Виктор Васильевич Брюховецкий Сквозь любовь и печаль © Брюховецкий В., стихи, 2014 © «Знакъ», макет, 2014 Улыбнусь ли, или загрущу… 1 Постоял, подумал, подышал, Тронул ветку яблони и, вроде, Растворился музыкой в природе. Тела нет. Осталась лишь душа. Вся раскрыта. Вся обнажена… Бредит космос тайными мирами. Облака кочуют над горами, А над ними влажная луна. Сад набух росой. Деревня спит. Дремлет за околицей дорога. Тишина… Еще чуть-чуть, немного, — Каплю! И душа заговорит. Улыбнусь я, или загрущу — Чувство будет искренне и ново… Первое бы мне услышать слово, Остальные я не пропущу! 2 Настрадаюсь до поры, Но когда себя открою И услышу как миры Шелестят над головою, — Отложу перо-копье И увижу на распутье: «Мир огромен! Не забудьте. Только каждому свое…» Подниму перо я снова С крепкой верою в одно — Чем в строке спокойней слово, Тем прекраснее оно. 3 Высоко в горах туман. Облака клубятся – выше… Я впервые в жизни вижу Как бушует Океан. Вот он, свой смиряя бег, Бьет в гранит тугой волною И дымится под скалою. И вот так – который век! Верность берегу хранит. То спокоен, То бунтует… И настойчиво шлифует Неподатливый гранит. «Вот и смолкла песнь и певец давно…» Вот и смолкла песнь и певец давно Чистит клювом грудь, все равно, что фрак, А уже идет по тропе темно И с полей к садам подступает мрак. Не бренчит кольцо, не скрипит журавль, Вдоль сухих плетней стали сосны в ряд. В синем омуте крепко спит голавль, Да на дне реки две звезды горят. Меж кривых коряг стелет шелк трава, Словно девичьи косы длинные, И течет вода, говорит слова Все старинные да былинные. Окуну ладонь, раз и два раза… А была ли ты, сила вешняя! Упаду в траву, распахну глаза, Потечет в зрачки темь кромешная. И бездонные так наполнятся Черной пропастью, звездным крошевом!.. Жаль не сбудется все, что вспомнится, Не воротится то, что брошено. «Рассеивая мрак, и, отрясая лист…» Я столько разбросал камней… Рассеивая мрак, и, отрясая лист, Морозцем первым выстелив дорогу, Приходит срок. Я обращаюсь к Богу И говорю, что я душою чист. Смотри, Господь, дела мои не громки, Я понимаю, как непрочна нить, И я прошу Тебя повременить, — Дай мне дойти до той конечной кромки, Где, ощущая время за плечами, Прозрел бы я и начал собирать, И, собирая, столько взял печали, Чтобы не страшно было умирать. «Тяжела моя кровь, я уже устаю…» Тяжела моя кровь, я уже устаю Каждый раз поднимать ее выше и выше, Но на вашу ни в жизнь не сменяю свою, Даже если у вас она чище и жиже. Вам легко ее гнать, ваша кровь голуба, Успевает везде, все углы омывает, Это значит: досталась такая судьба — Не болит, не щемит, и дыханья хватает. Можно просто идти, веселиться и петь, Или просто лежать, не страдая, не каясь, И смотреть, как паук вяжет ловчую сеть, И пророчит вам счастье, в ладонь опускаясь. Можно все. Можно просто стоять и орать, Серой выпью уткнув нос в болотную кочку. Можно все, одного не дано – умирать Всякий раз, как допишешь последнюю строчку. Беркут 1 Не в том беда, что счастьем обнесли, А в том, что мне Все чудится, и мнится Покрытый ковылями край земли, И над землей кружащаяся птица. Не тот ли это беркут, что давно На камни черствые просевшего дувала В рассветный час, когда еще темно, Когда еще рассвета покрывало Чуть поднято, упал с небес. Горбат! Он был суров, а я был очень молод, Я был дитя, я был не виноват, Что по степи ходил в то время голод… Меня отец от птицы защитил. А беркут мне на жизнь мою оставил Свое перо, чтоб я писал и правил, И к солнцу поднимался, и кружил… 2 Уронил мне беркут перо Маховое, самое то. Я принял его как добро, Чем еще не владел никто. Не чинил никто, и к губе, Ритмы чуя, не прижимал… В колдовстве моем, в ворожбе Сей подарок совсем не мал. Я омою перо слезой, Очиню его, задохнусь Небом, солнцем, степной грозой, Словом ясным и чистым – Русь. Станет грусть моя так светла! И проявится в грусти той Мах стремительного крыла, Боль, сравнимая с высотой. |
