«Вновь гудят провода, и шумит непогода…» Вновь гудят провода, и шумит непогода, За окошками март, с кровли падает снег, И крестьянин пешней у тесового входа Рубит лед… А столетья назад печенег В эту пору готовил коней для похода, Потому что весна растопила снега, И славяне уже расчищают ворота, И скотину готовятся выгнать в луга. Будет славный набег! Но оставим все это, Семь веков – долгий срок. Уйма календарей. Новый день, новый график и новая смета, И проблемы иные стоят у дверей. А душа так болит! – норовит оглянуться, Посмотреть на дедов, подсобить им рукой… Первых мартовских луж серебристые блюдца Рассыпаются в прах и шуршат под ногой. Я иду по селу и прошедшее вижу — Весь я в прошлом! – и любо мне это житье, Высеваю овсы, крою заново крышу, Проверяю силки, поправляю копье… «Весенний день……» Весенний день… В окно смотрю — Калины куст, ольха, береза… Смотрю и прозой говорю, И нравится мне эта проза. И этак нравится, и так… А в доме тихо, только в печке Дрова потрескивают в такт Мерцающей в лампаде свечке. Поет сверчок, гудит в трубе, Скворешник пуст и чалый мерин С былинкой сенной на губе Стоит, задумчив и растерян, — Пора в хомут… А я молчу, И на крыльце не появляюсь. Я по стеклу ногтем стучу, И, нос прижав к стеклу, кричу, Что я работать не хочу, Я нынче прозой занимаюсь, Что для меня сейчас она Хмельней работы и вина. Не горься, мерин, спи родной, Считай, что выпал выходной… А я переверну песок, И напишу наискосок: «В белом плаще с кровавым подбоем…» «Я с рассвета на лугу…» Я с рассвета на лугу. Пороха не берегу. Влет стреляю – мажу, мажу, а сидячих не могу. Это Колька Пустовой До сидячих сам не свой. Ходят слухи, что у Кольки, вроде, что-то с головой… Долгий путь. Встает луна От росы пьяным пьяна. От росы ли, от луны ли голова моя хмельна. Я шагаю напрямки. На плетнях висят горшки. Я по крынкам не стреляю, мне такое не с руки. Не летят и не сидят, В небо донцами глядят. Черепки от этих крынок в нашем доме не едят. Я за утками ходил. Сети ставил, рыб удил. Пуст рюкзак, одна утеха – никому не навредил… Утром снова на луга Сено вешать на рога. Небо звездно, будет вёдро, самый срок метать стога. Далекое Ах, июль… Золоченые стежки!.. Неба, солнца и воздуха смесь… Мы подроем на поле картошки, Будем печь их в жестянке и есть. Ни упрека не будет, ни вздоха. Подрывать – это не воровать! До чего же прекрасна эпоха, Если эту эпоху не знать. Вот сидим мы, сопливые люди, У ночного степного костра, И луна в оловянной полуде И строга, и чиста, и мудра Озирает нас пристальным оком, Брызжет синей росой по меже, И рождается мысль о высоком, О сакральном почти. О душе. «Машет курица крылом…» Машет курица крылом: – Старый дом идет на слом!.. Псина воет, козы скачут, У коровы глаз косит, Ребятишки хором плачут: «Дядя Вова… паразит…» Дядя Вова-паразит Дому трактором грозит! Дядя Вова ходит важный. В животе его арбуз! Наверху колпак бумажный, Тараканий желтый ус, Брюки в масле… сапоги… Грозный трактор! Настоящий! Карабасово лицо… Как задрал свой нож блестящий! Как наехал на крыльцо!.. Захрустело все, поплыло В мураву-траву, в ботву… До утра собака выла. Что – собака… Сам реву. Каникулы Волшебник дед Мороз из сосен делал елки, Которые потом ломали мы на палки… …И пахли мои варежки и пальцы Сосной и мандаринной кожурой… Каникулы! Мороз!.. Сестренке – пяльцы И мулине. А я, хоть волком вой. Спасали книжки. Половцы и витязь, Сражение Руслана с головой… Стояло небо синее, как ситец, И солнце отдавало синевой. Гуляния пронизан мелким зудом, Я оттепели ждал, но север лют! А скоро и рождественские будут, А после них крещенские придут… И, как личинка, прогрызая кокон, Зачитанными книжками шурша, Я на простор смотрел сквозь стекла окон, В оттаявшую дырочку дыша. |
![Джулия [1984]](/data/Book/0/881000/881095/BC5_1714907615.jpg)
