Япония невольно вздрогнул, когда маленький чёрный котёнок с обрезанным хвостом уткнулся мокрым после дождя боком в его щиколотку. Зверёк утробно мурлыкал, то останавливаясь, чтоб пропустить Японию вперёд на пару шагов, то со всей детской радостью бросаясь прямо под ноги, заливисто мяукая. Осмотревшись по сторонам, Кику попытался найти потенциального хозяина котёнка, но поблизости было разве что озеро, почти полностью окружённое высокой травой. Нервно нахмурившись, Япония сильнее сжал пальцы на ручке чемодана, упрямо продолжая идти и игнорировать прибившегося зверька. В голове родилась мысль, что если он будет настойчиво не обращать внимания ни на что, то котёнку попросту надоест за ним гоняться и он уйдёт домой. Таким образом Япония добрался до самого перрона, но котёнок всё равно сумел за ним проследовать, несмотря на то, что вокруг было множество народу. Даже в поезде он смог отыскать многострадального Японию и вцепиться ему в брюки когтями. Кику недовольно хмыкнул, подбирая зверька на руки и заглядывая ему в глаза.
— Ну и куда нам с тобой деваться? — шёпотом задал вопрос Хонда, пока котёнок вертел головой, рассматривая всё вокруг. Япония всю дорогу пытался придумать где бы оставить новообретённого друга, пока не добрался до Берлина.
— Надеюсь, Германии ты понравишься, — и снова он обращается не так к зверьку, как к самому себе. Пробираться вдоль улиц Берлина для Кику всегда было сущим адом — а тем более во время сумерек: когда небо затягивалось неопределённо-синим цветом, словно оно подбирало себе платье и никак не могло определиться — брать светлый или тёмный. Улицы под ногами были похожи на лист бумаги, запятнанный сотней акварельных следов серо-белого или сине-красного цвета, кое-где стояли деревья, что явно не подходили к ровным и строгим домам, которые окружали со всех сторон и от них было некуда деться — будешь идти по улице и всё равно случайно скользнёшь взглядом по чьему-нибудь окну, всмотришься, пытаясь увидеть происходящее в квартирах, пусть даже это было неприлично. Город словно шептал: «Смотри, слушай, враг где-то рядом, он не спит, следуя за тобой мягкими беззвучными шагами. Будь осторожен, в случае чего мигом доложи и тебя услышат, вот увидишь». Но Кику в это не особо верилось. Взвыл северный ветер, трепая волосы и полы одежды. Котёнок на руках Японии слабо задрожал, поэтому Кику пришлось спрятать его под пальто. Тёплый котёнок, забавно ворочающийся где-то под шеей, вызвал у Хонды непроизвольную улыбку.
Германия стоял на пороге собственного дома, выжидая Японию. Именно это заставляло Кику невольно засомневаться в его здравомыслии: Германия каждый раз, приглашая Хонду к себе домой, ждал его у порога, словно безмолвный страж собственного уюта и покоя. А ещё иногда казалось, что он думает, будто Япония без него потеряется, несмотря на то, что Хонда бывал в Берлине уже сотый раз и проходил этот путь к дому Германии тысячу раз. И вот, он снова переминался с ноги на ногу, высматривая Японию, хотя это было совершенно необязательно. Кику незаметно для самого себя улыбнулся, потому что где-то возле правого плеча задремал чёрный котёнок с купированным хвостом. По выражению лица Германии было видно, что он подметил удивительно поднесённое настроение гостя, но промолчал, делая вид, что ничего не видел. Безмолвно встретившись взглядом с ним, Япония прошёл в дом с немого позволения Германии. В коридоре было тепло и светло, совсем не так, как снаружи. Когда Япония снимал пальто, котёнок, вцепившийся коготками в плечо Кику, протестующе мяукнул.
— Откуда он? — удивлённо спросил Германия, подбирая котёнка на руки. Хонда на секунду замялся, сосредоточенно обдумывая свой будущий ответ.
— Подобрал, — Япония твёрдо решил, что правда будет самым лучшим выходом из ситуации. — Но я не могу оставить его у себя.
— Понимаю, — Германия кивнул, не сводя взгляда с котёнка. — Ты его как-то назвал?
— А я должен? — Кику задумчиво нахмурился, но больше ничего не сказал, молчаливо поклонившись Германии и пройдя в гостиную. Германия отдал котёнка Хонде, после чего ушел на кухню. Япония сел за небольшой стол, зверёк вырвался из его рук и запрыгнул на поверхность стола. Кику пытался его остановить, но наглый котёнок умудрился опрокинуть на себя вазу с цветами прежде, чем Хонда его поймал. Снова промокший насквозь, зверёныш печально мяукнул, податливо бросаясь на руки Хонде. Взглянув на разбитую вдребезги вазу, Япония с досадой вздохнул, вытирая котёнка полотенцем. Германия вернулся с кухни, Хонда резко обернулся к нему, ощущая, как по спине бегут мурашки.
— Германия-сан, я прошу прощения, — Япония вежливо поклонился, виновато хмурясь. — Это вышло случайно, я всё уберу.
Германия сердито нахмурился, уставившись на Японию ледяным взглядом, в котором ясно виднелись искры плохо скрытого гнева. Через пару секунд он медленно вздохнул, перестал хмуриться и посмотрел на Кику уже более спокойно.
— Всё в порядке, я сам уберу, — несмотря на эти слова, подходить к Японии Германия не спешил. Кику ушёл на кухню, чтоб налить обнаглевшему котёнку молока. Наблюдая за тем, как он отряхивает ещё мокрые из-за опрокинутой вазы лапы, Хонда хмыкнул и нахмурился.
— Буду звать тебя Кано, — погладив зверька по влажной спине, Япония невольно улыбнулся. — Похоже, тебе очень нравится вода. Только не увлекайся.
Когда Германия вернулся, то Япония увлечённо водил рукой, которой держал тонкую ниточку. На её конце висел фантик, сложенный бантиком. Кано пытался поймать яркий клочок бумаги, но так и не преуспел. Япония слабо улыбнулся, издав тихий смешок, когда котёнок, собравшись с силами, навалился на многострадальный фантик. Германия, остановившись в проёме, молча опёрся о дверной косяк, наблюдая за Хондой. Было непривычно смотреть на то, как Япония едва ли не смеётся, учитывая, что за всё время их знакомства Кику даже не ухмылялся. Япония заметил Германию боковым зрением, но не повернулся к нему даже когда тот приглушённо закашлялся.
— Он может жить у меня некоторое время, — Германия слегка прищурился. Хонда собрался улыбнуться сильнее, но вовремя осёкся и даже едва заметная улыбка резко исчезла с его лица.
— Благодарю, — он слабо кивнул, стиснув губы. Кано тоже мяукнул, словно говоря «спасибо» от себя.
***
Тихо выдохнув, Япония вздрогнул от резкой боли, что обожгла позвоночник. Опустив взгляд на собственные руки, Хонда принялся рассматривать синяки, покрывающие чуть ли не каждый сантиметр его кожи — от жёлто-серых, как переваренный яичный желток, до сине-фиолетовых, как ночное небо. Подняв голову, Кику уставился в белый потолок, после чего и вовсе закрыл глаза. С каждым днём война давалась всё труднее: и кости ломило, и голова болела, и спать хотелось. Япония в который раз мысленно поблагодарил Германию за то, что он разрешил просидеть пару часов в ванной. В горячей воде даже думалось легче. Тишина, царившая в комнате, казалась сладостным блаженством, нарушаемым разве что редкими всплесками воды. Но чувство тяжести всё равно не спешило испаряться — на вдохе водная гладь походила на плёнку, давящую на грудную клетку. Из крана капала вода с разницей в секунду, подобно крови, пульсирующей по кровотоку. Надо будет сказать Германии, что кран протекает: он внимательно следил за тем, чтоб всё в доме работало исправно. Япония невольно вспомнил о собственном доме — будет ли всё таким же родным, когда он вернётся туда? Не то, чтоб у Германии было плохо, просто Кику не покидало чувство, что всё вокруг навсегда для него чужое. Как бы хорошо к нему ни относились, сколько бы он не провёл здесь времени, а домой всё равно тянуло страшно. Каждый предмет, окружавший его, будто отбирал у него жизнь и всю силу воли: после часа пребывания в доме Германии Япония чувствовал себя так, словно днями таскал вёдра, доверху наполненные водой. Не хотелось принимать важные решения, разговаривать с кем-то. Всем, чего Хонде хотелось, было лишь лечь где-нибудь и отдохнуть хотя бы пару секунд. Германия прекрасно видел это: холодными вечерами он, сидя на диване и читая что-то, бросал на Кику сочувствующий взгляд, понимающе кивал, после чего продолжал молчаливо читать. Он не задавал лишних вопросов, не напоминал о грядущих обязанностях, не обсуждал проблемы. Лишь иногда перелистывал страницы, поправляя очки на носу, то и дело поглядывая на Кику, проверяя — а жив ли? Хонда отвечал ему лишь тяжёлым вздохом.
