Когда мир содрогнулся, лорд-стратег Ярлат Сигетнар мирно сидел на террасе и любовался рассветом.

Ему нравилось видеть, как тьму прорезают первые лучи, пробивающиеся меж громад высотных домов, узкие, точно стилеты. Как они прокладывают дорогу остальным, как заливают темные улицы и изгоняют мрак. Как тают в небе сахарные облака и как зловещая утренняя синь наконец сменяется белым днем. Это обнадеживало. Умиротворяло. Заставляло поверить, что не бывает беспросветного ужаса и непреодолимых страхов. Всему свой черед…

В такие минуты лорд-стратег становился почти поэтом.

Однако сегодня ему не дали сполна насладиться любимым зрелищем.

Едва горизонт начал разгораться багрянцем, как это слабое свечение погасила какая-то тень. Сигетнар лениво сощурился, потягивая горьковатый биртисс. Неужели собирается дождь? Да как будто не сезон…

Но небо по-прежнему было чистым. Ни единой тучи. То, что закрывало солнечный свет, висело над башнями, пунктиром расчерчивающими горизонт. На тучу оно не походило — скорее на темный шар. Сигетнар изумленно моргнул. В лицо вдруг ударил яростный сквозняк, точно справа и слева от террасы на двадцатом этаже распахнулись гигантские двери. Здание дрогнуло. Потом еще раз. Конструкции негромко застонали от непомерной нагрузки.

Немногочисленные машины внизу перестали шуметь. Водители жались к обочинам, надеясь укрыться у монументальных стен. Но укрыться от чего?

И землетрясений в столице не бывает…

Нет, на город надвигалось не землетрясение. Шар закрывал уже полнеба. Теперь он казался уже не черным. Сигетнар разглядел темно-бирюзовую поверхность, испещренную беспорядочными россыпями золотых огоньков; светлые зеленоватые пятна и чернильные полосы, и белые шапки, и…

Потом он отбросил браваду и попятился в комнату, держась за стену, чтобы не упасть. Дом дрожал все сильнее. Казалось, сорокаэтажная башня сейчас переломится у основания и рухнет, как срубленное дерево. Сигетнар с удивлением обнаружил, что охвативший его страх не имеет ничего общего с привычными приступами паники.

Вот оно как, оказывается, когда страх идет изнутри, а не извне…

Затем размышления кончились. Земле надоело трепетать, и она содрогнулась судорожно, неистово, точно бросаясь в бой. Сигетнар не удержался на ногах, упал, выронил бокал с биртиссом и завороженно смотрел в окно.

Лужи не было — дом накренился так, что биртисс моментально стек ручьем в угол.

И шара не было, он превратился в нечто колоссальное, зависшее над миром. Может быть, так смотрит букашка на занесенную над ней ногу, понимая, что уже не успевает спастись.

Бирюзовый купол рванулся вниз.

Удар был глухим и каким-то утробным. Сигетнара подбросило, стекла, зазвенев, лопнули, начали трескаться стены, но арматура еще держалась, не давая зданию превратиться в груду пыли. Сигетнар уже не обращал внимания на страх. Он с досадой смахнул с лица жалящие осколки. Там, за окном, вздымалась волна. Земля?.. Земля встает на дыбы?

Содрогнулось снова, затем еще раз. Теперь толчки шли один за другим, и дом подбрасывало, как мячик. Другой, соседний, не выдержал и сложился пополам — почти бесшумно в поднявшемся гуле. Сигетнара отшвырнуло к двери на террасу, и он до боли в пальцах вцепился в дверной косяк. Кажется, кому-то повезло меньше — он видел, как фигурки летели вниз из окон напротив. Следом за ними бессильно осыпался крупными блоками еще один дом.

Померещилось — или толчки теперь сотрясали землю слабее и реже? С той кристальной ясностью, которая приходит, когда понимаешь, что это конец, Сигетнар подумал — вряд ли. Если рушится мир, то он рухнет независимо от чьих-то жалких надежд. Но если мир не рушится…

С неба вдруг свалилось что-то темно-серое и разлапистое, как гигантский клубок змей.

Сигетнар опешил. Ну нет, едва ли так выглядит ангел смерти, который, по преданию, придет в последний день, чтобы проводить людей на тот свет. А толчки определенно ослабевали. Уже можно было даже подползти к перилам террасы и выглянуть вниз, не рискуя быть вышвырнутым с двадцатого этажа.

Посреди улицы на развалинах соседних домов барахтался кальмар.

— Рассатас! — ругнулся Сигетнар, гадая, не ударился ли он головой и не видит ли галлюцинацию. Кальмар доходил до третьего или четвертого этажа. Он, точно огромная скомканная простыня, накрывал дорогу, машины, руины, а щупальца тянулись до ближайших переулков. А сверху сыпались еще какие-то твари, зеленые веревки, похожие на лианы, булыжники, напоминающие морские раковины, и песчаный дождь.

Заметив первую раковину, Сигетнар зажмурился и отшатнулся. Не хватало только «затмения», приступа паники в такой момент! Но триггер не сработал. «Затмения» не было. Выждав еще несколько секунд, Сигетнар открыл глаза.

Он мог смотреть на раковины и ничего не чувствовал. Странно.

На присыпанного разным мусором кальмара упали первые капли дождя.

Сигетнар вскинул голову — да что происходит, в конце концов? — и увидел лишь полнеба. Вторую половину закрывала темно-бирюзовая стена. Теперь она стояла вертикально. Сначала показалось — совсем рядом, но Сигетнар опустил глаза и понял, что это иллюзия, вызванная колоссальным размером. Стена врезалась в землю где-то далеко-далеко, за пределами столицы.

А потом нахлынула волна.

Она рухнула с неба вслед за всей той дрянью, которая с него сыпалась. Навалилась тяжелым душным покрывалом, забила рот и нос, вползла в легкие с неосторожным вдохом. Тьфу! Сигетнар закашлялся, как утопающий. Воздух резко исчез, Сигетнар заметался, то ли пытаясь исторгнуть из себя эту мокрую ватную мерзость, то ли ища воздух и не находя. О нет, эта волна была не из воды! Мокрая — но не из воды, душная и холодная, и тяжелая до невозможности…

Он упал лицом вниз и скорчился, бессознательно царапая пальцами шею. В груди жгло. Перед глазами повисла пелена из тошнотворных черных точек. Он задыхался… проклятие… Рассатас… демоны тления… хотя бы глоток воздуха, один, хотя бы…

Он конвульсивно втянул в себя кисельную вату, в которую превратился воздух. И вдруг понял, что может дышать.

С трудом, с усилиями, будто раздувает кузнечный мех, с сизой пеленой перед глазами — но может.

Рассатас! Что это такое? Что происходит?

Затихали последние слабые толчки. Как круги на воде, подумалось Сигетнару. А вода — вот она, висит кругом. Только это какая-то необычная вода. Ею можно дышать.

Он тяжело поднялся. На плечи давило. Впрочем, неудивительно. Если волна, хлынувшая с неба, превратила воздух вот в эту тягучую субстанцию, оставалось лишь догадываться, сколько там атмосфер. Сигетнар встал на пороге террасы и окинул взглядом изувеченный город. Вместе с водой-воздухом над крышами зависла осязаемая полутьма. И он видел, как то здесь, то там в окнах загорается свет. Неужели после этого странного катаклизма с землетрясением где-то еще не пропало электричество?

Запас прочности у мира оказался больше, чем думалось. Сигетнар улыбнулся окружающему хаосу. Ничего, мы еще поборемся. С чем бы то ни было.

Кальмар оттолкнулся от дороги и начал грузно всплывать. Он напоминал набитый до отказа бомбардировщик. Толстые щупальца, каждое из которых могло бы, пожалуй, снести целый этаж, вяло шевелились.

Сигетнар провел его глазами, снова втянул в себя густой воздух и направился к двери. Пожалуй, в Штабе по чрезвычайным ситуациям сегодня не обойдутся без его присутствия.

Пальцы мертвой хваткой стискивали флакончик с ядом. Стражники спокойно прохаживались у прозрачных стен публичной галереи. Леферия жалась в углу, тщетно надеясь, что тень от прозрачной колонны спрячет ее, и ждала, пока они свернут в стороны. А стражники, одинаковые, в бело-золотых масках и темно-бронзовой форме, казались магическими големами. Никто не различал их в лицо, хотя маски открывали нос, подбородок и губы; никто не знал их по именам, никто даже не слышал их голосов. Вне службы они могли быть кем угодно, хоть одними из бесчисленных придворных щеголей, которых в императорском дворце хватало.