— Тихо…тихо… это я, — прошептал Профит. Он обогнул меня и сел на корточки передо мной, участливо заглядывая мне в лицо. — Почему не взял с собой?

— Мне… не нужно… — выдавил я, презрительно морща нос, и проскрёб пальцами по ломящему болью лбу.

Одним глазом сквозь красный фотофильтр зрения я различил, что Профит копается в карманах, достаёт известную мне жестяную банку, выкатывает на ладонь несколько ярко алых икринок и протягивает мне.

— Нее-е-ет… — упрямлюсь я, слыша сиплый хрип в собственном голосе.

Не в силах больше что-либо говорить и терпеть жжение по всему телу и распирание в шее и голове, я откидываюсь назад, кладя голову на холодную ступеньку. Она, как льдинка, кажется, тает под моей раскалённой кожей. Острые края ступенек впиваются мне в позвоночник, протыкают меня, как булавки жука. Но мне отчего-то всё равно.

— Но… тебе необходимо, — доносится голос Профита, но звук этот глушит треск углей внутри меня. Я различаю, что он напуган. Я, кажется, улыбаюсь краем рта. Никогда не видел его таким испуганным. — Пожалуйста… — умоляет он, вставая на колени. Тонкие обтянутые чёрными узкими штанинами колени его касаются белоснежного мрамора. — Я сделаю… всё… что ты… скажешь мне… — он унижается, но у меня нет сил ответить, нет сил подняться, я лишь ощущаю что перевёрнутый крест горит на моей шее. Он уже дымится, а иначе… откуда же веет гарью? Питер в огне?

— Всё, что угодно… — повторяет Профит и кладёт себе в рот икринки со своей ладони.

Что они с ним сделают?

Но он наклоняется, касается губами моего приоткрытого рта и впихивает языком мне в рот знакомые на вкус икринки. Не останавливается на этом, ощупывая языком мои десна. Я чувствую, как икринки в моём рту начинают таять, как леденцы. И сок их попадает на слизистую. Профит нехотя убирает язык из моего рта, зажимает губами мою верхнюю губу, медленно соскальзывает и отстраняется. А я всё ещё лежу на ступеньках в неестественно изогнутой позе и смотрю в потолок. Он белый как сахар. Такой же сладкий, как влага на его губах. Ступеньки впиваются в позвонки. И сейчас это первостепенно. Я попытался подняться и сел вертикально. В голове ещё шумело. Профит так и не встал с колен.

— Прости… — прошептали его губы.

— Ты слишком часто просишь у меня прощения, — ответил я и коснулся кончиками пальцев его приоткрытых губ.

— Я… — выдохнул он, — не безупречен.

Я прижал пальцы к его губам, не желая слушать его самобичеваний, и заметил, что роговые пластины на коже бесследно рассосались. Икра действовала. И эта оказалась забористей предыдущей партии. Или мне лишь почудилось. На то было несколько причин. И одна из них сейчас стояла на коленях, понуро опустив плечи.

— Ты пришёл… — я был тронут его искренностью. Я протянул руку, коснулся его скулы, прижал его голову к плечу и зарылся подбородком в его прямые жёсткие волосы. — Знал бы ты… как вовремя… — щипучая, подлая слеза скатилась из моего глаза по щеке и упала на его иссиня-чёрную шевелюру.

========== Икра III. Освобождение. VI ==========

Лабиринты Зимнего дворца остались за спиной. Мы угрюмо брели с Профитом по Невскому. Зашли в ресторан и в ожидании заказа сели друг напротив друга за маленький стол в помещении, подальше от шума проспекта, подальше от людей.

— Я нашёл его, — произнёс Профит, теребя пальцами салфетку.

Я вопросительно воззрился на него.

— Кого?

— Парня Соррел. Того… с дредами. Я отведу тебя к нему, если скажешь. Не хотел портить тебе этим аппетит, но…

— Пожрём и пойдём, О.К.?

В ресторане итальянской кухни негромко звучали ретро песни, как в кинофильмах с Адриано Челентано, которые смотрели родители. Мы молчали. Я рассматривал римскую волчицу, узором вырезанную на занавеске, и откапывал в памяти фрагменты тех фильмов, эпоха которых закончилась, оставив туманные воспоминания, эмоционально накатывающие под саундтрек.

— Знаешь… у меня, кажется, просыпаются к тебе чувства, — улыбнулся я, глядя на Профита, вспомнив одну крылатую цитату.

Профит молчал.

— Теперь ты должен спросить — «Правда?», — я жестом попросил его повторить.

— Правда? — застенчиво спросил Профит.

— Да, чувствую, ты начинаешь меня нервировать… — я рассмеялся, хлопнув себя по колену.

Он едва улыбнулся. Только вот улыбался он всегда как-то грустно, обречённо. Я ел курицу с листочками розмарина и зажаренными на гриле помидорами черри, Профит пил чёрный чай из чашки… белоснежной, как мраморные статуи в Эрмитаже.

— Тебе вроде нельзя? — вспомнил я.

— Я решил, что это маразм, — неожиданно ответил Профит. — Жить вообще вредно… — добавил он.

— Да в тебе проснулся анархический дух! — восхитился я.

Он звонко поставил чашку на тарелку и откинулся на спинку стула. Казалось, он был доволен собой.

Когда мы лениво вышли из ресторана, за западе заходило солнце. Небо окрасилось в фантастические сиреневые и ярко-розовые оттенки. Скульптурные кони на мосту взволнованны, они встали на дыбы, сбросили на камни юных наездников, чёрными силуэтами выделяясь на розовом фоне заката. Последние солнечные лучи пробивались сквозь сиреневую завесу облаков, золотили рельефы зданий и таяли у горизонта. Машины медленно ехали по проспекту, простаивали на светофорах, подсвечивали индиговый асфальт красными огоньками. Мы двигались строго на восток, оставляя фиолетовое небо за спинами. Углубились в мелкие улочки в районе Московского вокзала. Вблизи от притонно-привокзального хостела обнаружилась очередная питерская неформальная лавка. Она ещё работала. Мы смело открыли стеклянную дверь и зашли внутрь, где на полках пестрели цветастые растяжки для ушей и украшения для пирсинга. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы узнать в парне за прилавком разыскиваемого мною. Он сидел возле кассы и, услышав нас, поднял глаза от планшета, который держал на коленях.

— Если что-то понадобится — спрашивайте, — пояснил он.

Но я не дал ему возможности снова обратиться к планшету.

— Ты знаешь Соррел, — утвердительно начал я. — Где я могу её найти?

Да. Теперь он точно заметил меня. Поднялся со стула в полный рост, а был он немного выше меня, длинные дреды свисали за его спиной, и сквозь чёрно-красные линзы, преображающие его зрачки, принялся разглядывать меня.

— Так это ты, — усмехнулся он, — московский герой, вскрыватель девственниц? — осклабился он, показав зубы. — Что ты от неё хочешь?

Я не ответил, сверля его взглядом.

— Выйдем? — предложил я.

Он пожал плечами и вышел за нами во двор. Я решил не давить на него и предложил сигарету. Он не отказался. Мы дымили и параллельно раздражённо поигрывали желваками на лицах. Мы не нравились друг другу. Это всё чёртова животная конкуренция — понял я.

— Хочешь знать, спал ли я с ней? — спросил он.

Я молчал и слушал. Я готов был выслушать всё, что он сочтёт нужным мне сказать.

— Да, — сплюнул он в траву, — я спал с ней какое-то время, а потом ей напрочь снесло голову. Она нимфоманка. Спит со всеми, кто ей приглянётся. Видел девчонку в магазине?

Я нахмурился и кивнул, припомнив, что заметил её из-за малиновых волос.

— Ну вот, она и с ней поиграла. Ты уже не вернёшь её назад.

— Я не собираюсь возвращать её. У меня… лишь назрели вопросы.

— Засунул бы ты их себе в задницу, — рассмеялся он. — Она плевать на всё это хотела.

Мне бы неимоверно понравилось съездить по его самовлюблённой физиономии, распять его прямо здесь на осыпающейся кирпичной стене. Он ничуть не запугал меня своими ненастоящими демоническими глазами. Он ведь не видел шипов на моих плечах и локтях, не видел, как горел крест у меня на шее. Пусть немного поершится. Я стерплю его выстрелы, пули слов лишь отскочат от роговых пластин моей брони.

— Напиши мне адрес, где она живёт, — спокойно потребовал я.

— Если тебе так хочется, — сплюнул он и отбросил окурок в сторону.

Мы зашли обратно в магазин. Он порылся возле кассы, достал визитку магазина и прямо на ней написал пару адресов. Пока он выводил корявые буквы, Профит мерил очередные полосатые митенки без пальцев, а я рассматривал девицу с малиновыми волосами, что переодевала манекен, обряжая его в костюм кибер-гота. Дредастый протянул мне визитку и пояснил: