– Я могу достать тебе доспехи, – прервал его мысли Форинт, – ржавые, уродливые, но все же годные для дела. Могу подобрать меч и даже нарисовать на щите герб, но имей в виду, если тебя вычислят, то только чудо спасет тебя от смерти.

Вирель вдруг застыл на месте. Тристан поднял голову. Посреди узкой улочки, взмыленный и уставший, стоял гнедой конь с мохнатыми копытами. Выглядел он совершенно потерянным. Конь испуганно озирался по сторонам, а люди, проходившие мимо, шарахались в стороны.

– И-гуа! – вскричал Вирель и кинулся к своему бывшему лошаку с распростертыми объятиями. Конь поднялся на дыбы и приветствовал его радостным ржанием.

– Слава древним песнопевцам! – Вирель обнял коня за шею.

– Как тебе удалось вырваться? – спросил Тристан.

– Я ударил гьельда копытами, а потом дал деру, – отозвался И-гуа. – Но теперь за мной гонятся латники.

– Что им нужно? – спросил Тристан, но конь не успел ответить. Из узкого переулка вынырнули двое латников в начищенных до блеска шлемах. У одного из них в руках была уздечка.

– Попалась, кляча! – крикнул он. – Эй вы, тащите ее сюда, она принадлежит городским конюшням.

– С какой это стати? – спросил Вирель.

– Да с такой, что по городскому закону лошади разрешено находиться на улице только в сопровождении хозяина, иначе она конфискуется и переходит в собственность магистрата Альденбурга.

Тристан растерялся. И-гуа смотрел на него своими умными лошадиными глазами, которые явно просили о помощи.

– А ну живее! – Вирель снова толкнул его в бок. – Лезь в седло.

– Зачем?

– Лезь.

Тристан, все еще ничего не понимавший, проворно вскочил в седло.

– Это лошадь кина Тристана. – Вирель грозно двинулся на латников. – Она сбежала из конюшни на постоялом дворе, но теперь вернулась.

– Документ есть? – хмыкнул латник с уздечкой.

– Документ?! Сейчас кин Тристан тебе такой документ покажет! Или ты думаешь, что благородный рыцарь простит тебе твою дерзость?! – Вирель обернулся к Тристану, закатил глаза и повелительно шепнул: – Сделай строгий вид.

Тристан как мог нахмурился.

– А если будешь дерзить, – завелся Вирель, – кин Тристан разрубит тебя пополам своим мечом.

– У меня же нет меча, – прошептал Тристан, но Вирель явно не слушал его.

– Ладно-ладно, – латники отступили назад, – мы ничего такого не хотели, ваше мужество. Собственность рыцаря неприкосновенна.

Латники поспешили удалиться. Один из них, уходя, бросил:

– Ну и борзые оруженосцы нынче пошли!

– А если бы они на нас напали? – спросил Тристан, когда латники скрылись за углом.

– Они рыцарей как огня боятся, – сказал Вирель, – так что не напали бы.

Вскоре дорога привела их в Нижний город. Узкие улочки, почерневшие от грязи стены домов, невыносимая духота и зловоние, шедшее от берегов Шнявы, – таковы были главные достопримечательности этого квартала.

– Пришли, – сказал Форинт.

Они остановились перед крепкой деревянной дверью, нижняя часть которой поросла мхом.

Форинт толкнул дверь, и они оказались в мрачном сыром помещении, освещенном лишь несколькими свечами. Внутри за шаткими столами сидели унылые посетители. Некоторые из них играли в карты, другие пили пиво, обсуждая последние городские сплетни. Хозяин трактира, грузный мужчина с залысинами, уже спешил им навстречу. На нем был драный, заляпанный жиром фартук.

– Привет, мастер Порей, – поздоровался Форинт.

– Гваль Краснощекий! – вскричал мастер Порей. – Да это же мой старый друг Форинт! Как дела?

– Прости, я не сумел пока вернуть твою вывеску.

– Пустяки, – мастер Порей постарался скрыть разочарование, – ты и так уже столько для меня сделал. Ба, да ты не один?

Форинт быстро представил спутников.

– Друзья Форинта – мои друзья, – сказал трактирщик. – А насчет вывески не переживай. В конце концов, главная достопримечательность моей гостиницы все еще на месте.

– Какая же? – с любопытством спросил Тристан.

– Сейчас расскажу. Двести лет назад здесь останавливался сам кин Эгланд Доблестный. И мой прапрадед оказал ему такой теплый прием, что знаменитый рыцарь оставил ему в дар навершие своего меча. – И трактирщик с гордостью указал на ржавый кусок металла, висевший на стене у печки. – Словом, в моем заведении Форинт и его друзья всегда найдут еду и ночлег. Клянусь пузом Гваля!

– Это было бы замечательно. – Вирель зевнул. – Говоря по совести, ужасно хочется и того и другого.

– Славно, славно, – улыбнулся хозяин. – Я постелю вам на чердаке. Возьмите свечу и ступайте за мной. Еду вам принесут. Слыхали новость, – говорил мастер Порей, пока они поднимались по скрипучей лестнице, – царевич Глуншул, злобного папашу которого укокошил наш доблестный князь Этассан, собрался участвовать в Турнире Великого Подвига. Он прибыл в столицу вчера вечером и привез с собою свою свиту. Убзызыги – так у них это называется. Самые омерзительные урлы из всех урлов, какие только бывают. Из-за них весь город стоит на ушах. После заката никто носа на улицу не кажет. Да и днем тоже. Я как вижу этих урлов, так меня дрожь пробирает.

Хозяин привел их в крохотную комнату с холодными, угрюмыми стенами. Всей мебели тут было три кровати и шаткий столик в углу. Под самой крышей помещалось малюсенькое окошко с закоптелыми стеклами.

– Располагайтесь, – любезно предложил трактирщик и улыбнулся так широко, словно показывал гостям какие-то роскошные хоромы.

– Непременно, – кивнул Тристан и вяло улыбнулся.

Он буквально валился с ног от усталости. Единственное, о чем он мог думать, – это о сне.

Друзья быстро перекусили хлебом и похлебкой, которые принес им хозяин, и стали укладываться. Тристан лег на жесткую кровать и тут же уснул.

Тристан проснулся оттого, что по лбу его крупными каплями тек липкий пот. В комнатке было очень жарко. Черепичная крыша и стены нагрелись от палящего солнца. Через закопченное окно и дырку в кровле внутрь проникали яркие лучики. Виреля и Форинта в комнате не было, да и не удивительно, ведь часы, должно быть, уже пробили полдень. Тристан оделся и спустился вниз.

В «Гусе и ящерице» было, как всегда, людно. Правда, на этот раз местные завсегдатаи выглядели заметно приветливее, чем вечером. От вчерашней мрачности не осталось и следа. Они кричали, шутили и веселились.

– Точно тебе говорю, он здесь! – Высокий юноша со светлыми патлами что-то с пеной у рта доказывал своему собеседнику. – Его видели. Вчера вечером изволил совершать подвиги и проявлять благородство в самом центре города.

– Быть не может!

– Может. Готовься праздновать, скоро все наши проблемы будут решены.

Виреля и Форинта не было и здесь. Тристан сел к стойке, мастер Порей приветствовал его улыбкой.

– Извольте яишенку, – сказал он, подмахнув Тристану тарелку с подгоревшими жареными яйцами и кружку подкисшего молока.

– Что все обсуждают? – спросил Тристан, косясь на гостей.

Он принялся за еду.

– По правде сказать, не знаю, – ответил хозяин. – Мои гости – люди болтливые и вечно о чем-то судачат. Впрочем, сейчас и говорить-то особо не о чем, кроме Турнира Великого Подвига, на который съехались лучшие рыцари Амбинии. Все хотят породниться с королем. Вчера вот только и разговоров было что о приезде нолуса Гнусомунда. Говорят, он явился ко двору, преподнес королю в дар сундук серебра, а принцессе – роскошное платье.

У Тристана накопилась масса вопросов, а поскольку задавать их было некому, то он решил расспросить трактирщика:

– А что, принцесса не может сама выбрать себе мужа?

– Не положено. – Хозяин посмотрел на Тристана как на полного невежду. – По целому миллиону причин. Во-первых, где это видано, чтобы принцессе позволяли самой решать вопросы государственной важности. В конце концов, муж Алькорты будет не только зятем короля, но и его наследником. Во-вторых, Турнир – это традиция. Если его отменить, рыцари осерчают – многие из них лишатся шанса достичь великой славы. И в-третьих, если не выдать принцессу замуж до того, как ей стукнет семнадцать, то, говорят, на ее золотые кудри обрушится страшное проклятие. А раз все равно надо искать мужа, то ничего лучше Турнира не придумаешь. Ни тебе споров, ни нудных поисков жениха, а заодно еще и пару-тройку государственных проблем решить можно.