Меня не волнует, что я пропустила ужин.

Что мой желудок урчит от голода.

Меня просто больше ни черта не беспокоит. Я не смогу, не вынесу этого. Не могу постоянно предавать мужа, который не сделал мне ничего плохого.

Я так чертовски сильно скучаю по нему.

Почему он должен был принимать участие в этом нарко-мафиозном бизнесе? Почему не мог быть просто нормальным?

О, конечно.

Потому что нормальные мужчины не возбуждают меня.

Нормальность — это скучно.

Нормальность никогда не была частью моей жизни.

Нормальность, как и любовь, чертовски бесполезна.

День тринадцатый

Я очень боялась сегодняшнего утра.

Вчера был праздник ужаса, и я не думаю, что смогу вынести больше, но сейчас у меня нет выбора.

Когда я просыпаюсь, шторы в комнате закрыты, а на туалетном столике лежит еще одна записка, правда на этот раз без цветов.

У тебя было время побыть в одиночестве прошлой ночью.

Будь на завтраке вовремя и одетой должным образом.

Драко

Вот что говорится в записке, но я разрываю ее и выбрасываю в урну.

Приняв душ, я одеваюсь, а затем расчесываю свои волосы, пока они свободно не спадают волнами.

Снова смотрю в сторону цветов.

Теперь я ненавижу их. Хочу, чтобы они исчезли.

Я поднимаю их, спешу в ванную и выбрасываю в урну — туда же, где записка.

Вода из вазы проливается в ведро. Я смотрю, как все это исчезает, и чувствую удовлетворение.

Я поворачиваюсь и иду к двери. Взявшись за дверную ручку, распахиваю дверь и иду по коридору. У более чем достаточно времени, чтобы успеть к завтраку. Я знаю, если пропущу и завтрак тоже, Драко не будет так добр.

Я восприняла это как знак того, что могу воспользоваться моментом прошлой ночью, потому что он больше не беспокоил меня после того, что случилось в саду. Я даже не слышала, как в два часа ночи он проходил мимо моей спальни. Он оставил меня в полном одиночестве, и я была рада этому.

Бегу вниз по лестнице, притворяясь, что все в порядке, и когда резко поворачиваю направо, врезаюсь прямо в чью-то спину.

Человек медленно оборачивается, и вид его знакомых огромных плеч заставляет меня отскочить назад. Взгляд его темных, угольно-черных глаз впивается в меня. Он так пристально смотрит на меня, что я чувствую, будто он видит мою душу, взывающую о помощи.

Его лысая голова с небольшими шрамами блестит. Вокруг глаз у него бледно-желтые и пурпурные синяки. На переносице повязка, а верхняя губа слегка припухла.

Позади него стоит Бэйн и смотрит на меня пристальным взглядом, оглядывая с головы до ног.

Я снова перевожу взгляд на первого мужчину.

Это Человек-топор.

Холод окутывает все мое тело.

Он абсолютно ничего не говорит мне, пока я иду мимо него и Бэйна.

Я чувствую, как Бэйн наблюдает за мной, от его отвратительного взгляда мне становится не по себе. Когда подхожу ближе к столовой, я оглядываюсь назад и вижу, что они оба все еще смотрят в мою сторону.

Человек-топор усмехается.

Бэйн ухмыляется.

Я отворачиваюсь и спешу в столовую.

Увидев Драко, сидящего во главе стола, я немного успокаиваюсь, но, поверьте мне, я до сих пор зла на него. Он наблюдает за моим приближением и прищуривается.

Надеюсь, на моем лице написано разочарование. Надеюсь, он поймет, что мне не комфортно с его людьми, особенно с Человеком-топором. Он смотрел на меня так, словно хотел съесть живьем.

Я сажусь и складываю руки на коленях. Франчески нет, и мне интересно, что ее задержало. Она обычно раньше меня садится за стол.

— Что случилось? — спокойно спрашивает Драко.

Я поднимаю голову.

— Ничего. Я в порядке, — лгу в ответ.

— Они что-то тебе сказали? — Он указывает туда, где стояли Бэйн и Человек-топор. Их там уже нет.

— Ничего.

Драко пристально смотрит на меня. Он мне не верит. Но на этот раз это правда. Они ничего не сказали... но их вид говорил сам за себя.

— Просто интересно, где Франческа, — добавляю я. Что за чушь я несу?

— Плохо себя чувствует, — сообщает он мне. — У нее бывают сильные мигрени.

— Ох.

Он выпрямляется.

— У нее было несколько сотрясений мозга, прежде чем оказалась здесь, под моей крышей. С тех пор у нее все чаще случаются мигрени.

— Они сильные?

— Пришлось купить плотные шторы для ее комнаты, так что да. Очень сильные.

— Ох. — По крайней мере, он ей сочувствует. — Ты же позволишь ей поесть?

Его рокочущий смех разносится по пустому пространству столовой.

— Джианна, я знаю, ты думаешь, что я чудовище, но я бы не отказал ей в пище из-за того, что она не может контролировать. — Он потирает большой и указательный пальцы, глядя на мать. — Я знал кое-кого, кто боролся с мигренью. Я был свидетелем боли, которую она причиняла.

Я киваю, довольная тем, что услышала.

Когда я вижу, как он смотрит на свою мать и как она слабо улыбается ему, я понимаю, что он, вероятно, говорит о своем отце.

Слуги заходят с пищей, и мы молча приступаем к еде. Я чувствую взгляд Драко, пока он ест и пьет. Уверена, он думает о вчерашней ситуации.

Он должен знать, что я никогда его не прощу.

Я просто пленница здесь, и ему ненавистно то, что он так сильно хочет меня.

— Я хочу поехать сегодня в город, — опуская вилку, говорит миссис Молина на испанском языке. — Там новый блошиный рынок. Мне нужно больше ниток. Я хотела бы сделать еще несколько одеял.

— Да, мама. Ты можешь съездить. Возьми с собой Патансу и Диего.

Она хмурится.

— Я не люблю, когда рядом Патанса. Она ведет себя неуважительно и всегда торопит меня. — Она пережевывает яйца, прежде чем снова заговорить: — Я до сих пор думаю, что ты должен уволить ее.

Он вздыхает.

— Ты знаешь, я не могу, мама.

— Почему нет?

— Потому что ей некуда идти.

— И что? Она сердитая, неконтролируемая женщина с грязным ртом...

— Она работает на меня. Я могу контролировать ее. Она не будет уволена, и это последний раз, когда я говорю тебе об этом. — Нахмурившись, он поднимает свой яблочный сок. — Она не пойдет с тобой на блошиный рынок. Я скажу Гильермо, чтобы он пошел вместо нее.

Миссис Молина поджимает губы и продолжает есть, как будто это решение ее вполне устраивает.

— Почему Патансе некуда идти? — спрашиваю я на английском языке.

Когда я задаю свой вопрос, оба они обращают взгляды меня.

Миссис Молина широко распахивает от изумления глаза, а Драко прикусывает губу, при этом сжимая вилку и нож чуть крепче в руках, как будто он все это время знал, что я их понимаю. Он начинает резать свои блинчики, продолжая внимательно следить за мной.

— Почему это важно для тебя? — спрашивает он после нескольких минут молчания.

— Мне просто любопытно.

Он доедает то, что осталось, а затем допивает оставшуюся часть сока.

— Я знаю ее со школы. С двенадцати лет. Семья никогда не принимала ее. Ее мать бросила семью, когда она родилась, а отец... сделал с ней то, что не должен был делать. По отношению к матерям она становится очень недружелюбной. Именно поэтому мама не любит ее. Я согласился приютить ее, чтобы убедиться, что она накормлена, одета, вымыта, пока она делает то, что мне нужно. Взамен она дает мне свое уважение, верность и свою жизнь, если придется.

— Ох. Жаль слышать это, — шепчу я.

— Не стоит. Это сделало ее сильнее. Женщина с сердцем и душой из стали. — Драко, кажется, гордится этим качеством.

— Она любит тебя так же, как Франческа? — Знаю, я попала в точку своим вопросом, поэтому не удивляюсь, когда веселье исчезает с его лица и взгляд становится тяжелым.

— Я не трахал ее, Джианна, если ты на это намекаешь.

— Драко, — с укором говорит миссис Молина.