«Это было давно…» Это было давно. В раннем детстве моём. Пчёлка влетела в окно. Стала кружить над огнём Мирно горящей лампы. И обожгла себе лапки. Крылья свои обожгла. И упала на скатерть стола. «Сколько на свете зла!» — Мама мне тихо сказала, Пчёлку ладонью смела. А та вдруг острейшее жало В мамину ткнула ладонь. Мама лишь вскрикнула: «Ой!» В лампе потух огонь. Стало темно-темно. Хлопнуло ставней окно. Звёзды на небе померкли, И всё погрузилось в лоно смерти. И ветер ужаса прошелестел И душу мою ненароком задел. «Успокойся, сынок, – мне мама сказала,— Это всего лишь пчёлкино жало». Был я тогда ещё глуп и мал, Многое в жизни не понимал. 2005 «Если во сне бутылку водки…» Если во сне бутылку водки выхлестать залпом, Плюнуть с раздражением на приблизившийся потолок, Выйти на балкон, закурить и долго смотреть на запад, То можно увидеть не только запад, но и восток. Всё это, конечно, весьма и весьма любопытно: Запад – чернеет, желтеет восток, ну а север – грустит. И никому не понятно, где же собака зарыта, Ясно лишь: чёрный снежок так же, как белый, хрустит. Да и какая мне разница: белую пить иль прикрашенную спелой малиной, С мягкой блондинкой лежать или по смуглым пространствам елозить, Главное – вовремя смыться и стать или прахом, иль глиной, Иль на сковородке поджариться, при этом свой нос обморозить. Но и этого есть поглавнее: куда б мы с тобой ни спешили, Там уже кто-то был и переговоры вёл с мировой закулисой О переименовании полюсов Земли. Вот они и решили: Всё оставить, как есть. Так что пора просыпаться с мордою кислой. 2009 «Листва шуршит за шифоньером…» Листва шуршит за шифоньером, Скребутся мыши, дождь идёт, И осень красным пионером В лодчонке времени плывёт. Есть в жизни множество примеров Любви осенней… Жизнь права И в том, что мало шифоньеров, За коими шуршит листва. Всё чаще водка иль заначка Пылятся в сетях паутин, Иль соли пятилетней пачка, Или влюблённый гражданин В твою жену… Не то печально, Что он влюблён в твою жену, А то, что пошло изначально Он признаёт свою вину. А в чём вина? В любви безмерной? Но ты винишь его за то, Что он, подлец, за шифоньером Почти одет в твоё пальто, Висящее в том шифоньере… Ты открываешь шифоньер, Надев пальто, шагаешь в вере, Как на линейку пионер! И лишь за каменным барьером Реки прислушаешься вдруг: Листва шуршит за шифоньером, Летит и падает вокруг. 2009 Одинокая бабушка Вышла бабушка на балкон. На балконе было сыро. Открыла бабушка флакон, Отломила кусочек сыра. Из горлá хлобыстнула грамм двести, Крякнула, закусила сыром. Посидела, подумала. И на этом же месте Отошла в мир иной. С миром. Хорошая была бабушка: жила, никому не мешала. Через неделю приехавшая «скорая» подытожила, Что если б вместо сыра съела кусочек сала И вместо водки молоко пила, то ещё бы пóжила. 2009 «Бывает и так: выйдешь на улицу…» Бывает и так: выйдешь на улицу, когда там тебя не ждали, И отправишься в магазин, где тебя всегда ждут. Лето в разгаре! Вот и решил купить лёгкие сандалии, Которые, согласно гарантии, пальцы совсем не жмут. Купил. И в обнове шагаю по проспектам и скверам. Легко мне шагается у мира всего на виду. В пример всем живущим, пребывающим в полумерах, Шагающим в полуботинках, в сандалиях новых иду. Вот так и свершаются революции: плюнет кто-то налево С дура ума, когда все направо плюют, И зашуршит муравейник, и с песней «товарищи, смело…» Не только соседи по дому — народы в шеренги встают. Затем – гильотина, реакция, бунты, террор и так далее. И старая гвардия пущена новой в распыл. Газеты пестрят заголовками: «Во всём виноваты сандалии И тот, кто сандалии эти купил». 2009 |
