьями с опущенной головой.

– Ладно, – он тяжело вздохнул, – извините меня, друзья. Расскажу вам то, что знаю сам. В объеме своей компетенции. Не расстреляют же меня, в конце концов, за это, а? Как вы думаете? Детальной информацией, понятно, владеют только руководители. Это основной принцип Центра. Если вы не предпримете попыток сейчас сбежать, то буквально часа через два сможете начать ее получать. Да, Сергей! Черт возьми, ты и мертвого уговоришь на откровенность! Ну, неверно я все до вас донес, каюсь! Вас просто хотят попросить продлить пребывание здесь, а затем, быть может, предложить очень перспективную работу. Возможно, длиною в жизнь. Вы вправе от всего этого отказаться и к вам не применят никаких репрессивных мер, поверьте мне на слово. Тем более, промывание мозгов.

Джим медленно превращался в глазах друзей в того самого бесшабашного парня, которого они знали и помнили со дня своего прибытия в Америку.

– Готов ли я разъяснить вам ситуацию? Наши, собственно, эксперименты, зачем это, кому нужно? Откуда все идет? Предвижу все эти вопросы. Скажу сразу – я не знаю всего. Лишь опосредованно, о чем собственно, я вам уже сказал. Вы готовы меня выслушать…друзья?…Хорошо.

Он на несколько секунд задумался, затем спросил.

– А что бы вы мне ответили, если бы я сообщил вам, что отправная точка наших с вами сегодняшних исследований лежит в глубине веков? Задолго до рождества Христова. А?

В комнате ощутимо запахло свежевыпитым виски, заменившем давно уже выпитый «Бурбон».

Сергей и Савелий закурили.

Топор, подвешенный над их головами…

Стоп, стоп. Это уже было. Хотя, удачные сюжетные моменты, могут, иногда и повторяться (автор).

Так, или иначе, но топор опять повис!

Джим, поняв, что его внимательно слушают, продолжил.

– Тимофей! Обращаюсь к тебе первому. Мы с тобой знакомы давно, и я привык считать тебя своим другом. Не знаю, как ты. Сейчас я хочу попросить у своего друга прощения. У тебя, Тимофей. Прошу тебя, прости меня! Прости за то, что я, вот уже более четырех лет эксплуатируя нашу с тобой дружбу, используя тебя как дешевый, но самый надежный источник информации. Это я по просьбе Центра финансировал твои изобретения. Твой патент на изобретение – это полная липа. Не могли мы опубликовать полученные от тебя исследования. Вся информация на эту тему строго засекречена.

– Тимофей! Да ты у нас оказывается шпион! Так вот откуда взялась эта показательная нищета! Деньги еще брал в долг, – голос Сергея, как хорошо отточенный, хотя и весьма зазубренный во множестве битв клинок, с легкостью резал хрупкую тишину комнаты.

И неожиданно для всех, как Сергей умел это делать только в горячо любимой им компании, он оглушительно заржал. Снимая предыдущее напряжение, которое сам же и создал до этого. Незримый клинок мгновением позже бесследно растаял.

В глазах смеющегося друга Тимофей уловил неуловимые следы застарелой тоски. Он хорошо знал своего друга и ясно почувствовал, что Сергей знает что-то очень важное, но не может пока этого сказать даже им, друзьям своим.

– «Надо было раньше все ему рассказать, поделиться своими мыслями и переживаниями», – запоздало подумал Тимофей. И поморщился. Он тонко чувствовал юмор, особенно если этот юмор исходит от Сергея, и понял, что шутка его грубо натянута на действительность ровно настолько, насколько он должен сейчас оправдываться. Но в чем!? И не перед Сергеем же! Мысли, промелькнув, ушли, оставив место словам.

– Я не понимаю, Джим, о чем речь. Какие исследования? Наши? Типа здесь? И почему я продал этим свою Родину. Сергей, ты-то чего молчишь? Джим, расскажи же, наконец, все что знаешь. Хотя бы частично, в дозволенных тебе рамках, так сказать.

Три не совсем уже трезвых лица уставились на одно, заметно при этом, покрасневшее. Ожидая объяснений.

– Хелло, Джимми!? Заснул?

– Да, да, конечно. Итак, вы поняли уже, наверное, что все эти наши эксперименты – это не какая-то там прихоть съехавших с колес миллиардеров, не знающих, куда девать свои деньги, непосильным трудом ими заработанные. Нет. Это очень давно спланированная операция. Операция определенной группы, которой не безразлична судьба человечества. Не могу вам сказать, какими мотивами они первоначально руководствовались. Я их не знаю. Знаю лишь то, что мотивы эти благородны. И то, что доподлинно знают их только высшие руководители.

Он передохнул. Никто его не торопил.

– Итак! Наша группа, назовем ее для удобства – «Центр» была сформирована, первоначально, в Испании под эгидой церкви, а конкретнее – Святой Инквизиции.

Еще раз вздохнул и продолжил.

– Вижу по вашим лицам, что вы немного слышали о ней. Эта организация объединила в свое время под своим крылом наиболее прогрессивные тогда научные силы Европы. У нее было много ошибок. Достаточно грубых. Да! Часто очень жестоких? Полностью с вами согласен. Однако в те времена иначе было просто нельзя. Вслед за этим, авторитетными на тот момент государственными деятелями, был создан Центра, чуть позже – филиалы. В наиболее политически и экономически перспективных странах. Вот, как то так, вкратце. Более подробно историю создания нашей организации смогут рассказать вам только ее основатели. Руководители ее. Грюндеры.

Джим, рассказывая все это, ни разу не оторвал своего честного взгляда от друзей. Сделав небольшую паузу, продолжил:

– Один из основателей современного Центра, не раз поменявшего за столь долгое время свое название, имеет честь принимать вас сейчас в США. Он же и бессменный его руководитель в настоящее время. Филиал Центра был создан и в России. Однако, бесконечные революции, несколько запутали наши связи с ним. Не возьмись за это дело КГБ, или, как сейчас его называют, ФСБ, контакт с вашим филиалом был бы надолго потерян. Я прав, Сергей Иванович?

Джим посмотрел в упор на Сергея. Прямо в глаза.

Тимофей от сказанного им нервно дернулся, а Савелий открыл, было рот.

Но всех их опередил Сергей, не дав своим друзьям сказать ни единого слова. Оберегая их от этого.

– Но все вроде бы прошло успешно? – ни на секунду не задумавшись, спросил он.

– Успешно, – ответил Джим, – как всегда. У вас в России все делается фундаментально. На века. Даже организации, пусть и с новыми названиями, неважно. Умеете вы внушать доверие партнерам.

– Пойми, Джим, неважно как вы нас сейчас называете. Главное – это люди. Мы – русские. Собственно, опора, честь и совесть любой из них. В смысле, организации. Спасибо, кстати, за слова о доверии. Оценил.

Сергей посмотрел на своих друзей. Улыбнулся, как бы извиняясь.

– Да, ребята, это тот же я. Друг ваш, Серега! Так вот сложилось, что меня к вам прикрепили! Приставили, назначили, черт возьми. Ради вашей же безопасности! Не скрою, имела место быть и моя инициатива. И я же с пеной у рта отстаивал ее перед своим руководством. Поняв, что кто, если не я должен оберегать своих друзей. Какого черта! Можете меня за это материть. Не мог я поступить иначе. И сделал бы все это еще неоднократно, если понадобилось.

Сергей устало выдохнул.

– Мой уход из конторы был грамотно разыгранным спектаклем. Это необходимо было для дела. А теперь давайте. Начинайте уже материться. Вижу по вашим лицам, что я этого заслужил, – глаза его слегка увлажнились.

– Наверное, Серега, ты у нас типичный му…к (литер). Как ты думаешь, Тимон? У него и раньше, видимо, прогрессировала эта болезнь, ответственная за сознание. Ну, типа той, что у Рейгана была.

– Сифилис?

– С ума, что ли сошел! Разжижением мозгов это называется. Фильтруй свои слова, пожалуйста. Смотри, как Джима заколбасило.

Сергей, успевший уже справиться с охватившими его эмоциями, подал свой голос.

– Сам му…к (литер). Между прочем, тебя Сава в должности двигало мое ведомство, которое ты регулярно, со слов моих осведомителей, ругал разными бранными словами. А официальный мой уход из конторы был тщательно спланированной операцией подчистки хвостов перед чужими и своими. К сожалению, ничего этого я вам раньше не мог рассказать. Сами понимаете почему. И бесконечно рад, что наконец-то, вы об этом узнали. Руководители мои порешали, что так будет для всех нас лучше.