— Что-то случилось? — насторожённо спросил Япония, пока Германия вёл его по городу. Ответа он так и не получил, но Хонда особо и не расспрашивал. Они шли молча, оба ужасно сосредоточенные: Людвиг думал о чём-то своём, даже не оборачиваясь на Кику, а последний, в свою очередь, смотрел Германии в спину и пытался высчитать его дальнейшие действия, ведь ожидать можно было что угодно.
Внезапно, Германия остановился на мосту и повернулся к Японии. Кику недоумевающе посмотрел ему в глаза, нахмурив брови, пытаясь донести до него свой немой вопрос, прозвучавший некоторым временем раннее. Людвиг снова ничего не сказал, с трудом незаметно улыбнувшись и кивнув в сторону реки, протекающей под мостом. Япония повернулся, рассматривая небесное полотно, протянувшееся над рекой: подобно краскам, вылитым в один стакан, оно было испещрено наполовину смешавшимися разводами — от светло-голубого до тёмно-синего, посредине расчерченное туманной седой полосой, смутно напоминающей сизое крыло огромной птицы, распростёртое над городом. И в этой синеве далёким белым пятном виднелось солнце, почти полностью скрытое тучами. Япония был уверен, что со стороны он выглядит как изумлённый ребёнок, но, покосившись на Германию, Кику увидел, насколько тот сам был поражён: широко раскрытыми от удивления глазами, он наблюдал за недвижимым небом, что медленно темнело. Крепко вцепившись руками в перила моста, Германия, кажется, даже не дышал — только иногда у самых его губ, растянутых в непривычно широкой улыбке, образовывался пар. Хонда поймал себя на мысли, что он впервые видел, чтоб Германия когда-либо так радовался чему-то. Они стояли на мосту, наблюдая за медленно тлеющими сумерками, пока под мостом тихо шумела вода в реке. Время пролетело быстро — в ровном и густом молчании, тревожимым лишь водой, в душе чувствовалось какое-то спокойствие, словно все проблемы, волновавшие до этого, в один миг разрешились и перестали казаться такими непреодолимыми. А после того, как небо утратило свои оттенки и окрасилось в сплошной тёмно-синий, Япония шумно выдохнул, опуская взгляд к воде.
— Извини, что привел сюда, ничего не сказав, — Людвиг тихо вздохнул, тоже уставившись на тёмную воду под мостом. — Мне хотелось бы сказать тебе что-то красивое и поддерживающее, как обычно говорит Италия, но я не очень красиво говорю.
— Я тоже не силён в переговорах, — Кику слабо улыбнулся, опираясь о перила. — Всё в порядке, правда. Я Вам благодарен.
— Темнеет, — резюмировал Германия, отойдя на шаг назад. Хонда сделал то же самое и поправил рукава пальто. — Пойдём домой?
Япония коротко кивнул, утвердительно хмыкнув. Домой они добрались относительно поздно, примерно в полдесятого: Япония первым же делом достал фриттату, несмотря на то, что она уже давно остыла. Сам факт того, что эта фриттата была сделана Италией, уже делал её божественной. Но как только они сели за стол, то в гостиной зазвонил телефон — Япония уже было приподнялся из-за стола, но Германия жестом руки приказал ему сесть и сам пошёл в гостиную. Когда звон телефона утих — Германия взял трубку — Кику подался вперёд настолько, чтоб не было видно, как он подслушивает. Германия сразу же назвался, как только приложил трубку к уху, ведь так было принято у людей из его страны. Исходя из тона его голоса, он говорил с Италией — может быть сам Людвиг этого не замечал, но когда он говорил с Италией, то его голос становился более утомлённым и мягким, только при условии, что он не злился. Германия старался говорить как можно тише, чтоб Кику не слышал, но Хонда, задержав дыхание, напряжённо вслушивался в его разговор с Италией. Разобрать что-либо было очень проблематично — Япония слышал, как Людвиг говорил по телефону, но что именно он сказал нельзя было разобрать, отчего Кику с досадой вздохнул. Япония осторожно подвинулся к столу так, чтоб видеть Людвига в гостиной: он стоял боком к кухне, опёршись рукой о стол и внимательно изучая взглядом телефон, словно там были ответы на все вопросы. Он довольно долго молчал, в тишине Кику мог слышать, как испуганно что-то говорил Италия, настолько громко, что Германии пришлось немного отвести трубку от уха, чтоб не оглохнуть. Когда Италия закончил что-то несвязно кричать, Германия постучал костяшками пальцев по столу, утвердительно хмыкнув. Кику знал этот жест ещё со времён собраний — Людвиг всегда так делал, выслушивая кого-то, с чьим мнением он согласен, выражая таким образом своё одобрение. Впервые, выступая на мировом собрании, Япония сильно удивился, когда вместо аплодисментов Германия начал слабо постукивать по столу, задумчиво кивая. Германия сердито нахмурился, упрекнув Италию в том, что он позвонил после девяти, а потом попрощался и положил трубку.
— Ничего страшного, — сказал Людвиг, вернувшись на кухню и увидев немой вопрос во взгляде Хонды. — Всего лишь Италия.
— Вы уверены? — Япония выгнул бровь, со скептицизмом посмотрев на собеседника. — Со всего лишь Италией Вы не говорите вполголоса.
Германия тяжело вздохнул, сел за стол напротив Кику и посмотрел ему в глаза.
— Не хотелось утомлять себя под вечер ссорами, — Людвиг устало улыбнулся, едва заметно прищурившись. — Будет не очень приятно, если под вечер я накричу на Италию. Да и тебе скорее всего не очень весело слушать, как я его отчитываю.
— Извините, я просто переутомился, — Кику вздохнул, пытаясь отогнать навязчивые мысли.
Германия коротко кивнул, и больше они не разговаривали. Весь вечер Япония чувствовал себя так, словно сейчас уснёт, приложившись лицом к столу, но когда он лёг на футон в своей комнате, то сон сразу же куда-то исчез. Глядя в тёмный потолок, Хонда, переполненный давящей усталостью, пытался уснуть. Пока он держал глаза открытыми, они так и норовили закрыться, но когда он опускал веки, то вся сонливость растворялась, утекала сквозь пальцы, сколько бы Кику ни пытался её поймать. Часы на стене только нагнетали обстановку: монотонным тиканьем они лишь раздражали и вгоняли в тоску, словно насмехаясь над Японией. Спустя несколько часов тщетных попыток уснуть, Кику сердито упомянул в сердцах весну, из-за которой у него вечно появлялись проблемы с давлением. Выйдя в гостиную, он открыл окно, чтоб подышать воздухом с улицы. Небо было наполовину затянуто тёмно-серыми облаками, но луна была полностью открыта чужому взору, потому гостиная была залита белым, ослепляющим светом, осевшим даже на пальцах Кику.
— Япония? — Германия, видимо, услышал, как пол скрипел под ногами Хонды. — Ты чего здесь делаешь?
— Не могу уснуть, — Кику тяжело вздохнул, опираясь о подоконник. — Думаю, дело в давлении или что-то на подобии того.
Германия тоже подошёл к окну, Япония отодвинулся в сторону. Германия слегка подался вперёд, лунный свет падал ему на лицо, неровной яркой полосой расположившись на ресницах, отчего они казались на пару тонов белее привычного, практически лишённые какого-то цвета из-за слишком яркого освещения. Людвиг едва слышно выдохнул, слегка опустив веки. Кику поймал себя на том, что слишком засмотрелся, потому поспешно отвернулся к окну.
— А Вы почему не спите? — вопрос прозвучал немного более настойчиво, чем подобало. Япония не сводил глаз с неба, пытаясь выглядеть как можно более непринуждённо.
— Не знаю, — Германия неопределённо пожал плечами. — Просто услышал, что ты ходишь по дому.
Япония стыдливо нахмурился: ему не хотелось кого-либо беспокоить и уж тем более будить, но он забыл о том, как сильно скрипит пол.
— Ладно, мне пора, — Людвиг положил руку на плечо Хонды, отчего Япония незаметно вздрогнул. По его телу словно прошёл заряд электричества, выбивая воздух из лёгких. В пальцах болезненно закололо, по спине пробежали мурашки, а на душе стало пусто и холодно. Убрав руку, Германия ушёл, оставив Кику одного. Япония снова вернулся к себе, лёг на футон и попытался усмирить накативший ужас. Со временем ему удалось немного отделить чужеродные эмоции от собственных, понять где он, а где нечто иное. Инстинктивный испуг, сбивающая с ног тревожность, гул крови в ушах, подобный набату, дрожь по всему телу и резкая боль где-то внутри — всё это навалилось на Кику огромной волной, сшибающей с намеченного пути спокойствия и умиротворённости, выбивая из колеи быстро и надёжно. Закрыв побледневшее лицо трясущимися руками, он вдохнул, чувствуя, как расширяются лёгкие, с трудом наполняясь кислородом. Ясно понимая, что этот странный приступ появился без причины, Кику не мог противостоять нахлынувшему ужасу: множество негативных эмоций накрыли его с головой, смели все мысли прочь, подобно сильнейшему шторму, оставив после себя абсолютную пустоту, будто выжигая Хонду изнутри. К горлу подступил горький комок, невыносимо закружилась голова. Кику злился холодным, стальным гневом, смешивающимся с глубочайшей обидой за самого себя, дополненной бездонной печалью, от которой хотелось укрыться одеялом с головой, уткнуться лицом в подушку и отчаянно кричать, пока голос совсем не сорвётся. Но Япония лишь беззвучно вздохнул, повернув голову в сторону окна, всматриваясь в луну, укрытую облаками, и звёзды, тускло мерцавшие в тёмном небесном омуте, подобно орденам на иссиня-чёрном кителе.
