— Драко, — умоляю я.

— Встань, Джианна. Сейчас же.

Бэйн отодвигает мой стул, не оставляя мне другого выбора, кроме как встать. Я стою на слабых, дрожащих ногах и смотрю на пистолет с иглой. Драко вставляет в нее что-то очень маленькое и делает шаг вперед.

— Повернись, niñita.

— Ч-что это? — Мой голос дрожит.

— Это, Джианна, — выдыхает он, положив руку на мое плечо, чтобы развернуть меня, — это чтобы ты не смогла убежать. Ты здесь, чтобы остаться, и если ты попытаешься, я легко найду тебя.

— Что это? — спрашиваю я снова, на этот раз тише.

— Маячок. Стой спокойно. — Он хватает меня за плечо и отводит несколько выбившихся прядей волос. После этого сдвигает заднюю часть моего платья. Потирая мое плечо, он говорит: — Будет немного больно, но не волнуйся. Тебе пришлось пережить гораздо худшее.

Острый конец иглы впивается в мягкую плоть прямо под моей подмышкой. Он погружается в меня, и я шиплю сквозь зубы, но почти не чувствую его.

Я только шиплю, потому что теперь действительно знаю... отсюда нет выхода.

Франческа была права, и, глядя на нее, я понимаю, что она сказала мне это без злого умысла. Он и с ней так поступил. Драко сделал из нее инструмент только для того, чтобы продемонстрировать свой контроль, свою силу, но теперь он переключился на меня.

— Зачем ты делаешь это? — спрашиваю я, когда он разворачивает меня обратно к себе. Я тру этот участок кожи, царапаю его, но даже не чувствую это. — Как глубоко ты его поместил?

— Достаточно глубоко, чтобы его нельзя было вырезать, не задев что-то жизненно важное.

— Ты чертова свинья, — огрызаюсь я.

Его лицо не меняется.

— Меня называли и похуже. А теперь садись, блядь, пока ты снова меня не разозлила.

Находясь на грани слез, я все же выдерживаю его пристальный взгляд. Он не моргает, даже не двигается. Он просто смотрит, и я знаю, если не сяду, он преподаст мне урок прямо здесь, в этой столовой. Прямо перед своими людьми.

Я делаю шаг назад и сажусь, придвигая стул и уставившись на свою недоеденную пищу. Моя кровь словно кипит, а голова будто вот-вот взорвется. Сердце грохочет в груди, ладони вспотели.

Стараюсь сдержать ярость, все эмоции, но это практически невозможно. Он просто ублюдок. Я официально попала в ад, а Драко — сам дьявол.

Драко убирает пистолет обратно в футляр и отсылает Бэйна с ним прочь.

Кожу жжет в месте укола.

Хочется почесать его, но я этого не делаю — не нужно привлекать к себе еще больше внимания.

— Давайте закончим есть, — говорит Драко, садится на место и смотрит на свою мать.

Она изучает своего сына и словно спрашивает себя, как он стал таким.

Бедная женщина.

Она воспитала монстра и, вероятно, даже не поняла этого, пока не стало слишком поздно.

Пока все едят, я наблюдаю, как Драко говорит со своей матерью о планах на завтра. Он так уверен в себе, что это бесит меня. Его волосы снова падают на лоб, и я хочу отрезать их ножом, который он держит.

Когда он поворачивает голову и встречается со мной взглядом, я понимаю, что слишком долго смотрела на него. Он указывает на мою тарелку.

— Ешь свою еду, Джианна. Я бы не хотел, чтобы ты снова голодала, — ухмыляется он.

Схватив вилку, я сжимаю ее в руке до тех пор, пока не чувствую, как она впивается мне в кожу.

Чувствую небольшое жжение, но оно не причиняет мне такой боли, как следовало бы. Я смотрю на свой безымянный палец, на светлую линию на нем. И чем дольше я смотрю на него, тем более размытым становится мое зрение.

Но я ем и делаю вид, что все в порядке.

После того как ужин закончен, мужчины покидают столовую и отправляются в сторону коричневого сарая. Предполагаю, что это их место для тусовки, где они курят и хвастаются, доставая Роналдо.

Драко встает со своего стула и уходит, оглядываясь на меня один раз, перед тем как выйти.

Франческа также спешит уйти, и я вижу, как она бежит по коридору за ним.

В столовой остается только его мать и я.

Я допиваю свое вино, чертовски хорошо зная, что оно мне нужно, чтобы расслабиться и, надеюсь, хорошо выспаться. Его мать уже закончила есть, но ее внимание сосредоточено на мне, и я чувствую себя не в своей тарелке.

Допив вино, я встаю, решив немедленно уйти. Когда я придвигаю свой стул к столу и направляюсь к двери, она зовет меня:

— Подожди... — Она медленно встает, и ее седые волосы колышутся, когда она идет в мою сторону. Оказавшись в шаге от меня, она хватает меня за плечи и смотрит мне прямо в глаза. — Я хотела подождать, пока он уйдет, чтобы сказать это. Слушай меня внимательно. — Ее глаза такие же карие, как у него, но гораздо добрее. — Отдай ему себя, если хочешь выжить. Это так просто. Не будь такой упрямой. Он все равно в итоге выбьет из тебя это упрямство, а затем избавится, как только почувствует, что победил. — Она вздыхает и качает головой. — Мой сын может быть трудным в обращении и еще труднее найти у него сострадание, но он такой не без причины. Он может казаться холодным, но если кто-то сможет копнуть глубже, прикоснуться к его душе, может быть... ну, может быть, он изменится.

— Изменится? — выплевываю я. — Как он может измениться? Он убил моего мужа. Он забрал мое обручальное кольцо, а это было последнее, что у меня оставалось от него! — Я резко отстраняюсь от нее, и она широко раскрывает глаза. — Я не могу простить его. Ваш сын? Он чудовище, и вы это знаете. У него нет сострадания. Он бессердечен и жесток, и таких, как он, невозможно изменить.

— Ты так думаешь, потому не знаешь его. — Она машет рукой. — Он восхищается тобой намного больше, чем ты думаешь. Он говорил со мной о тебе. И о твоем отце.

Я прищуриваю глаза и делаю паузу, прежде чем снова заговорить:

— Вы знали моего отца?

— Да… я знала его достаточно хорошо. Твою маму тоже. Он был хорошим человеком, и этот человек — единственная причина, почему ты жива сейчас. Поэтому сделай, как я говорю. Отдай себя ему — всю себя — и без колебаний. Если хочешь добраться до его хорошей стороны, делай то, что он говорит. Угождай и повинуйся ему. Мне бы очень не хотелось, чтобы что-то случилось с единственным ребенком Лиона. Я уверена, он воспитал тебя быть более умной, чем то, что ты делаешь сейчас.

Лион? Откуда она знает это имя? Это имя было особенным для папы. Это тайное имя знали и понимали только близкие ему люди.

Я смотрю на нее… потеряв дар речи.

Даже не моргаю.

Я едва могу дышать.

Она знала моих родителей, а это значит, Драко тоже знал их. Но если это так, то почему он приказал своим людям убить Тони? Тони тоже был близок к папе. Папа доверял Тони.

— Выживание является ключевым фактором здесь. Может быть, если ты поступишь правильно по отношению к нему, он поступит правильно по отношению к тебе и отпустит тебя. Рано или поздно он поймет, что ты несчастна. У моего сына, несмотря ни на что, есть сердце. Он пытается скрыть его своими требованиями и наказаниями, но сердце остается там. Франческа пыталась завоевать его, но у нее ничего не вышло, потому что он не заботится о ней… но я думаю, что у тебя есть шанс побороться. У тебя есть потенциал. Ты прекрасна, уникальна и, в отличие от Франчески, не боишься его.

— Да, — смело говорю я, — не боюсь.

— Тогда ты уже на один шаг впереди. Подумай об этом так: твое послушание может означать твою свободу. — После этого она поворачивается ко мне спиной, оставив свои слова повиснуть в воздухе.

Она уже давно ушла, а я продолжаю стоять на месте, уставившись в пол.

Печально то, что она права. И я это знаю, но моя гордость слишком велика, чтобы видеть сквозь нее прямо сейчас.

Если я не отброшу эту гордость, если, по крайней мере, не попытаюсь — я не выиграю.

Он знает это. Я знаю это. Все знают это.

Я выхожу из столовой и направляюсь к лестнице. Оказавшись в своей спальне, я расстегиваю молнию на платье и снимаю его, затем иду к шкафу и беру ночную рубашку.