– Если так, то считай меня своим первым рекрутом объединенных человеческих сил. Ты как, Савелий, идешь со мной? – Сергей посмотрел на обалдевшего от полученной информации друга.

Савелий вскочил, забегал по кабинету. Зачем-то покрутил ручки на микроскопе, получив за это подзатыльник от Тимофея. Наконец, успокоившись, сказал:

– Я бросаю, к черту свою работу и иду к тебе Тимофей в подсобные рабочие!

– Вот оно, вот оно! Что чиновник то наш делает! Он уже почувствовал, что жареным запахло и кто на самом деле в доме хозяин. И хочет уже на него работать. Между прочим, как я понимаю, никаких денег получать тебе от них не светит.

– Дурак ты Серега. Был дураком, дураком и помрешь. Я же помочь хочу. Помочь своим опытом, который нельзя ничем истребить.

Сергей, тем временем, продолжил фантазировать:

– Слушай, Тимон, а вот, например, партии. Это ведь тоже механизм объединения?

– Если Коммунистическая партия Советского Союза, то да. Местную задачу она выполнила. Но не более того. Ее не пустили ни в Европу, ни в Америку. Это ведь была идея очередной религии.

Он замолчал, видимо аккуратно фильтруя свои слова.

«Здорово его, однако, запугали мои коллеги», – подумал Сергей.

– Они быстро все организовали. Почти мгновенно по их меркам проведя эксперимент. На все про все потребовалось каких-то семьдесят лет. Затем поняли – тупик, самозакукливание системы свободного перемещения. Поэтому, наверное, и развалили великий Союз. И убили его вождей.

– Ребята! Мне страшно! Мы тут рассуждаем о религиях, государствах, общественном строе. Сидя в тесной московской квартире биолога-самоучки. И рассуждаем о силе, способной мгновенно уничтожить нас, государство, всех его жителей.

– Не паникуй, Савелий, успокойся. Идея диких экспериментов у них давно закончилась. Войны, эпидемии и прочие. Сегодня они получили то, к чему так долго стремились. И это – мы с тобой. Они не хотят больше менять своего биологического носителя – Человека. Пока! – он оглядел ошарашенных друзей.

– Да, да. Нас. Во всяком случае, на ближайшую тысячу лет.

И сделал торжественную паузу.

– И они, кажется, хотят об этом с нами ПОГОВОРИТЬ!

В квартире возникла звенящая тишина. Такая, что было слышно, как во дворе работники коммунальных служб, русские пока еще, пытаются тихо греметь контейнерами с мусором. Шепотом, как им казалось, переругиваясь матом. Прокуренными, басистыми голосами. В предрассветной тишине.

Три неразлучных друга застыли в долгом молчании. Двое переваривали информацию. Третий же, не выдержав долгой паузы, продолжил:

– Ребята, если вы мне безраздельно верите, давайте перейдем к действиям. Меня уже вот уже два месяца приглашает к себе Джеймс. Он запатентовал мое изобретение. И я получил за это деньги. Много. Готовы вы со мной поехать? Японцы для нас кое-что уже изготовили. И он просит помочь испытать. По теме нашей, ну сегодняшней. Вы готовы? Еще раз повторяю для дебилов – халява для вас полная. Ну?

– Стоп, стоп! А как мне-то быть? Из-за чего собственно, мы здесь все собрались. Что мне-то делать?

– Твоя ситуация, тупой ты наш друг – это элементарный процесс коррекции поведения определенного ответственного работника в пределах его компетенции и полномочий с целью выполнения наложенной на него функциональной обязанности…Микробом!

Сергей дико расхохотался, разбудив при этом как минимум трех соседей в смежных квартирах.

Тимофей, готовый было погрузиться в свои мысли, неожиданно встрепенулся, посмотрел внимательно на своих друзей и снова спросил.

– Вы готовы ехать со мной? – повторил он приглашение.

– Я готов, Тимон, ты знаешь. Меня ничего не удерживает в Москве, но вот с Савой проблема. Его могут не отпустить. У него ведь должность, требующая ежедневного поддержания своей целесообразности путем просиживания штанов в удобном министерском кресле. И подписания всевозможных нужных бумаг.

– Да пошел ты! Я подумаю. Для начала у меня есть два неиспользованных отпуска. Имею я на них право или нет?! А там видно будет.

– Тогда давайте сориентируемся. Конец августа подошел бы для всех идеально, да и погодка в Штатах в это время неплохая. Все успеют собраться. Так решено?

– Да!

– Хорошо, я согласен.

Вашингтон встретил уставшую после длительного перелета троицу самой, что ни на есть отвратительной погодой. Ехали в отель на очень дорогой машине. Молчали.

За окнами шел мелкий, нескончаемый, как казалось, дождь.

«Блин, а я думал, что здесь всегда светит солнышко, – подумал Савелий. Но вслух этого не сказал, чтобы не показаться недоумком, так как, ни разу до этого не был в Америке. Знал о ней только из литературы, экскурсионных и деловых справочников, а также популярных телепередач с участием Познера. Кажется, правда, что в них речь шла, в основном, о Калифорнии».

Стало нестерпимо скучно. И он первым решил разорвать тягостное молчание.

– Ну и погодка! А у нас, на Рублевке все наоборот, – сказал он, заполняя тишину, – Дождя нет уже больше месяца. Все сохнет, а поливать некогда, да и некому. То меня нет на даче, то жены. Сажаем цветы там, всякие деревца. А они все гибнут, не успев порадовать глаз.

«Ни своих глаз, ни чужих», – продолжил он свою мысль, но уже про себя.

– А ты, Савелий, садовника найми, – подал ленивый голос Сергей. – Он и цветы твои польет, и еще чего-нибудь сделает по хозяйству. Ну, там, где ты не успеваешь.

– Скотина ты бездушная, Серега! Все о твоих разговорах жене расскажу. Будешь тогда сам отдуваться.

– Сбрендил что ли, Сава, – Сергей даже привскочил на заднем сиденье машины, – Шуток не понимаешь? Шучу я, шучу. Попробуй только Ирке все это передать, зараза!

– Хорошо. Тогда с тебя коньяк. Да! За твой, блин (литер), длинный язык.

Тимофеевский Джеймс, в машине которого они сейчас ехали, оказался тщедушным субъектом, абсолютно не вызывающим доверия. Встретил он их в аэропорту. На стеклах роговых его очков, которые нестерпимо хотелось поправить на его носу, поблёскивали капли дождя. Про себя они нарекли его Джим.

Однако первое впечатление о нем немного рассеялось после того, когда он по дороге из аэропорта пригласил всех пообедать. Как сказал, в весьма неплохом ресторане.

Они ехали к обещанной еде по московским меркам совсем недолго, голодными взглядами рассматривая через полуоткрытые окна машины сначала ухоженные пригороды Вашингтона, затем внушительные памятники, музеи искусств, большие бульвары, роскошные парки, старинные дома с архаичной архитектурой.

Чтобы как то скрасить время, Джим начал заучено-занудным голосом экскурсовода на ломаном русском рассказывать историю возникновения города-столицы Штатов.

Савелий и сам знал, что этот город был заложен в 18 веке первым президентом Джорджем Вашингтоном как знак примирения Севера и Юга. Спроектирован был французским архитектором и инженером Эйфманом. В центре города находится резиденция президента – Белый дом. Там же находится и Капитолий. Знал, но лениво помалкивал.

Справочник по городу, купленный им еще в киоске Шереметьево перед отлетом он, от бессонницы раза два за долгий перелет прочитал.

– А вы знаете, откуда появилось название – Белый Дом? – не унимался Джим.

Вопрос Джима был той кодовой фразой, которая вывела Савелия из ступора, вызванного двадцатичасовым перелетом. Пробудив у него неожиданный всплеск интеллектуальных способностей.

– Знаем, конечно! Возникло оно у вас в начале девятнадцатого века. Это когда закопченный пожаром дом Президента был выкрашен белой краской, – сказано это было на английском. С добавлением эмоций, по-русски, в смысле – «литер».

Савелий был безмерно рад, что изверг информацию эту, держать которую в мозгу, да еще на английском языке, было совсем не просто.

Сказав это, он улыбнулся. И перевел взгляд на Сергея, сидящего рядом. Приглашая его к кошмариванию Джима. Тот принял эстафету и продолжил на ломанном английском языке.