При ол-Ране приходилось держать язык за зубами. Это уже начинало утомлять. Но вскоре появился следующий поезд — он вынырнул из дополнительного туннеля под землей, как по волшебству. Происходящее казалось все менее реальным. Это сколько же нужно сил и времени, чтобы проложить под землей туннель для поездов? Или они появляются сами собой, множась и исчезая, едва прогрохочет очередной состав?

— Больше пересадок не будет, — сообщил ол-Ран, когда поезд только выползал из-под земли. — Отсюда до Мальяса ехать до утра. Постарайтесь занять места.

Суть напутствия стала ясна, едва открылись двери — в этих вагонах они оказались такими старыми, что открывались вручную. Из тесных недр пахнуло духотой и непередаваемой вонью людского скопления. Сначала показалось, что вагон забит доверху, но часть мотхов вышли, оставив отвратительно теплые сиденья. Фелд первым проскользнул внутрь и ухитрился занять три места за миг до того, как в другую дверь ввалилась целая толпа.

— Адвокат везде пролезет, — фыркнула Леферия. — Наш мотх отстал?

Ол-Ран отстал. Его головная повязка белела поодаль. А это значило, что в кои-то веки можно спокойно поговорить.

Леферия посмотрела на Сигетнара и Фелда… и поняла, что слов не найдется.

О чем разговаривать, когда все и так понятно? Вслух строить догадки и обсуждать предположения? Пытаться предусмотреть любую случайность и разработать план на каждую ситуацию? Бесполезно. Не только потому, что всего не предусмотришь, но и потому, что планы имеют неприятное свойство вылетать из головы напрочь, едва события примут нежелательный оборот.

— Фелд, — только и сказала Леферия, — он может там подключиться к эфиру и узнать от Судий, о чем мы думаем?

Она кивнула на неподвижного ол-Рана в другом конце вагона.

— Судии — не шпионский проектор, — фыркнул адвокат. — Но у меня такое чувство… еще не знаю, кажется мне или нет… что мы приближаемся к ним. Они где-то там. Я начинаю подозревать, что их помощь мотхам — не такая уж фантастика…

***

Восход был стремительным, а рассвет — резким, точно кто-то включил день, как лампу. Он застал Леферию на конечной станции. Поезд остановился в широком, расписанном вишнево-золотыми узорами гроте, сыто отплюнул пассажиров, и она выскочила на улицу, забыв о спутниках, хватала воздух, не в силах надышаться после смрадной духоты вагона, и звезды кружились перед глазами, такие яркие, невозможно близкие и огромные. Потом она осмотрелась и увидела столпотворение лотков, киосков и небольших платформ, на которых толпились люди, а рядом всхрапывали привязанные животные, песочно-золотистые, горбатые и огромные, с умильными мягкими мордами. Один из киосков торговал напитками в разлив, Леферия вдруг поняла, что в горле у нее пересохло, и пошла узнать цену… а когда ее нагнали Фелд и Сигетнар, ночь успела поблекнуть, и в глаза ударил ослепительный солнечный край.

— Бидмешк, джаллаб, чай, молоко, — проговорил продавец, кося глазом на потенциальных покупателей. Он говорил по-таондарски с характерным акцентом мотхов, но кругом то и дело слышалась непонятная отрывистая речь на чуждом языке.

— Что? — все, кроме молока, прозвучало для Леферии набором звуков. — Проклятье!

Сунув руку в карман, она обнаружила там только хадратские цешшли. И те остались после похода в «Прострацию». Нет, Анакат положительно скупой дурак. Если уж отправляешь своих врагов на опасную и трудновыполнимую миссию, потрудись хотя бы их обеспечить!

— Бидмешк — это на ивовой коре, джаллаб — ягодная патока с розовой водой, чай — просто настой листьев или цветов. Вам купить что-то? — сказал Сигетнар.

— Да, и мне все равно что, я умираю от жажды, — ответила Леферия. — В Хадрат стоит вернуться, только чтобы стрясти с Анаката расходы.

— Моя работа по блокированию доступа в эфир стоит больше, чем стакан напитка, — невозмутимо заметил Фелд. — А ты отравила Галта Каррахса совершенно бесплатно, хотя была не обязана этого делать. Леферия, Управление безопасности должно тебе доплачивать, а не наоборот. Учись ценить свои услуги.

Сигетнар уважительно хмыкнул. Леферия не нашлась что ответить.

Когда она допивала джаллаб, приторный и дурманно пахнущий цветами, подошел ол-Ран. Лицо его выражало торжественное благоговение перед кем-то или чем-то отсутствующим. Он кивнул в сторону платформы в отдалении:

— Сейчас сядете в караван, в последнюю повозку. Старейшины ждут вас. Вас дозволено было принять…

Безмятежная религиозная эйфория вдруг сменилась чем-то трудноразличимым, к благоговению перед Судиями теперь примешивалось еще какое-то беспокойство. Леферия не успела задуматься, в чем дело и не мерещится ли ей, как мотх добавил:

— Но мы не получили ответа, были ли вы направлены к нам.

— Вы уже выучились толковать отсутствие ответа? — тонко улыбнулся Фелд. — Нет? О, вас ждет много открытий.

— А ты, — уставился на него ол-Ран. — Вы двое не сказали мне, что пришли из мира Всемогущих. Ты, — он перевел глаза на Леферию, — не сказала, что дала клятву отравить таондарского лорда-стратега и его команду. Могла бы сказать. Мы бы помогли. Но ты поклялась отравить и завод…

На его серое блестящее лицо снова набежала тень.

Слухи не лгали. Здесь, вблизи от родных мест, мотхи действительно могли общаться с Судиями. И выходить в эфир. Причем, похоже, без проектора. Не владея магией — и без проектора! По спине у Леферии пробежал холодок. А она думала лишь о Ложе Былого, нянчила свои подозрения, отказывалась верить, что соратники тайно помогали мотхам… Судии — вот о ком следовало беспокоиться. Почему именно мотхи? Почему именно здесь? Совпадение? Побочный эффект столкновения миров? Но тогда как с мохами связана Ложа Былого?

Что-то одно было лишним. И Судии, и Ложа — для ничем не примечательных пустынных дикарей это слишком.

— Что такое? — на всякий случай поинтересовалась Леферия. — Они хотят взять клятву обратно?

— Такого мне сказано не было. Обратись за ответом сама. Но мы хотели использовать завод и перерабатывать магию, когда Таондар станет нашим…

— Вы сможете построить другой завод. Такой же. Вам помогут, как помогли построить это все, — спокойно произнес Сигетнар, кивая на железнодорожные туннели.

— А ты… — теперь мотх обратил внимание и на него. — Кто ты?

— Тебе не сказали, — констатировал Сигетнар. — Значит, они не хотят, чтобы ты знал, правда?

«Они сами не знают, — подумала Леферия. — Значит, в Геолисе они пока еще не всеведущи. Их всеведение — только здесь».

Мотх замолчал. Солнечные лучи били ему в глаза, играли на серой коже, раскрашивая ее в пепельно-желтый. Становилось жарко. Пустыни было еще не видно, деревья выглядели в точности как в Оньяре, а под ногами шуршали мельчайшие прозрачные камешки, но ее близость уже чувствовалась. Опасно горячий, совсем не утренний ветер, дрожащее над горизонтом марево…

— Идите, — произнес наконец ол-Ран. — Караван сейчас отправляется.

— В самый солнцепек? — вырвалось у Леферии.

Ол-Ран неожиданно усмехнулся, и на его лицо вернулось уверенное выражение.

— Идите, — повторил он.

***

— Фелд, они действительно здесь? — спросила Леферия, едва мотх остался позади.

— Судии… Я их чувствую, но не совсем так, как в Хадрате, — отозвался тот. — И мы все еще к ним приближаемся. Их средоточие где-то там, — он неопределенно кивнул в сторону.

— В Хадрате нет никаких средоточий Судий. Они везде, — заметила Леферия.

— Именно.

Сигетнар слушал все это молча, не вмешиваясь и не задавая вопросов. У последней повозки их уже ждали. Высокий и худой, иссушенный солнцем мотх кивнул на длинные скамьи под сливочно-желтым тентом. На них, как птицы на насесте, сидели женщины, дети и горстка мужчин — неуловимо одинаковых, в выцветших обмотках и тряпье, в которых мотхи впервые предстали перед Леферией. Усевшись и сняв тяжелую куртку, она рассеянно произнесла, глядя перед собой:

— Пока еще неизвестно, могут ли Судии читать мысли. Кто-то говорит, что могут, другие — что нет. С одной стороны, Судии не карают за желание кого-нибудь убить или мысли о грабеже. С другой — замечено, что, если постоянно роптать, думать, что жизнь к тебе несправедлива, и проклинать судьбу, то на голову будут сыпаться неприятные случайности. Но еще неясно, совпадение это или наказание за дурные мысли…