— Сядь, пожалуйста. Я объясню. — Поглотитель спокойным жестом указал мне на потёртое кресло.

Я отцепился от его пиджака и послушно сел, глядя на Соррел, распростёртую на диванчике.

— Ты готов выслушать? — спросил Поглотитель, складывая щупальца на груди.

Я кивнул, силясь сдержать боль, нарастающую с каждым его словом.

— Сознание её кто-то увёл на Глубинный демонический уровень. Мы не можем пройти туда, — он оглядел присутствующих. — Таков Закон. Равновесие. Ни один смертный не может пройти туда просто так.

— Просто так? — с печальной усмешкой спросил я. — А если не как турист? Если не просто так?

— Ты не понимаешь, о чём говоришь! — вырвалось у Матери.

— Значит… как-то можно? — напирал я, видя её тревогу.

Все молчали. Анубис отвернулся, уперев лоб в стену.

— Что я должен сделать, чтобы попасть туда? — заорал я, подскочив с кресла.

Но Поглотитель осадил меня, положив уверенную руку на моё плечо. И я послушно сел обратно.

— Ты… должен… — процедил он, — как бы умереть…

Пули его слов продырявили мой больной, от продолжительной ночи, череп. Они застряли в мозгу, вызывая первоначальное отторжение. Я не слишком-то стремился умирать. В планах моих этот пункт пока не числился.

— Это типа понарошку, — подметил Поглотитель.

— Разве понарошку умирают? — выдавил я.

— Всё будет зависеть от того, найдёшь ли ты в себе силы пройти этим путём, вытащить её и вернуться самому, не затерявшись в серых просторах, — пояснил Поглотитель. — «Умри вовремя!» — писал Ницше. Это не более, чем метафора, друг мой, — продолжал Поглотитель.

Я и сам понимал эту метафору, придавая ей вариативность смыслов. Смерть — как союзник для живых, напоминающая, кто мы и для чего здесь. Смерть частицы нас самих, как необходимая жертва для тех, кто стремится к «горизонту». Умереть, чтобы родиться.

— Значит, всё зависит от меня? — спросил я, выбравшись из раздумий.

— Несомненно, — проговорил Поглотитель.

— Значит… Я согласен, — сердце бешено забилось, обдав жаром внутренности. Мне, чёрт побери, было страшно, как никогда. Я осознанно шёл на это, но уверенности и бесстрашия не прибавилось.

Мать выглядела подавлено, но активизировалась, давая команды моим спутникам.

— Тогда везите каталку из кладовки. Там на полке сверху стерильные инструменты и одноразовые шприцы, — сказала она, не сумев скрыть свою растерянность, тщательно затушёвываемую инициативной деятельностью и знанием, что необходимо. Всем вымыть руки и надеть халаты, — скомандовала она.

Хотелось убежать прочь, проснуться от этого душераздирающего сна, вернуться обратно. Нереально. Ступив в воду, сухим не выйдешь. Я не Иисус, чтобы ходить по воде. Я никогда в это не верил. Не верил в себя. Не верю.

— Мы верим, — услышал я в голове голос Профита, который не чурался влезть в мои мысли.

— Что делать-то? — промямлил я, снимая куртку, готовый смиренно отдаться в руки судьбы.

Профит и Анубис вкатили каталку, к которой на длинном стержне был прикреплён прожектор.

— Ложись, — скомандовал Поглотитель, облачаясь в халат лазурного цвета.

Я послушно залез на каталку и лёг. Анубис включил яркий свет прожектора, режущий глаза. Я отвернулся, концентрируя взгляд на Соррел… совсем рядом, внизу… лишь протяни руку.

— Я найду тебя. Ты только дождись, — прошептал я.

Четыре фигуры в лазурных халатах и таких же небесного цвета масках возвысились надо мной.

— Помнится, ты просил «вкатить» что-нибудь, — припомнила Дева Камбала мои собственные слова. — «Вкатим». — Она вздохнула и достала шприц.

Профит поджёг горелку и поднёс столовую ложку, заполненную гранулами икры Святой Камбалы к огню. Язык пламени облизывал ложку. Она темнела. Содержимое запузырилось, забурлило, приобретя пурпурный оттенок. Затем Камбала набрала содержимое в шприц и приблизилась.

— Распорите рукав, — скомандовала она, — И Анубис легко прорезал ножом ткань на моей левой руке.

Профит вылил на ватку какую-то голубую жидкость и смазал мне сгиб руки.

— Ну, — выдохнула Мать, — поехали…

Тонкая игла вошла в кожу, легко нашла вену. В шприц хлынула моя тёмная кровь, смешалась с пурпуром и под напором вернулась в вену, обновлённая, освящённая. В глазах потемнело, затем зрение вернулось. Оно стало размытое и блёклое. Фигуры в небесно-голубых халатах и масках казались нависшими надо мной гуманоидами. Я ощущал, как теряю своё Я, расплываясь, как силуэты фигур надо мной.

— Как? — спросил я.

Но голос мой тянулся словно жвачка, густой вязкой субстанцией, исказился до неузнаваемости, став настолько низким, будто бы его пропустили через вокодер. Фигуры что-то отвечали мне, но я не мог понять ни слова из их низкочастотной тягучей речи. Изображение ещё сильнее смазалось, я чувствовал, как проваливаюсь куда-то, падаю в пустоту. Вмиг всё исчезло. Исчезло Я. Не осталось ничего, кроме чёрного куба, без пола и потолка, без востока и запада, который стал на краткий миг моей тюрьмой. Затем меня выбросило вверх, подкинуло, как мяч. Меня било и швыряло внутри сетки из люминесцентных линий. Сетка эта переливалась дискотечным розовым, голубым, жёлтым. Она сокращалась, вжималась, втягивала и выталкивала меня. Это продолжалось очень долго — мелькание диких цветов, швыряние, упругое наталкивание на стены. Сознание моё плясало в клетчатом кубе. Полосы то стремительно приближались, то отдалялись, постоянно меняя кислотную окраску. Вмиг всё вновь почернело, сознание медленно возвращалось. Первые минуты, я не мог вспомнить, кто я, где я, что я. Потом натужно вспоминал своё имя. Оно пришло на ум не сразу.

«Лука… точно. Меня зовут Лука», — мысленно проговаривал я.

Тело своё я пока не чувствовал, его будто не было. Один лишь мозг, одинокий мозг, лишённый памяти о прошлом. Однако, память медленно возвращалась. Я вспомнил всю последовательность событий и решил пошевельнуться. Тело никуда не делось. Мне удалось открыть глаза, но взгляд мой не мог ни на чём сфокусироваться. Мир вертелся вертолётом. До сознания доносились лишь смешанные в винегрете картинки, как если бы изображение разорвали на клочки и спутали, заставляя составить сложный паззл. Я не выдержал и закрыл глаза на секунду, чтобы повторить попытку. Вторая попытка была примерно такой же, хотя я успел различить символическое изображение человека, какой-то знак. Я вновь закрыл глаза, наслаждаясь темнотой. С какого-то раза, всё получилось. Контакт с этой реальностью был налажен. Я чётко видел колонны с капителями, которые поддерживали одинокий арочный проход. Слева к античной капители был прибит современный и весьма тривиальный знак с изображением схематичного человечка, выбегающего из белого прямоугольника двери. Запасной выход.

Я медленно приподнялся, свесив ноги с серой железной каталки на колёсиках, наполовину вросших в сухую безжизненную почву цвета пепла, которая шла трещинами и отслаивалась. Дымчатая пыль взвесью взлетала вертикально в воздух. Я спрыгнул, ощутив лёгкость и некоторую невесомость. Впереди маячила античная арка со знаком. Её накренило, как пизанскую башню, колонны ушли глубже в почву. Насколько хватало глаз, впереди и во все стороны простиралась серо-мглистая пустыня. Я вышел из арки, указывающей на запасной выход, и бесцельно побрёл. Низкое мрачное небо нависало над головой. Однообразный унылый пейзаж. Я брёл куда-то, забыв об истинной цели, понимая, что эти бескрайние пространства никуда не ведут. Здесь нет ни дорог, ни указателей, ни смены действий, ни разнообразия пространственных структур. Я сам стал песчинкой, зависшей в море бесконечности. Здесь не было времени, а значит и не было смены суток, не ощущалось каких-то климатических проявлений, мне не хотелось ни есть, ни пить. Меня тоже никто не пытался съесть. Голодные демоны не бросались, желая разорвать мою плоть на куски, потому что Меня не существовало. Бестелесная пустота и бесконечное скитание ожидало меня. Секунда как год, год как секунда. Я был бесплотным сновидением этого мира. Я бы сравнил это состояние с чёрно-белым сном, невнятным, мягким, обволакивающим, в нём нет ни мысли, ни сюжета, ни действия, ни эмоций. Сравнение это, всплывшее в моём сознании, всколыхнуло нейроны, пробудило спящее нутро. Я остановился, не прекращая думать о том, что я во сне, а раз я во сне, то могу делать всё, что угодно. Я могу представить любое место и сразу воплощу его вокруг себя. Я сконцентрировался на этой мысли и поднёс руки к глазам, желая в деталях рассмотреть их и закрепить в сознании мысль о своей истинной цели. Серые пески не должны поглотить меня.