Он часто мне снится, и я иду в церковь, заказываю обедню, панихиду. Мама тоже снится – почему-то очень молодая, смеющаяся, а вот отец в моих снах такой же седой и согбенный, каким был на земле в последние годы. Однажды он признался мне, что ждал от смерти большого. «Чего? – мучительно думала я. – Неужели не нашла покоя твоя исстрадавшаяся душа?»

В другом сне отец принес мне большую старинную книгу в красном изразцовом переплете с золотыми застежками, раскрыл, чтобы я прочла название, писанное церковной вязью: «Пути стяжания Святаго Духа».

А мама оставила мне две духовные песни. Они отыскались в большом столе, который всегда стоял рядом с ее кроватью. Я собралась его помыть и обиходить (на этом столе мама провела первую ночь после смерти, пока не привезли гроб), сняла скатерть и под клеенкой среди газетных вырезок и старых квитанций увидела два листа с православными крестиками в левом верхнем углу. Посмотрела: «Хвалебная Песнь святого Амвросия, епископа Медиоланского» и пение русских паломников «Слава Богу за все!». На обратной стороне – писанные от руки молитвы «Отче наш» и «Богородице, Дево, радуйся».

Я вспоминала, как мама в очках с сильными стеклами сидела на кровати у стола, читала, близко придвигая к глазам книгу. А вот как молилась, не видела ни разу. Кроме того случая, когда привозила к ней в больницу священника и он причащал ее запасными дарами. В утро похорон поехала в Казанский собор, заказала обедню и панихиду, знакомый батюшка пообещал помянуть маму и за трапезой.

А в апреле, на Благовещенье, в Казанском служил сам правящий архиерей, его торжественно встречали: били колокола, красная ковровая дорожка была выстелена от порога до аналоя, и люди выстроились вдоль нее, ловя благословение владыки Германа. Просила и я, он благословил и прошествовал далее. Вдруг остановился, повернулся ко мне и ласково спросил:

– Мамочку похоронили?

– Да, владыка, спаси, Господи!

– Не печальтесь, ей теперь хорошо, мы всем собором за нее молимся.

Я склонилась до земли: о таком счастье и не мечтала – о матери молится сам владыка! Последняя для мамы земная милость.

Недавно я пролистывала заветную тетрадь, в которую записываю все свои диковинные, нездешнего свойства, ощущения, все свои сновидения. Если бы не было этой тетради, я о многом бы забыла, даже по-другому можно сказать: о многом бы не подозревала, ведь прошлое поверяется будущим. На странице, датируемой маем 1999 года, читаю: «На сороковой день после смерти мамы, 30 апреля, ночью, я увидела ее, наконец, в белом прозрачном облике, она двигалась как-то неуверенно, я подошла и обняла ее. Потом заметила отца – не старого, в его любимой фетровой шляпе и сером костюме. Помню ощущение чисто выбритой щеки, когда целовала его. Он сказал, что поможет собрать журналистов». Куда? (Много позже журналисты действительно появились в великом множестве вокруг меня как участники Царицынского Александро-Невского православного фестиваля, но разве я вспомнила тогда о мелькнувшем во сне обещании отца!) А утром, в день маминых сороковин, когда накрывали столы для трапезы, мама позвала меня, я даже пошла дверь открывать, но на полпути остановилась…

В ночь с 7 на 8 января 2000 года в Иерусалиме, когда паломники отдыхали после великого празднования 2000-летия Христианства, как бы раздался телефонный звонок. Мама сказала, что наконец-то ей определили место… После возвращения со Святой Земли в Санкт-Петербург мы с Машей Махотиной, моей ближайшей спутницей и петербурженкой, съездили и к Ксении Петербуржской на Смоленское кладбище, и в монастырь к Иоанну Кронштадтскому, и к Александру Невскому в лавру, к его мощам. Я заказала годовое чтение Псалтыри за отца, маму и сына, и все время короткого паломничества по Санкт-Петербургу думала: где же, где то место, которое определили маме? Но Небесная Россия земным очам не видна – до времени.

2004

Радость какая нечаянная сегодня меня посетила! Из поселка Дедовичи Псковской области пришло письмо от настоятеля Свято-Покровского храма архимандрита Павла с братией и старицами-монахинями. Я всегда так рада их посланиям!

В конверте с изображением дедовичской церкви – Пасхальное поздравление батюшки и благославение на дальнейшие труды. А еще – последний выпуск храмового «Покровского листка» – замечательной православной газеты, на этот раз изданной в виде маленькой книжицы. Читаю: «Акафист Божией Матери пред иконою Её Споручница грешных». Боже мой! Это первая икона, которую я обрела в юные годы в Казанском соборе. Икона, День которой празднуется накануне дня моего рождения. Выходит, она – напутствие мне перед долгим, длиною в жизнь, покаянием. А в самый день рождения меня благословляет Киево-Братская икона Богоматери. Наверное, не напрасно именно сегодня Госпожа Небесная прислала мне свой Акафист. Наверное, Она хочет, чтобы я снова и снова читала покаянную молитву: «К кому возопию, Владычице, к кому прибегну в горести моей, аще не к Тебе, Царице Небесная? Кто плач мой и воздыхание мое примет и молениям нашим скоропослушливо внемлет, аще не Ты, Всеблагая Споручнице, всех наших радостей Радость?»

Чтобы я молилась сегодня, молилась всегда.

2007

Отец Михаил Кондратьевич Бойко (крайний слева в первом ряду). 1944

Отец после возвращения с войны. 1947

Мама Валентина Андреевна Седенко (Бойко) (справа). 1943

Павлина Андреевна Седенко – тетя Пава. 1949

Мама с подругой Саней. 1948

Антонина Андреевна Седенко – тетя Тося – с дочерьми Люсей и Аллочкой. 1947

Тетя Пава с дочерью Аней, умершей во младенчестве. 1951

Мама (первая в верхнем ряду), Люся, тетя Тося, Аллочка, тетя Маня. 1952

Маме тридцать лет, мне два года. 1949

Брату Вите – годик, мне – три. 1950

Мама. 1952

Отец. 1960

15 июня 1952 года: я в день своего пятилетия с любимой куклой Маргаритой. 1952

Витя учится игре на аккордеоне. 1960