Епископ сатверский Олав Эйнар поднял два перста и благословил ими в воздухе стоявших рядом мужчину и женщину. Хельга с Торусом переглянулись, элвилин ухватил советницу за руку и решительно потянул ее прочь из камеры, направляясь вслед за Лисаем.

Сандра Талька изводила нас всю дорогу до Твиллега. Спасение от ордальонского плена ударило ей в голову не хуже осеннего меда. И стоило Одрину ласково посмотреть на меня или обнять, как рыжая менестрелька разражалась горестными воплями, суть которых сводилась к одному: насколько можно быть нежным и заботливым с одной… круглоухой, и небрежным с другой… элвилин.

Еще в Вересковом цвете, откуда вообще-то следовало уехать как можно скорее, став спиной к каурой Вещунье, рыжая громогласно повествовала, как же болит у нее колено и как не хватает ей дружеского плеча, руки и спины, чтобы закинуть в седло. Так что под конец проникновенной речи я уже всерьез подумывала, не отвесить ли ей оплеуху.

— Я когда сказала, чтобы ты не спешивалась?

Дитя Люба уставило на меня очи подстреленного лося:

— Я… вы… бесчувственные! А меня пытали, и мое колено…

Одрин повернул к ней голову и сказал с легкой насмешкой:

— Вас предупреждал Сингард, милая, что с коленом надо лечиться, а не мотаться по Даринге. Из замка вас никто не гнал… Да и Орден всего лишь два года, как объявил нас вне закона. А вы хромаете уже лет так триста и даже больше. Причем, лишь тогда, когда рядом имеется подходящий объект для управления.

Сандра Талька задохнулась, а потом разоралась с удвоенной силой:

— Да как вы смеете! Я дочь князя и требую, чтобы со мной обращались сообразно моему положению!

— А может, вам раек подарить? Вы преуспеете, — беловолосый князь улыбнулся. — Кстати, Сианн давеча что-то пел о каком-то хромом колене. Не это ли послужило поводом вашего стремительного отбытия в Вениссу?

Талька заполыхала.

— Князь Сианн — благородный человек.

Одрин сузил глаза:

— Что из этого следует? Что я не человек? Или что не благороден?

Подтолкнул девицу ладонью под колено:

— Давай! Хотя могла и с ограды…

— Да как вы…

Не говоря больше ни слова, Мадре подхватил брыкающуюся рыжую под микитки и закинул в седло. Сунул ей в руки медвежонка:

— Ну вот, хоть не зеленый, зато настоящий.

Откуда в нашей компании взялся медведь?

Мы с рыжей менестрелькой благополучно удрали из сатверской тюрьмы, заплатив за спасение деньгами Торуса Фенхеля эйп Леденваля, легата ордена Божьего суда и старшего сына моего жениха. На постоялом дворе наткнулись на младшего сына — Сианна, прибывшего с приятелями спасать нас и Бригиду Мирну. Позаимствовали у него лошадь и вырвались на ней из города. Элвилинские лошади — не то что человеческие: крепкие, резвые и неутомимые. Так что погони можно было не опасаться.

По дороге мы заехали в деревеньку Вересков Цвет, там же князь Одрин, приехавший нам на помощь, повстречал бродячих скоморохов с привязанным к тележке медвежонком. Продать они медвежонка не захотели, жених полез в драку, я тоже в стороне не стояла. И теперь подарок для дочки Мирны посапывал перед Талькой. Сама же рыжая надулась и около часу молчала так выразительно, точно орала непристойности.

Жених придерживал меня в седле гнедого, сидя за спиной.

— Как ты, Триллве?

Я проглотила кислый комок в горле:

— Она что… правда из-за песенки сбежала?

Одрин тихо хмыкнул:

— Скорей, из-за нежных чувств, испытанных ею к этому обормоту Алерчику. А Элвин — сразу за ней следом, вершить великие подвиги в Сатвере во имя любви. Дурачок.

— Что: так друг за другом и бегают? О-о… Да! — я сердито хлопнула по колену. Я его видела… Элвина… только он там так и остался, и грудь выпала…

— Что-о? — Одрин захохотал в голос, распугав с веток пичуг, мазнув меня по затылку растрепанными волосами. Я же поведала ему о нашей встрече с незадачливым шпионом в красном платье, которого остался утешать Сианн. Если они, наоборот, не подрались из-за рыжих кудрей и зеленых глаз, обладательница которых ехала сейчас с нами.

— Тише, Триллве, — попросил жених, икая от смеха. — Я не собираюсь туда возвращаться, пока ты… вы, — он искоса глянул на Сандру Тальку, мрачно трясущуюся на Вещунье с медведем в обнимку, — не будете в безопасности. Сианн сам разберется. Его для того и послали.

— Сианн выдает себя за Торуса!

— Они взрослые тысячелетние мужики, солнышко. Ну, все, кроме Сябика, который тоже с ними. Справятся. Хотя… все равно дураки. И я за них волнуюсь.

Одрин поцеловал меня в макушку:

— Мы едем в Твиллег. Все, я сказал.

Во дворе элвилинского замка Сандра Талька соскользнула с Вещуньи, выпустила медвежонка — он тут же ломанулся в ближайшие кусты, — пошатнулась и, интересно побледнев, мягко брякнулась в обморок.

Я с помощью князя спрыгнула на землю, увидела, как рыжая падает — надо признаться, очень изящно и нарочито падает, и подумала о ней не слишком хорошо.

— Сингарда! — заорали мы с женихом дружно и, сморгнув, переглянулись. Я допрыгала до бортика фонтана и уселась, вытянув раненую ногу.

— Вообще-то Торус ее побил, так что…

На наш вопль сбежалась чуть не половина замка. Впереди всех неслась синеволосая Артемия за руку с Любом — те самые детишки, что нашли и вытянули меня из замкового рва, когда я невесть как оказалась в Твиллеге:

— Вы верну-улись! Живые? Все-все?

Люб бросился на колени перед сестрой и стал ее тормошить:

— Сандра! Что с ней? Она умирает?!

Я плеснула в мальчишку водой из фонтана:

— Не думаю! Водой ее полей…

Люб гневно уставился на меня. Зато Темка послушно окунула косу в фонтан и стала отжимать ее на рыжую. Помогло. Сандра Талька затрепетала ресницами и уселась, морщась, держась за распухшее колено.

— Не все, — ответила я, наконец, на Темкин вопрос. — Сианн остался в Сатвере изображать Торуса.

— Ой-ей, — девочка мокрой косищей прикрыла рот.

— Ну, и плед тоже там почил, — зачем-то прибавила я, сунув ладонь в сапог к ране. Там было тепло и мокро.

Я быстро вымыла руку в чаше за спиной и криво заулыбалась.

— Они очень похожи, Сианн с Торусом, просто одно лицо. Пока рот не откроют — не различишь.

Тут во дворе, переваливаясь и громко пыхтя, объявился дедка Сингард, золотой шевелюрой озарив все вокруг поярче заходящего солнца. Раздвинул толпу. Мрачно склонился над Сандрой Талькой:

— А я говорил, дева, — наставил лекарь толстый палец в ее колено, — а я предупреждал.

Темка потянула Мадре за рукав.

— Господин князь… а мама?

— Алиелор ее вытащит.

Одрин присел на корточки передо мной и отвел руки, сложенные на коленях. Похоже, моя хитрость его не обманула:

— Идите-ка сюда, Сингард.

Но вместо лисокудрого лекаря к фонтану высочила девушка-кухарка — мне ее довелось мельком увидеть, когда я заглядывала в замковую поварню. Светлая коса девицы растрепалась, передник сбился:

— Ой, там! В кустах! — кухарка испуганно взвизгнула.

Дедка ломанулся в кусты и вытянул оттуда нашего медвежонка. Медвежонок вертел башкой и громко чихал от запаха валерианы, пропитавшего Сингардову мантию.

Кухарка отскочила, а Темка — наоборот. И радостно ойкнула:

— Ой! А это мне?

— Тебе. Князь его спас… — я вспомнила улицу деревеньки Вересков цвет с ее пепелищами и трупами, и мне стало нехорошо.

— Медве-едь…. Князь, вы такой смелый… — Артемия восхищенно посмотрела на Мадре.

Одрин слегка смутился.

— Ну… я же тебе обещал. Правда, зеленых в лесу не было, только поспевшие.

И поднял глаза:

— Сингард!

— Ну что вы визжите, князь, как неподстроенная лютня, — проворчал дедка, склонившись надо мной. — Что тут у вас?

Артемия схватила в охапку медвежонка и, обогнув испуганную кухарку, кинулась тыкать зверем в Люба. Он же, держа сестру за руку, ошеломленно хлопал рыжими ресницами.