В гостиной на диване Япония обнаружил записку, в которой говорилось, что Германии внезапно позвонил Италия, который снова нашёл себе на голову проблем, так что ему пришлось срочно отправиться в Африку. Ради Италии Германия часто бросал все свои важные дела и встречи, срывался с места, много от чего отказывался лишь для того, чтоб помочь Италии. Япония, как нейтральный наблюдатель, временами довольствовался ярким примером замечательной дружбы, а иногда искренне не понимал поведения Германии. А временами, если признаваться самому себе честно, Кику даже завидовал: никто не заботится о нём так сильно, никто не волновался и не спрашивал о самочувствии. Разве что подносят появляющиеся из-ниоткуда зонтики. Хонда чувствовал глубокую обиду, граничащую с опустошающей печалью и противной, застрявшей комком в горле, завистью. Это не было гневом или злостью, но всё равно оставалось ужасным чувством, которого Япония никак не мог лишиться самостоятельно, даже заглушить толком не мог. Такое было совершенно неприемлемо для обычного японца, а уж для страны тем более. В этом было стыдно признаться и даже допускать хотя бы одну мысль, что Кику не смог сохранить спокойствие в собственной душе, хоть и не было особых причин для такого перелома. Взглядом Япония окинул последние строчки записки, готовясь к очередному логически-обыденному завершению, но через секунду он сдавленно хмыкнул: в последних строках Германия упомянул, что сложил сухую одежду на диване и чтоб Хонда сразу же переоделся. А ещё Германия позволил развести камин и взять из холодильника короккэ. Кику невольно улыбнулся, забывая о зависти, которую пытался заглушить несколько секунд назад.
***
— Вы не видели Кано? — кажется, этот вопрос застал Германию врасплох. Он слабо вздрогнул, едва слышно закашлявшись. Япония, продолжая неспешно подметать пол метлой, не сводил взгляда с того малого количества пыли и песка, что оказался забит в уголках комнаты. Германия никогда не просил его убираться в доме — наоборот, он всегда повторял, что Кику это делать необязательно, но когда Хонда продолжал стоять на своём, то Людвиг помалкивал. Япония нервно нахмурился из-за слишком затянувшейся паузы между его вопросом и требуемым ответом.
— Я его отдал, — непринуждённо пожал плечами Германия. Япония настороженно покосился на него.
— А кому? — Кику перестал подметать, повернувшись к Германии, что сидел за столом.
— Важно, что в добрые руки, — Людвиг слегка улыбнулся, поправив очки на носу. Япония ощутил резко подступившее спокойствие. — Как ты и хотел.
— Спасибо, — Кику вернулся к подметанию пола, хоть ему и было немного печально от того, что он больше не увидит Кано. Котёнок был чем-то вроде лекарства, исцеляющего усталость Японии, истерзанного войной как морально, так и физически. Играясь с Кано Хонда мог почувствовать себя по-настоящему живым, ощутить себя человеком. Он тихо вздохнул, опечаленно уставившись в пол. В комнате было так тихо, что Хонда слышал, как скреблась по бумаге ручка. Едва заметно мотнув головой, Япония посмотрел в окно: солнце уже клонилось к линии горизонта, но до самого заката ещё оставалось немного времени.
— Как там Италия? — Япония задал вопрос, повернувшись к Германии спиной. В ответ последовал протяжный тяжёлый вздох, передающий всю степень усталости Людвига. Кику стало немного неловко от заданного им неуместного вопроса.
— Он очень утомляет, — Германия всё же удостоил Хонду словесным ответом. — Шумный, безответственный, даже шнурки завязать не может. Но он всё равно неплохой.
Япония понимающе кивнул, всем своим видом показывая, что разговор изжил себя. Было глупо спрашивать про Италию, ведь все их беседы и без того сводятся к одному исходу — Германия начинает жаловаться или обсуждать Италию, убивая всё желание Кику продолжать диалог.
— Спасибо за короккэ, — Хонда решил резко сменить тему. Германия вопросительно хмыкнул, потому что не особо слушал Японию. Спустя какую-то секунду он понимающе приподнял брови.
— А, не за что, — его голос едва отчётливо дрогнул, заполняясь звонкой неловкостью. Япония сделал вид, что совершенно этого не заметил. Снова наступила тишина, которую заполнять чем-то было бессмысленно: предыдущие попытки Кику развить обсуждение лишь подтверждали это.
Закончив подметать, Япония посмотрел на часы, что висели на стене, шумно тикая. Он любил ходить вечерами в магазин и покупать что-то к ужину: полупустые магазины были переполнены атмосферой спокойствия и уюта, разгоняя прочь ужас, который возникает при виде цен на продукты. А временами даже полупустые прилавки не пугали, если в магазине тепло и не так шумно, как днём. Предупреждать Германию о том, куда он идёт было излишним — он уже привык к тому, что Япония частенько ходит в магазин вечером, даже если на улице темно. Одевшись достаточно тепло и взяв с собой деньги, Хонда, ничего не говоря, вышел из дома. Несмотря на вчерашний утренний ливень, сегодня погода оказалась более чем милосердной. На улицах можно было встретить детей, что играли в футбол, незнакомцев, выгуливающих милых и пушистых собак и ещё множество самых разных людей. Но Японии было неудобно встречаться с ними взглядами, принуждённо улыбаться им и ощущать неприязнь, что исходила от них в ответ. Сразу было видно, что в Берлине не очень любили иностранцев: Япония то и дело ловил на себе косые взгляды, полные презрения и ненависти, словно они смотрели на бездомное животное со сломанной лапой, неспособное даже прокормить себя и хоть как-то защититься. Война творила с людьми ужасные вещи — они все как по чьему-то приказу начинали злиться и кусаться, как кошки с собаками, желать многим незнакомым людям самого страшного и, пропуская в голове сладкую мысль о том, что они выжили, невольно улыбаться, ведь кому-то повезло меньше. Устало мотнув головой, Кику прогнал тревожные мысли и поспешно забежал в тёплый магазин.
Его путь к магазинам и обратно проходил через мост: не очень старый, но ужасно мрачный, серый и до дрожи в коленках неприветливый. Казалось, что это один из тех мостов, с которых бросалось множество людей, под чьими опорами обитали злые духи и поджидали всяческие беды. Под мостом почти всегда бушевала вода, манящая к себе какой-то нездоровой тягой, притягивая взгляд и сковывая движения — хотелось весь остаток жизни стоять возле перил и смотреть вниз, на нескончаемый бурный поток воды, бегущий куда-то вперёд, в неизвестность. Каждый раз Япония хоть на пару секунд задерживал взгляд на реке, с большим усилием заставляя себя идти дальше и не оборачиваться. Сегодня он, как и сотню раз до этого, невольно посмотрел на края реки, где вода сходится с берегом, и в ту же секунду замер, оторопело уставившись на крохотное кошачье тельце, наполовину укутанное ледяной водой. Внутри резко похолодело, сердце гулко застучало, заставляя артерии неприятно пульсировать, ноги едва сдвинулись, когда Кику решил спуститься на берег, дрожащие руки окоченевшими пальцами едва были способны удержать корзину с купленными продуктами. Чуть не упав во время спуска, Япония подошёл к берегу реки, не переставая смотреть перепуганным взглядом на чёрного котёнка, что неподвижно лежал на влажной грязи, весь мокрый и холодный. Замёрзшими пальцами Хонда отложил в сторону корзину и взял в руки мёртвого котёнка. Он сразу же опознал в нём Кано, потому что этот купированный хвост он бы узнал где угодно. Перевернув корзину, Япония выбросил всё её содержимое в реку. Стиснув зубы, он ощутил, как к горлу подступает горький комок, отчего оно сжалось в болезненном спазме. Уложив бездыханного котёнка на дно корзины и накрыв его тканью, Хонда поднялся и направился к Германии, едва чувствуя землю под дрожащими ногами.
Он позвал Германию с самого порога, громко крикнув его имя, что, наверное, даже прохожие с улицы услышали. Забывая о именных суффиксах, Япония лихорадочно сжимал в онемевших пальцах ручку корзины, неспособный хоть что-либо объяснить. Ловя ртом воздух, он двигал губами, как рыба, выброшенная на берег. Обеспокоенный Германия пытался получить от Хонды хоть один внятный ответ, но Кику так ничего и не сказал. Упрямо протягивая ему корзину, Япония паническим взглядом смотрел на то, как среагирует Германия. Последний, завидев мёртвого котёнка, резко изменился в лице. Он быстро закрыл входную дверь, что-то тихо сказав самому себе. Япония весь дрожал: нечто такое он испытывал крайне редко, поэтому его накрыло волной растерянности. Он стоял, как вкопанный, совершенно не понимая, что ему делать и как успокоиться. Было то жарко, то холодно, дышать было так трудно, словно кто-то с силой сжал горло Кику ледяными пальцами. Резко разболелась голова и на всё тело давила невидимая тяжесть, сковывающая каждое движение, отравляя и замедляя ход мыслей. Германия обеспокоенно попросил Хонду сесть на диван, Япония послушно кивнул и смиренно сел, опёршись рукой о подлокотник. В горле что-то болезненно скреблось когтями, даже если на это не было никакой причины. В последний раз Кику переживал нечто такое во время масштабного кризиса. Сняв чёрную перчатку, Германия боязливо коснулся рукой лба Японии, который всё ещё не переставал трястись от холода. Хонда поёжился, потому что сейчас ему больше всего хотелось остаться одному. Германия поспешно убрал руку, тревожно глядя на Японию. Выдержав двухсекундную паузу, Германия поднялся на ноги и вышел на кухню, после чего вернулся и протянул Кику стакан воды. Хонда медленно, наигранно спокойно взял в руки стакан, сделал пару маленьких глотков, ощущая, как ему становится немного легче. Тяжело вздохнув, Япония уставился на воду, по которой шла рябь из-за его дрожащих рук. Пугающую, нечеловечески лихорадочную панику сменила полная апатия, руки перестали трястись. Все старания Кику оказались напрасными: даже той крохотной веры в человечество и желания сделать хоть что-то хорошее не хватило, чтоб спасти одного несчастного котёнка от ужасной смерти.
