Заканчивалась, вернее, так резко и нелепо обрывалась замечательная часть его жизни, в которой он был счастлив, как коллекционер, в которой встретил Эмму и влюбился, точно мальчишка. Коллекции разбросаны, что с ними будет — неизвестно. Эмма пока с ним, но что-то подсказывало лорду Гамильтону, что прежней идиллии уже не создать даже в Англии, слишком все изменилось за последние месяцы…

— Милорд, нам пора.

Жена, как всегда, красива и оживлена, она не боится ничего, чувствует себя хозяйкой положения. Какая женщина!

Келим Эфенди устроил грандиозный праздник, было шумно и весело, иллюминация осветила небо Неаполя так ярко, что никому не пришло в голову наблюдать за маленькими бухточками за городом. Правда, толпа у дворца все же проследила, чтобы королевская семья из него не выходила. Но постепенно, привлеченные праздником, горожане перетекали ближе к дворцу посла.

Перед посольством стояли несколько карет, в том числе английского посланника. Двое неаполитанцев принялись осуждающе комментировать неуместность проведения праздника в такой день. Враг у ворот, а эти дипломаты пляшут!

— А им-то что, небось уже сговорились с французами…

— Кто, англичане? Не-е… они друг дружку терпеть не могут, как кошка с собакой.

— Значит, празднуют свою предстоящую погибель!

Взрыв хохота заглушил даже шум, доносящийся из ярко освещенного посольства.

Лошади, запряженные в карету лорда Гамильтона, беспокойно перебирали ногами, дергаясь при каждом взрыве хохота или крике.

Вдруг во дворе посольства началась иллюминация огни фейерверка осветили ночное небо.

— Ух ты!

— А вон еще, смотри, смотри!

Никто не заметил женскую фигуру, закутанную в темную накидку, которая легко скользнула в ночь из задней калитки посольского сада. Эмма торопилась отойти от ярко освещенных иллюминацией улиц подальше…

Немного погодя так же должен исчезнуть и лорд Гамильтон. Они не могли уйти одновременно, чтобы не вызвать подозрений у других гостей. Кажется, получилось, леди Гамильтон удалось сбежать из дворца незамеченной.

Только бы не сплоховала королева или кто-то из ее семьи.

Но Эмма не зря показала себя блестящим организатором, она продумала и распределила все роли заранее, с каждым подробно оговорила любые ситуации, все были на своих местах и все готовы.

Когда Эмма сумела добраться до мола, королева и ее домочадцы уже садились в лодки. Мария-Шарлотта едва все не испортила, бросившись навстречу к леди Гамильтон. Ее вовремя успел перехватить граф Терн:

— Ваше Величество, только не сейчас!

Эмма издали замахала руками, запрещая к себе приближаться. Слава богу, Мария-Шарлотта опомнилась.

Шлюпки отошли от берега, осталась только одна. Если все будет в порядке, то в ней должны уплыть леди и лорд Гамильтон. Сэру Уильяму уже тоже пора бы появиться. Эмме показалось, что время остановилось. Вокруг темнота, только в шлюпке силуэты гребцов, хлюпала вода под днищем лодки да издали доносился какой-то шум.

Ну где же лорд?! Уплыть без него немыслимо, это Эмме не приходило даже в голову. Оглянувшись, она похолодела от ужаса: огней в королевском дворце не было! Королева то ли забыла, то ли не придала значения просьбе Эммы оставить во многих комнатах свечи, чтобы имитировать свое присутствие. И шум, который слышался, это не шум праздника, а крики возмущенной толпы!

От королевского дворца до мола, где стояла Эмма, не так далеко, еще немного, и толпа будет на берегу. И тут показался почти бегущий лорд Гамильтон. Возраст давал о себе знать, пробежка заставила его дышать с сипением, но обращать внимание на страдания несчастного Уильяма Гамильтона некогда. Они успели сесть в лодку и даже отгрести подальше, когда на берег вырвалась возмущенная толпа.

— Миледи, пригнитесь. И вы, милорд, тоже. Не ровен час, попадут…

Вслед беглецам полетели камни, кто-то бросился отвязывать свои лодчонки. Гребцы налегли на весла…

Рыбацкие лодки не рискнули приблизиться к английским кораблям, откуда были вынуждены дать холостой выстрел. Королевская семья уже поднималась по трапу, когда лодка с Гамильтонами тоже причалила к «Вэнгарду».

Адмирал Нельсон бросился к Эмме:

— Слава Богу!

А та повернулась к королеве:

— Ваше Величество, почему во дворце темно?

— Ах, я забыла распорядиться о свечах! Простите мою рассеянность, я так волновалась…

Эмме очень хотелось сказать, что ее забывчивость едва не стоила им с лордом жизни.

Четыре корабля, разворачиваясь, спешно выходили из залива.

Лорд Гамильтон кивнул на тучи над Везувием:

— Будет буря…

Нельсон согласился:

— Будет.

Позже моряки говорили, что им никогда не приходилось встречаться со столь сильным штормом. Корабли швыряло из стороны в сторону так, словно море ополчилось на беглецов не на шутку. Кроме королевской семьи и их близких на судах были семьи англичан, оставлять которые лорд Гамильтон не собирался, он объявил, что тогда не двинется с места и сам. Не привыкшие к морской качке люди чувствовали себя хуже некуда, многих рвало, слышались стоны, крики, а когда шторм разыгрался не на шутку, то и вовсе вопли ужаса.

Нельсон стоял на мостике, приказав привязать себя как можно крепче: держаться одной рукой невозможно и вовремя не столь сильной качки. Улучив момент, он попросил матроса сходить и посмотреть, как чувствует себя леди Гамильтон, и распорядиться, чтобы никто не вздумал выбираться на палубу. Тот вернулся с ужасающим известием: леди Гамильтон нет в ее каюте!

Нельсон рванул на себе веревку, державшую за талию, совершенно не думая, как сможет даже просто спуститься с капитанского мостика. В это время мичман прокричал ему:

— Леди Гамильтон помогает другим! Она ходит из каюты в каюту и всех успокаивает.

Это действительно было так, Эмма, кажется, оказалась единственной, во всяком случае, одной из очень немногих пассажиров корабля, кто не потерял головы и не боялся шторма. Держась за переборки, она с трудом пробиралась из каюты в каюту и пыталась как-то успокоить, кому-то утереть пот, за кем-то просто убрать… Особенно пришлось повозиться с королевской семьей, потому что те впали в ступор. Одному из принцев стало совсем плохо, у мальчика начались страшные судороги, и только Эмма и миссис Кэдоган нашли в себе силы ухаживать за умирающим ребенком.

Улучив минутку, Эмма спустилась в каюту к мужу. Лорд Гамильтон страдал страшно, и не только от морской болезни. Он очень боялся утонуть, вернее, захлебнуться. Одна только мысль, что в горле будет булькать соленая морская вода, лишала его способности вести себя адекватно. Гамильтон приказал приготовить два пистолета, решив, если корабль пойдет ко дну, просто пустить пулю в лоб.

— Успокойтесь, Уильям, мы вовсе не собираемся тонуть, во всяком случае, в ближайшие несколько лет!

Поняв, что от слуг не будет никакого толка, Эмма позвала мать, и они начали новый обход кают, оказывая помощь нуждающимся. Никто не умел ни ложиться в парусиновые койки, подвешенные в каютах, ни удерживаться в них. Уже появились сломанные руки, ноги, пальцы…

Перевязать, убрать, помочь, просто успокоить, сказав, что потерпеть нужно только до утра, ночной шторм к утру обычно стихает…

Эмма понятия не имела, когда стихает ночной шторм и стихает ли он вообще, но нужно что-то говорить, и она уверенно утверждала, что… шторм им на руку:

— Это не позволит преследователям броситься в погоню! Подумайте, если так швыряет наши большие корабли, что море сделает с маленькими рыбацкими шхунами!

Кажется, королева всерьез поверила, что шторм едва ли не нарочно организован ее хитрой подругой и Нельсоном в целях успешного бегства. Правда, королевская истерика не прекратилась, при каждом новом ударе волн Мария-Шарлотта взвизгивала и начинала кричать, что они уже тонут.

— Ваше Величество, когда мы будем тонуть, вас известят об этом первой! — разозлилась Эмма.

— Да?

Почему-то столь дурацкое обещание на время успокоило королевскую семью, словно узнать первыми значило спастись.