«Я травы собирал. Меня косило время…» Я травы собирал. Меня косило время. Оно текло сквозь пальцы, леденя. И солнце золотых лучей беремя Несло в охапке, и они, звеня, Качали травы. Семя осыпалось… Вокруг меня огромная страна, Что никому еще не поддавалась, Трезва от воли, от беды хмельна, Летела мощно на восток и запад, Хоть и казалось: не летим – стоим. Она, неправды чуя серный запах, Чужим сшибала бошки и своим, И, выправляя векторы усилья, Родные побережья не качнув, Над океаном раскрывала крылья, На запад поворачивая клюв… И в самом центре, собирая травы, Я жил и понимал, как высока Ее печаль… Я наварю отравы Из трав, понятных глазу степняка, Ливонцам предложу и самураям, Чтоб на века уразумели то: Почто мы так красиво умираем, И если убиваем, то за что. «Полдень пахнет смородиной…» Полдень пахнет смородиной, Молоком, кизяком. Закушу огородиной, Молодым чесноком! Ой, ты светлая родина, Птичий свист над селом! Тихо скрипнет воротина, Конь заржет под седлом. Светлогривый, игреневый, Хвост волной до земли… Дым над речкой сиреневый, А за речкой шмели. Там хлеба золоченые, Сладкий запах костра, Там осоки, точеные О тугие ветра. Там колышется марево, Погонись – пропадешь! Умотает и старого, Да и юного тож. «Деньги… деньги…» Деньги… деньги… Куда бы деться! Душу спрятать свою куда б. Повезло мне, что я из детства, Где из нас был любой не слаб, Не лукав, и смотрел открыто, Вот, наверное, потому Половина друзей зарыта И вторая глядит во тьму. С ними вместе смотрю туда же, Раздвигаю грядущий мрак. И смешно мне и горько даже, И порою совсем никак… А на небе заря покроя Августовского. Хороша! Что, скажи мне, во мне такое, Отчего ты скорбишь, душа? Для чего мне досталась эта Удивительная планета, Где грущу я и хохочу; Трачу жизнь — Получая сдачу, Удивляюсь: зачем не плачу, А всё яростней жить хочу? «Некрасивый пейзаж в темных створках окна…»
Некрасивый пейзаж в темных створках окна. Тарахтенье машин с пробуксовкой и юзом, И транзит облаков с шевелящимся грузом Над великим Союзом… Была же страна! Но порушили. Кто? Да свои… У, тоска… Жалко? Нет. Почему? Потому что не горе. Но угрюмее жизнь, и дороже треска, И навряд ли поедешь теперь в санаторий. А назад не хочу… Я смотрю из окна — Перспектива дороги темна, и над нею Одинокая птица. Видать, и она Это родиной тоже считает своею. «В белые ночи рыбак без улова…» В белые ночи рыбак без улова. Небо чухонское близко и блекло. Дождь не кончается. Снова и снова Сыплет и сыплет. Округа промокла. Крыши пробиты. Проселки раскисли. В голову лезут недобрые мысли. Водка закончилась. Ходики встали. Тот, кого жду я, ошибся дорогой… Здесь я! Открыты и двери, и ставни! А над коньком моей кельи убогой, Серой от серых дождей, во весь дух Крыльями бьет деревянный петух. Бьет и орет от зари до зари, Слышно, наверное, даже в Твери… Где же ты шляешься, черт побери! Ты, кого жду я?.. «Там, где ясени да тополи…» Там, где ясени да тополи, Мы с тобой ходили-топали, Обнимались под березою, Целовались под осиною. Я любил тебя, курносую, С тонкой талией осиною. В ней, осиной, столько пагубы! Я боялся – не сломалась бы. Обнимал тебя и стискивал, Слышал пальцами исподнее, И пьянел от тела близкого, Чуя действие господнее. Как тропа свернула в сторону, Ни сороке и ни ворону Не расскажем, пусть, летаючи, Век живут, о том не знаючи. Ах, бретельки эти крепкие!.. А репьи такие цепкие, Но меж них цветы медовые — Лепестки-головки-маковки — Всё для нас, И мы готовые Хоть для счастья, хоть для каторги! …За рекою даль туманная. Над рекой заря обманная. От зари осины красные! Как они в ладоши хлопали! С ними хлопали и ясени, И меж ясенями тополи. «Вечер окна зажег, расплескал кружева…» Вечер окна зажег, расплескал кружева, Самоварную высветил медь. От копеечной свечки сгорела Москва, Нам с тобою без свечки сгореть. Тени кружат, тиктакают время часы — Неподкупный бездушный конвой. И слезится стекло чистой каплей росы, Да за печкой шуршит домовой. Что он шарит в потемках – поди, разберись! Чем пустой набивает карман?.. Перепутались руки и пальцы сплелись, И глаза застилает туман… |
