– Да осторожно ты, дурья башка, убьешь ведь! – оборвал мысли Тристана сердитый голос.
Оруженосец опустил меч. Перед ним стоял тот самый похожий на медвежонка паренек из трактира.
– Ой, – смущенно сказал Тристан, – прости меня, я немного…
– Вижу, – ответил тот. – Ты так лихо размахиваешь мечом, что чуть не снес мне голову. С кем воюешь? С моим лошаком?
– Я просто…
– Да ладно, – ответил паренек, – не переживай. Меня, кстати, зовут Вирель. Запомни это имя, скоро я стану знаменитым на всю Амбинию менестрелем.
– Кем?
– Менестрелем, невежда! – Вирель, казалось, слегка обиделся. – Странствующим певцом, который ходит из города в город и рассказывает истории о славных деяниях разных рыцарей. А тебя как зовут?
– Тристан Рыжий. – Оруженосец протянул Вирелю руку, и тот с улыбкой пожал ее.
Вирель был низкорослым, полноватым мальчиком с соломенными волосами и веснушчатым лицом. Походкой он напоминал медвежонка, который ходит на задних лапах.
– Странный у тебя господин. – Вирель повесил на круп пегого лошака дорожную сумку. – В седле не усидел.
– Это потому, что он никогда в нем и не сидел, – развел руками Тристан. – Он называет себя кином Бутузом Шлемоблещущим, хотя настоящее его имя – кин Бутуз Жирные Ноги. В наших краях все знают, что он ленивый, жадный, никчемный рыцарь. Он редко встает с постели и почти никогда не выходит из дома. Мы чуть со смеху не померли, когда узнали, что он собрался на Турнир Великого Подвига. Думаю, это была идея Хабара.
Тристан и не такое мог бы рассказать о своем господине. Крестьяне не зря именовали его Бутузом Жирные Ноги. Прозвище дается рыцарю за какие-то отличительные черты или деяния, а кин Бутуз мог похвалиться лишь необъятными ляжками. На своем веку он не совершил ни единого подвига. То есть один-то подвиг он должен был совершить, иначе не мог бы носить рыцарский титул. Считалось, что Бутуз одолел свирепого вепря, но крестьяне уверяли, что это был безобидный, умерший от старости домашний кабанчик. Потом Бутуз велел крестьянам звать себя Бутузом Шлемоблещущим, и это правило строго соблюдалось во всей его вотчине, состоявшей из хозяйского дома, крохотной деревни, мелкого прудика и дубовой рощи. У хозяина, однако, был иной взгляд на вещи: свой дом он именовал твердыней, прудик – озером, а рощу – охотничьими угодьями. Тристан, правда, никогда не видел, чтобы Бутуз охотился. Он и на коня-то почти никогда не садился. Оттого-то все и смеялись, когда Бутуз засобирался на Турнир Великого Подвига. Рыцарь назначил лакея Хабара своим советником, а оруженосцем выбрал Тристана, так как тот умел ухаживать за лошадьми.
– Знаешь, – сказал Вирель, – на твоем месте я бы от них сбежал.
– Не могу, – покачал головой Тристан. – Кин Бутуз владеет Ригердом, моей родной деревней. Если я сбегу, то уже не смогу вернуться туда.
– Решать тебе, Тристан-оруженосец, – сказал Вирель. – Прощай, ты еще услышишь обо мне. Дай срок, я прославлюсь своими песнями даже больше, чем сам Гротеск Соловьиная Трель.
Вирель еще раз улыбнулся Тристану и скрылся в сумерках. Лошак лениво поплелся за хозяином. Оруженосец занялся хозяйскими доспехами. Ему предстояло очистить их от грязи и налипших колючек. На дворе что-то квакнуло. Жаба? Нет, это сапоги квакали по грязи. Он напряг слух и услышал чей-то сиплый голос:
– Ну, чего?
– Предлагал дело, – ответил второй громким шепотом.
– Хватит болтовни, Ррим-гаш! Выкладывай, шва!
Говор у собеседников был странный, точно у двух воронов, которые перекаркиваются между собой.
– Он хочет продать мальчишку! Боится, что тот растреплет, как рыцарь опозорился на все Предместье.
– Хватит мне, шва, зенки тереть, – грубо оборвал Сиплый. – К делу.
– Они отдадут его нам за десять данринов. Изловим, шва, свяжем, шва, и на Черные холмы.
– Вот как, шва? – Сиплый замолчал. – Такого можно продать данринов за шестьдесят. Идет. Зови наших.
Тристан похолодел. Это были сквары, и не нужно быть великим мудрецом, чтобы догадаться, о каком мальчишке они говорили. Выходит, Хабар не шутил насчет Черных холмов. Подлый мерзавец, он продал его! Что же теперь делать? Тристан посмотрел на меч кина Бутуза. У него не хватит сил для боя. Да и не сможет он сражаться, не зная ни единого боевого приема. Значит, выход только один – бежать, не теряя ни секунды. Но как быть с кином Бутузом? Тристан – крестьянин из его владений, если он убежит, то назад в Ригерд вернуться уже не сможет. Жизнь беглого крестьянин полна опасностей и, как правило, кончается скверно. Но все лучше, чем попасть на галеры Хушитского султана.
– Тащи его сюда, шва, – раздался со двора голос Ррим-гаша.
Дверь в конюшню распахнулась. Тристан затаил дыхание и спрятался за стойлом. Сквары закинули внутрь огромный и, судя по всему, очень тяжелый мешок. Мешок отчаянно дергался и вырывался, словно живой. Ррим-гаш с силой пнул его сапогом.
– У-у, гаденыш! – Он погрозил мешку необъятным кулаком. – Попробуй только еще раз укусить меня, шва!
Он занес ногу, чтобы еще раз пнуть мешок, но второй остановил его:
– Хватит, шва! Пошли.
Из мешка донесся тихий стон. Недолго думая Тристан кинулся к нему и развязал веревки. Оттуда показались соломенные волосы и усыпанное веснушками лицо.
– Вирель! – Тристана вдруг осенило. – Да они же приняли тебя за меня.
– Кого? Что? – прошептал Вирель.
– А ну вставай! – Тристан стал изо всех сил трясти Виреля. – Вставай, они сейчас вернутся.
– О, тролль меня забери! – Менестрель, кажется, пришел в чувство. – Что им от меня нужно?
– Им был нужен я, – ответил Тристан, помогая Вирелю выбраться из мешка. – Скорее бежим, иначе оба окажемся на Черных холмах.
Не тратя времени на объяснения, Тристан бросился вон из конюшни. Вирель выкарабкался из мешка и суетливо поспешил за ним. Бежал он медленно, короткие толстые ноги совершенно не слушались его. На дворе моросил колючий дождик. Холодные капли неприятно били по лицу.
– Скорее, в лес! – прошептал Тристан, который сам еще не понимал, куда нужно двигаться.
– Погоди, – окликнул его Вирель, – я не оставлю этим мерзавцам своего лошака.
– Дался тебе этот лошак, – разозлился Тристан.
– Этот лошак, – резко ответил Вирель, – мой единственный друг.
Он скрылся в темноте. Тристан всплеснул руками. Вирель со своей медвежьей походкой и так был обузой. А теперь еще и этот лошак. Дверь «Сытого брюха» со скрипом отворилась. В тусклом свете нескольких сальных свечей оруженосец увидел три фигуры. Два сквара, а с ними Хабар.
Из темноты послышалось ржание – это Вирель тащил за поводья своего лошака, который отчаянно упирался копытами в землю, не желая слушаться хозяина.
– Пойман, говорите? А это кто? – услышал Тристан сердитый голос Хабара.
От скваров Виреля отделяло всего несколько шагов.
– Говорил же тебе, вяжи, шва, крепче!
– Сам виноват, шва. Ты схватил дырявый мешок.
Тристан кинулся к Вирелю.
– Хватай! – крикнул знакомый Тристану сиплый голос.
К нему уже тянулась огромная бугристая рука. Каким-то чудом он увернулся и отскочил в сторону.
– Сюда, – послышался голос Виреля откуда-то слева, – скорее!
Тристан не заставил себя ждать. Он плохо понимал, где искать Виреля, но, к счастью, почти сразу наткнулся на него. Тот изо всех сил тянул за уздечку пегого лошака. Животное урчало, хрипело, но упрямо не хотело двигаться с места.
Увы, было уже поздно. Сквары обступили беглецов со всех сторон.
– Ну, вот и все, недомерки, – сказал Сиплый и выхватил из-за пояса кинжал.
Кончик кинжала, маленький и очень острый, был устремлен прямо на Тристана.
– Слышь, шва, их тут двое. Что со вторым делать?
Маленькие глазки Хабара забегали, он казался растерянным.
– Негодяй! – вскричал Тристан. – Ты продал меня наемникам!
– Ты тупой. – Хабар рассмеялся желчным смехом. – Речь шла про него, – он мотнул головой в сторону Виреля. – Это он притащился ко мне и пообещал сложить песнь о колючках… – Хабар осекся. – О несчастье, которое произошло с кином Бутузом. Если об этом узнают чистоплюи из Братства рыцарей, то мой господин лишится титула и вотчины. Но тебя, – он сделал паузу, – я продавать не хотел.
