Маки На небе нет ни облачка залетного. Июнь столбом стоит, как часовой. И, нахлебавшись солнца приворотного, Оплыли маки красной чернотой. На лепестках— запекшиеся ссадины, Омытые вечерним сквозняком. Как будто кто зарею в палисаднике Плясал по склизким стеклам босиком. «Ходит грудь тяжелыми мехами…» Ходит грудь тяжелыми мехами. Время ткет судьбы веретено… В рай меня с моими-то грехами Как-нибудь да пустят все равно. Но притом от горя и от лиха. Обозрев божественную рать, Я согласен – вольный прощелыга — Никогда совсем не умирать! «Прощай, село!..» Прощай, село! И в путь накатанный Свином расплесканной зари, Ныряньем ласточек нагаданный, Мне желтый полдень подари! Твоей бедой, душой и завязью Как будто кормленный вчера, Я отбываю с белой завистью, С желаньем вечного добра. Мне задарма шофер ухватистый С нехитрой кладью подмогнет. И мать с завалинки покатистой Рукой натруженной махнет. Село под солнышком заплатанным Печаль оставит на потом. И все пойдет таким накатанным И предсказуемым путем. Сады опять пропахнут завязью, Суровей станут образа. А я своей плакучей завистью До срока выбелю глаза. Странные ветры Эти странные ветры Набежали черт знает откуда. Словно шайка цыган, С четырех поднебесных сторон. И лежит после них На земле необъятная груда Однопалой листвы, Издавая прикушенный стон. Эти странные ветры Через пашни затеяли скачки, В очи честных домов Наплевали содомский сором И умчались стремглав С чьей-то черной И злобной подсказки, Заметая следы Продувным пылевым помелом. Ни щепоткой дождя Не расщедрились странные ветры, Но незнамо зачем Обшныряли в округе кусты, Обломали в саду На антоновке спелые ветки. На старинном кладбище Вкривь и вкось повалили кресты. Ну их, ветры-ветра! Нет на них никакой благодати. То лишь тишь да покой, Или дождики вниз головой, Или снег молодой Приобнимет заречные гати, Благодушной полой Закрывая разор ветровой. Воскресенье
Знает и дурак. Что воскресенье – праздник. Ты его в шелка, Как девку, разодень, Будто этот день Бродяга и проказник. Я же чту его Как изначальный день. Первый божий день Застиранной недели Обначалит дням Прямые колеи… Чтоб они и впрямь, Как гулюшки, летели, Провожу его в покое и любви. Подзабыты дни Смиренья и прощенья, Блуд и нелады Блукают по Руси. Первый божий день Святое воскресенье. Души для добра Во ближних воскреси! Простые песенки «То, что нет суда на Бога…» То, что нет суда на Бога, — Праведно и славно. Жизни торная дорога Строго-своенравна. Нет на гром крутой управы И на дождь лукавый. Только скажешь: – Боже правый! — И всплеснешь руками. Как винить ольху за хилость Или дуб за крепость? Все равно что прятать милость И корить нелепость. И зачем таранить реку Пузищем плотины? Худо, если человеку Плакать запретили. Ближний мой, назло рассудку При честном народе Остепенься не на шутку, Повернись к природе… «В поминальную субботу…» В поминальную субботу За беспамятные дни С неумелою заботой Поведу помин с родни. На кладбище в час кручины И старушечьей тоски Накрошу яиц крушинных На босые бугорки. И российского дурмана Хватану исподтишка Всклень – за воина Степана И Алешу-казака. А закончу простоквашей, Чтобы жар в грудях затих, За Дуняшу, за Наташу — Милых бабушек моих… Позже в ночку горевую Выйду в росный травостой Помянуть тебя, живую, Нашей песенкой простой. «Хуторам досталось на орехи…» Хуторам досталось на орехи, Набегает волнами беда. Ласточки покинули застрехи, На базах коровьих – лебеда. Занавески в красных канарейках В стирке стали сизыми как лунь. Бабушки в дешевых душегрейках Костыльками тормошат июнь. Будто разом сгнили корневища, Расплескалась влага из горсти. Кроме закадычного кладбища, Нечего лелеять и блюсти. А вблизи прогорклая осина Шелестит слезливою листвой: Нет на небе ни отца, ни сына, Дух один витает роковой! |
