На велосипедах получилось бы добраться куда быстрее, но тогда будущая находка так и затерялась бы на полях и не подала бы тревожного знака для жителей Волхвов.

Путь домой оказался намного длиннее, чем думали горе-велосипедисты. Уничтоженные бутерброды, вместо того чтобы дать заряд энергии, действовали успокаивающе и медленно отправляли обоих друзей в царство дремоты. Славик всеми силами старался не клевать носом, вспоминая весёлые истории про говорящего помидора, неуловимого Джо и электрическую мухобойку, но быстро «перегорел» и стал прислушиваться к треску коробки передач. Пару минут спустя, им овладел настоящий гипноз, он совершенно забыл про «восьмёрку» на переднем колесе и завалился в придорожные кусты, подпирающие берёзовые посадки. Женька, погружённый в собственные мысли, продолжил толкать велосипед. С другой стороны, не впервой. Раз упал, сейчас быстро догонит. Поэтому его ничего не беспокоило. Как оказалось, зря.

От души покрыв велосипед словами из лексикона деда Андрея, когда тот возвращался после неудачной рыбалки, Слава, кряхтя, поднялся. Да, его товарищ не придал особого значения этому проколу – Славик вечно влипал в передряги, или, как любил говорить Женька, рукожопил. Вот и сейчас он лишь дежурно покосился на потирающего бедро рукожопа и продолжил переставлять ноги. Славику это не понравилось. Однако, больше не понравилось другое – противный гул роя мошкары, приближающейся со спины. Деревенские пацаны привыкли к комарам, слепням и прочей гадости, но эта мерзкая мелочь, облепившая рубашку, резко отличалась от обычных насекомых: обычные с виду мухи были полностью залиты мазутом, даже крылья; их писк граничил с ультразвуком; мухи прочно приклеились к рубашке – Славику сильно повезло, что по каким-то причинам у этой «живности» не оказалось зубов.

Он рефлекторно стряхнул всю чернь, ощущая следы от лап на коже. Только наклонился, чтобы поднять велосипед, как новая порция атаковала рубашку. Слава задёргал руками подобно школьнице, на которую покушалась огромная крыса. Небольшой град снова посыпался в сторону земли, но не долетел, а вернулся, как выяснилось, в один большой водоворот мошкары, зависший над кустами в глубине посадок. Парень не боялся леса, однако, сейчас по спине пробежал холодок. Возможно, виной всему стали сумерки, или же нечто иное.

(Там… Там гнездо? Или дохлая лошадь? А вдруг собаки? Такие же чёрные и злые? Целая стая? Может…) – мысли Славика подняли тревогу.

Держа страх в одной руке, а любопытство в другой, он двинулся в сторону сгустка мошкары, огибая гнездо с тыла, чтобы оказаться чётко у кустов и не стать жертвой целого роя, который наверняка облепит не только рубашку с руками, но не побоится отложить личинок в глотке, глазах и ноздрях уютного человеческого тела. Пока манёвр ему удавался.

Он шёл медленно. Кусты находились в пяти-шести шагах и буквально через мгновение к ним можно было прикоснуться рукой, в которой Слава держал именно любопытство. Куст чего-то похожего на пересохший шиповник подался в сторону, открыв находку, которую мальчишка запомнил до конца своих дней.

Удивительно, но как только обезумевшие глаза Славы столкнулись с иссиня-чёрным скелетом существа небольшого размера, рой отвратительных прилипающих мух со скоростью звука испарился в… (Чаще? Там раньше никогда не было чащи… Или мы туда никогда не заходили…). Перед Славой лежал неопознанный объект, габаритами напоминающий карлика, которого сожгли вместо пугала на масленицу, или обугленная лошадь. (Собака, это точно собака) – промелькнуло у него в голове. (Но кто мог с ней сотворить такое? И откуда взялась эта дурацкая тайга? Там должна быть дорога, а не заросли!). Ему показалось, что тело не подбросили с дороги, не притащили из какой-нибудь соседней деревни, а… «Мама!» – юный возраст взял своё, и Слава по привычке начал просить маминой защиты. Размышления о неизведанной силе, способной выжечь душу некогда живого создания, напрочь выбили всю волю.

(«Мама! Мама! Мама! Забери меня отсюда!») – мальчишка закрыл глаза, поддался панике и приготовился бежать, но вовремя осознал, что невесть откуда появившаяся чаща будто манит его, даже не давая подумать о выходе на дорогу, чтобы, сверкая пятками, умчаться домой.

Накатили слёзы. Не от страха – так действовало давление ловушки, в которую угодил Слава. Окружающее пространство стало нависать над ним и давить, приглушая любые человеческие рефлексы. И это хорошо удавалось – мама оставалась последней надеждой Славы на то, чтобы, как минимум, не сойти с ума. Но вряд ли хозяйка Елисеева могла услышать истеричные мольбы сына.

Восьмёрка дорогого велосипеда перестала волновать 11-тилетнего мальчугана, прижавшегося к земле, рядом с костями. Его не волновала даже вонь, исходившая от тела, хотя от подобного запаха запросто бы слез кожный покров у любого человека. Одурманенный Слава катался по траве в позе эмбриона, обхватив собственную голову. Изо рта вылетали всё те же 4 буквы. Шестое чувство подсказывало: «Ты в западне! Возьми себя в руки и выметайся, пока есть шанс!». Но голос разума заглушали помехи потустороннего «купола», которым накрыло велосипедиста.

Слава ощущал, как уплотняется воздух, как невидимые тиски давят его. Закрадывалось ощущение, что чьи-то руки (скорее, плети) опутывают, чтобы переместить туда, откуда, вероятно, прибыла сожжённая собака. И вряд ли ему готовили более добрую участь. Голова при этом раскалывалась. Истошный крик – единственное, что он попробовал сделать, но только наглотался костного порошка. Какая-то энергия приближалась к нему. Энергия, в миллионы раз превосходящая людскую. И крики здесь были бессильны.

– Славик? Ты там уснул, что ли? – до Женьки наконец-то дошло, что не слышен треск коробки передач. – А, Слав?

Он остановился. Позади, на пыльной колее, виднелись лишь его следы. Похоже, друг дал фору примерно в 100-150 шагов.

– Странно… – тихо проговорил Женька и развернул велосипед. – Слав, куда ты делся, чтоб тебя?

«Десна» медленно покатилась в обратном направлении, наездник по-прежнему шёл рядом. Ничего подозрительного не бросалось в глаза: дорога, с одной стороны – поле, с другой – посадки. Следы велосипеда и кед так и не думали появляться.

(Не мог же я так далеко зайти? Его велик постоянно трещал, бред!)

Когда пульс Женьки начал учащаться из-за набросившейся тревоги за друга, он обнаружил под одной из берёз тот самый «KROSS» со свежей «восьмёркой» на переднем колесе. Теперь сердце было готово прорвать рубашку.

Слава часто влипал в переделки, и Женьке не раз приходилось выручать нерадивого товарища. Он мог бесконечно загибать пальцы, вспоминая случаи с порезами забором-колючкой, стычки с деревенскими пацанами (по вине угадайте кого) и вылазки на кукурузное поле, когда обоим грозил учёт в детской комнате милиции. Этот – исключение. Да, Славик умудрился разбить дорогущий велосипед почти на ровном месте, но исчезновения в стиле Копперфильда – точно не его конёк.

(Велик он бы в жизни не бросил. Только через собственный труп!) – эта мысль слегка встряхнула Евгения, он ещё не подозревал, что она могла оказаться правдой.

– Покажись, толстый шутник! – произнёс он дрожащим голосом. Нет, нерв не сработал, хотя первый раз в жизни хотелось услышать фразу в духе «Ты чё сказал, баклан?!».

Женька бросил «Десну» и уселся около дороги. Он просто смотрел в одну точку. Безысходность.

(Нельзя же заявиться в деревню в одиночестве или с великом Славы без него самого. «Не поймут» – слишком мягкое объяснение. Где Слава? Я понятия не имею. Мой друг только что плёлся по левую руку, а потом исчез, растворился в воздухе. Похоже на сумасшествие)

Раздумья отключили практически сдавшегося Женьку от окружающего мира, благодаря чему уже его шестое чувство пришло на выручку. Он сконцентрировался на друге и через какое-то мгновение до ушей долетел стон, непереводимое сочетание гласных из-за спины, со стороны полей.