Джон Уиллет Пейн был хорош, к тому же он приятель принца, что помимо броской морской формы добавляло прелести. Эмма поддалась нажиму…

Но Пейн моряк, а потому долго на суше находиться не собирался. И «Храм» прикрыли… Эмма осталась без работы. Ей бы обратиться за помощью к Ромни, но девушка испугалась, что тот заставит позировать обнаженной. Эмма помнила, как однажды застала такую картину.

В мастерской художника, на тахте, выставленной на подиум и покрытой красной тканью, лежала совершенно обнаженная красивая молодая женщина. Ее поза была неудобна, но женщина не двигалась, только глаза скосила на вошедшую Эмму. Помимо Ромни в мастерской находились еще двое, они обсуждали, стоит ли модели повернуться несколько иначе или хорошо так. Решили, что стоит, чуть повернули, покивали головами и, наконец, заметили саму Эмму.

— А вот и еще одно прелестное дитя!

Ромни остановил:

— Нет, нет, мисс Эмма не позирует. Она моя ученица.

— А жаль, — окидывая девушку цепким, оценивающим взглядом, вздохнул тот, что потолще.

Эмма почувствовала себя дурно, извинилась перед Ромни и бросилась прочь. Вслед несся хохот;

— Напугал мою красавицу!

Женщина на тахте по-прежнему лежала в нелепой позе.

Эмма вернулась к художнику позже, ей были нужны деньги, а тот платил и впрямь щедро, Джордж, как мог, успокоил ее, объясняя, что никогда не заставляет позировать обнаженной, если модель не хочет сама.

— А что, многие хотят?

— Да. Кому-то нужны деньги, позирование без одежды стоит дороже, кому-то просто нравится…

И все равно Эмма боялась идти к Ромни, вдруг, соблазненная деньгами, и она согласится вот так лежать, пока мужчины разглядывают и обсуждают, стоит ли повернуться, чтобы грудь было видно лучше?

Нашлось кому пожалеть, она очень вовремя попала на глаза бывшему посетителю «аббатства» мисс Келли сэру Гарри Федерстонхо. Гарри был молод, недурен собой и сорил деньгами. Он давно приметил красивую горничную мисс Келли. Никому и в голову не приходило, что девушку не обучили искусству любви, потому отказ Эммы стать любовницей Гарри воспринял как набивание себе цены.

— Хорошо, пойдем просто погуляем. Ты любишь шампанское?

Откуда она могла знать, любит или нет, если не пробовала? Но Эмма слышала о таком напитке и слышала, как его хвалили многие, а потому храбро кивнула:

— Очень!

— Тогда не будем терять время…

После шампанского, которого Эмма выпила много (Гарри все подливал и подливал в ее фужер), девушка позволила уговорить себя посмотреть, как живет молодой человек. Они стали любовниками, но на Гарри произвела сильное впечатление красота обнаженной Эммы, он решил, что ограничиваться одним сеансом после шампанского глупо. Встречи продолжились.

Однако Эмме нужна работа, надо на что-то жить. Одним шампанским сыта не будешь. Гарри сделал крутые глаза:

— Дорогая, неужели я не смогу содержать тебя?

Эмма и в этот раз позволила себя уговорить, тем

более Гарри сразу понял, чем ее можно взять — обещанием жениться.

— У моего отца небольшой симпатичный домик в деревне. Мы могли бы летом пожить там, а осенью серьезно поднажмем на моих родителей.

Пасмурно, сыро… Не всегда Лондон балует своих жителей хорошей погодой даже летом.

Гарри протянул руку, помогая ей сесть в большую берлину — дорожную карету.

— А эта? — Эмма кивнула на вторую карету, кучер которой откровенно зевал, даже не прикрывая рот. Пасмурное утро на всех нагоняло тоску и сон.

— В ней багаж.

В таком случае багажа было немыслимо много, ведь и к их карете тоже привязаны два огромных сундука. Гарри пожал плечами:

— Но ведь надо в чем-то ходить… книги… и прочая мелочь…

Почему-то именно замечание о книгах примирило Эмму с происходящим. Еще час назад она откровенно сомневалась, стоило ли принимать предложение Гарри Федерстонхо и ехать с ним в Верхний Парк — имение в Суссексе.

Содержанка? Пока да, но ведь Гарри преподнес ей нотариально заверенное обязательство жениться, как только и он, и она достигнут совершеннолетия. Гарри пока полностью подчинен родителям, это означало, что без их согласия сын не имел права жениться и ничего подписывать. Вернее, подписывать мог, только эта подпись ничего не значила без согласия опять-таки родителей.

Но разве Эмили знала об этом? Нет, она ни в коем случае ни о чем не должна догадываться, пусть думает, что баронет Федерстонхо намерен жениться на безродной девчонке, позирующей голышом у Ромни. Ромни живописец гениальный, сама девушка невероятно красива и божественно сложена, но она простолюдинка, и родители Гарри никогда не дали бы согласия на его брак с той, чье тело выставлено напоказ на картинах в галерее. Разве это мыслимо — ткнув пальцем в картину, заявить:

— Это супруга сэра Гарри Федерстонхо?!

Гарри и не думал просить у родителей разрешения на брак. А обязательство… оно недействительно без подписи отца.

О том, что будет потом, Гарри не задумывался. Ему очень хотелось заполучить красотку в свое имение и какое-то время пользоваться ее прелестями, последствия его не пугали. Девчонка будет довольна и тем, что получит за год, а потом ее можно выдать замуж за кого-нибудь из местных лавочников или кузнецов (она ведь дочь кузнеца, кажется?). Нет, о будущем Эммы, как и своем собственном у Гарри голова не болела.

Девушку впечатлило написанное пафосным языком обещание и подпись нотариуса. Откуда ей знать, что само обещание не стоит даже той бумаги, на которой выведено витиеватым почерком нанятого переписчика, а подпись поставлена им же. Могла ли потрясенная Эмили интересоваться, что это за нотариус и вообще, существует ли такой? Нет, она поверила.

— Гарри, а твоя мать не будет против нашей женитьбы?

Вопрос задан в сотый раз, но в сотый раз Гарри спокойно объяснил:

— Эмма, миссис Федерстонхо сейчас вообще против моей женитьбы, но так все матери. Но все изменится, когда она поймет, как сильно мы любим друг друга. Ты ведь любишь меня?

— О, да! Гарри, я тебя обожаю!

— Иди ко мне, детка…

Поцелуи закрывали прелестный алый ротик, и вопросы прекращались. Гарри знал, чем отвлечь девушку.

Природа, казалось, радовалась тому, что Эмили покинула сырой, неприветливый Лондон — в Суссексе ярко светило солнце. Но девушке не до солнца и синего неба, она обомлела, увидев «скромный деревенский домик», как называл An-Парк Гарри.

Перед их каретой привратник поспешно распахнул огромные кованые ворота. У Эмили перехватило горло, показалось, что она вступила в сказку. Шестнадцатилетняя деревенская девчонка, ну пусть далеко не девчонка, но не видевшая в жизни ничего, кроме посетителей ювелирного магазина, попала во дворец!

Позже она поняла, что An-Парк вовсе не дворец, хотя и построен знаменитым архитектором Уорреном, это действительно загородный дом богатой семьи.

— Вот здесь я буду жить?..

Она прошептала, словно боясь громким голосом спугнуть видение. Гарри заметно смутился, подавая ей руку:

— Пойдем, я покажу тебе дом и представлю слуг…

Ей бы насторожиться, но разве могла Эмили тогда анализировать поведение своего жениха (да, она считала Гарри именно таковым), если перед ней продолжали разворачиваться сказочные картины? Дом, который показался ей сказочным дворцом, — он был огромным и роскошно обставленным, всюду позолота, изысканная мебель, солнце в огромных окнах… А, еще слуги в ливреях, почтительно склоняющие головы при их приближении, горничные в фартучках, готовые выполнить любое распоряжение (давно ли она сама была горничной?).

— Гарри, это сказка!

— Я рад, что наш скромный домик тебе нравится. Приятно, правда?

— А где я буду жить, в каких комнатах? Мне хотелось бы поскорей разобрать вещи, вымыться и переодеться. После дороги все такое пыльное…

Баронет снова чуть смутился:

— Пока в гостевой.

Но Эмили очень понравилось это его смущение. Гарри великолепен, он смущался тем, что стеснялся поселить ее в своей спальне. Ах, как повезло встретить такого человека!