– Говорил, – сказала Лили. – Разве ты не помнишь, Льюис?

– Значит, они существуют на самом деле?

– Кто? Собаки? Льюис кивнул.

– Ненависть ещё существует, не правда ли? И нетерпимость?

Льюис снова кивнул.

– Ну вот, – продолжала Лили, – пока они существуют, существуют и псы. Они всегда будут преследовать Зеленого Человека. И это тоже ты мне говорил.

– А тайна? – спросил Льюис. – Что он такое?

– Я не понимаю тебя, Льюис.

– Он ещё существует?

Лили всмотрелась в его лицо, но в темноте не могла различить глаз.

– Что ты говоришь, Льюис? Что мы выдумали тайну?

Льюис вздохнул:

– Я уже не знаю. Наверно, я набил себе в голову слишком много слов. Я слишком много учился, пытаясь постигнуть логикой то, что существует только вне её.

– Ты всегда говорил мне, что именно так мы берём знание от мира, который лепит нас, – напомнила Лили. – Что достойно славы стремление прикоснуться к тайне не только духом, но и разумом.

– Но её невозможно постигнуть.

– Это не значит ещё, что, пытаясь, ты попусту тратишь время. – Лили улыбнулась и взяла его руку. – Не странно ли, – сказала она, – что я использую против тебя твои же доводы? Только, по-моему, тут спорим не мы с тобой, Льюис. Это человек, которым ты был когда-то, спорит с тем, кто ты теперь.

– И кто же из нас прав?

– Не знаю, Льюис. Я знаю только, что тайна принадлежит каждому.

– Не спорю, – кивнул Льюис. – Но только, кроме как здесь, для него нет места. А может, и здесь уже нет.

– Значит, надо нам создать для него место.

– А если не сумеем? – спросил Льюис. – Что тогда? Что он будет делать в том мире? Никому он там не нужен.

Лили улыбнулась:

– Думаю, ты мог бы ему больше доверять. Мы ведь не о простом олене говорим. Мы говорим о том, от чьих шагов трепещет весь лес.

– Ты сейчас прямо как Малли. Она считает, что нам нужно собрать в Новом Волдинге побольше жителей, чтобы удержать его здесь. А если не получится, стало быть, надо отпустить его на свободу.

– По-моему, это уж не нам решать, – заметила Лили. – Даже если нам кажется, будто мы решаем, что делать с тайной, на самом деле тайна просто делает то, что делает.

«Делай, что хочешь», – вздрогнув, повторил про себя Льюис. Напрасно они завели этот разговор.

– Я больше не понимаю, что правильно, а что нет, – проговорил он вслух.

– Ты слишком много беспокоишься, – отвечала Лили. – Прежде ты беспокоился куда меньше. Разве ты не помнишь, Льюис, насколько счастливее был тогда?

– Тогда все казалось проще.

– Ничего не изменилось, Льюис. Внешний мир по-прежнему вовне, а мы – здесь. Псы гонят оленя, потом олень гонит псов. В конечном счёте все приходит в равновесие.

«Она не видит, – думал Льюис. – Что-то меняет оленя. Он тянется к чужакам – к этому Тони Гаронне или к той девчушке, которую он сегодня унёс вместе с Малли. Все меняется. Хотя, может быть, несправедливо с моей стороны было бы указывать на это Лили. Может, все меняется только для меня?»

Он повернулся к ней, чтобы ещё раз попробовать объясниться, и тут Томми заиграл. Музыка, наполнив Льюиса, вытеснила все вопросы и тревоги, оставив в нем место только для тайны. Когда Томми снова отложил флейту, Лили пожала Льюису руку.

– Он вернётся, – сказала она, – и принесёт обратно и Малли, и девочку. И ты можешь спросить его самого, Льюис. Или Малли.

Льюис согласился. Можно спросить у девочки… Сумеет ли она ответить? Что бы не увидели в ней олень и Малли, она всего лишь девочка. Незаурядного ума, хотя он ведь судит по меркам Нового Болдинга. Может, они там, во внешнем мире, все теперь такие умные? Но она хоть не говорит загадками.

– Он вернёт их, – повторила Лили, словно читая его мысли, – вот увидишь.

Льюис отвернулся от неё к тени, скрывавшей Томми Даффина у подножия камня. Томми не играл сейчас, но лицо его оставалось тонким, и в глазах блуждали колдовские отблески лунного света, словно не Томми Даффин сидел там, а все ещё Дудочник. Он встретил взгляд старика, и улыбка мелькнула в его блестящих глазах. И он снова поднёс к губам флейту.

Вернувшись домой, Баннон устроился на диванчике под окном и стал смотреть, как Валенти меряет шагами комнату.

– Брось, – не выдержал он наконец. – Успокойся. Этак выгоришь дотла, а когда ты нам понадобишься, что мы будем делать?

Валенти помрачнел, однако послушно подошёл и сел рядом. Он и в самом деле сжигал силы. Злость и беспокойство просто не давали сидеть смирно.

– Нога беспокоит? – спросил Баннон. Валенти автоматически потёр колено.

– Да… У меня там кости держатся на паре стальных булавок. Пока добрались до врача, от ноги у меня мало что осталось. Он сделал все, что мог, однако, – он передёрнул плечами, – в сырую погоду ноет, и если перегрузишь, бывает, начинает выступать, понимаешь?

Баннон кивнул. Довольно долго оба молчали, потом Валенти снова заговорил:

– Что я скажу её матери, Том? Иисусе, она вот-вот подъедет, и что тогда?

Баннон не успел ответить. Зазвонил телефон.

– Я возьму трубку, – сказал Том.

Хови бродил по гостиной, разглядывая мебель, книги и безделушки. Комната Френки выглядела чертовски не похожей на то, что устроил бы он, окажись у него такие деньжищи. Это уж точно. Он попробовал представить, что сказал бы Эрл, если б увидел его в доме своей бывшенькой. Приглашён, не как-нибудь, и числится героем-избавителем! Может, забрать малышку от Валенти, утащить её и раздобыть немножко деньжат для себя?..

Дела на глазах оборачивались к лучшему. Вот женщина улыбается ему и не берет за это ни цента. Вот он сам по себе, и никто не нудит за спиной. Он бы справился, уволок бы девчонку, если бы не Валенти. Валенти-то наверняка его припомнит после прошлой ночи. А жаль. Вот было бы смеху: выделить Эрлу сколько-то из навара, потому что, черт подери, идея-то была его. Тут ему припомнился Эрл, какие у него были глаза, когда он прострелил этого Гольдмана, и веселиться расхотелось.

Вниз спустились Шерри и Френки.

– Как вы себя чувствуете? – поднялась им навстречу Лайза.

– Намного лучше, – отозвалась Френки, – но если бы вы не появились так вовремя…

Лайза легкомысленно махнула рукой, рассмеялась:

– Такой уж мы народ. Разъезжаем по просёлкам, ищем, кого бы спасти. – Шок и последовавшее за ним возбуждение отрезвили их всех, но пока Шерри помогала Френки привести себя в порядок, Хови с Лайзой раскурили на крылечке косячок и снова зарядились.

Френки подняла руку, осторожно потрогала горло.

– И все-таки… – сказала она. Голос звучал ещё сипловато.

– Все будет в порядке, – утешила Шерри. – г Однако, когда мы заберём вашу дочку, не думаю, что вам стоит оставаться здесь одним. Если тот тип вернётся… – Френки вздрогнула, и Шерри погладила её по плечу. – Ну-ну. Присядьте-ка. Ну вот, по какому номеру звонить вашей дочке?

«Господи, – подумал Хови, – надеюсь, они не ждут, что я сейчас поеду за девчонкой». Он взглянул на Френки – первый раз посмотрел на неё по-настоящему с тех пор, как увидел её на капоте автомобиля. Честое слово, есть на что посмотреть! Он не мог понять, как это Эрл бросил такую красотку. Будь она его – ни за что бы не отпустил. Ни за что.

Почувствовав его пристальный взгляд, Френки подняла голову. Их взгляды встретились. Хови хотел было отвести глаза, но вместо этого неожиданно для себя улыбнулся. С чего бы ему дёргаться? Вот только хорошо бы она не глядела на него так затравленно. Господи, не он же на неё набросился. Хотя, может, она вообще не любит мужчин? Он попытался отвести взгляд и обнаружил, что попался. Но тут Шерри ответили, и Френки повернулась к ней, слушая разговор.

– Алло? Да, я хотела бы поговорить с Алисой Трежур, будьте добры. Нет, я звоню по просьбе её матери. Меня зовут Шерри Мэллон. Минуточку… – Шерри прикрыла рукой микрофон и взглянула на Френки. – Он хочет поговорить с вами. Голос у него… не знаю… Странный.