– Гортанное пение. Я знаю его по нашим путешествиям. В Азии есть племена, которые очень хорошо им владеют. – Себастиан взял Люциуса за руку и повернул налево. – Идём. Я пойду впереди, так что свет тебе не понадобится. Надо выяснить, кто это поёт – ведь кроме Грея здесь никого не должно быть.

Не говоря больше ни слова, они медленно и очень осторожно прокрались по заброшенному подвальному коридору вниз, откуда доносилось странное гудение. С каждым шагом звуки становились всё громче и отчётливее. Это было не гудение, как показалось Люциусу, а в самом деле гортанное пение. Отзвуки дальних стран, экзотики и приключений. И опасности.

Люциус занервничал. Он сжал свободную руку в кулак и почти не дышал. Только бы не выдать себя! Грей пока не знает, что они здесь.

«А что мы будем делать, когда его найдём? – Мальчик вдруг осознал, что их грандиозный план не был разработан до конца. – Он ведь не отдаст нам золотой кристалл власти добровольно!»

Но возвращаться было уже поздно. Они почти у цели – и скоро, наверное, получат ответы на свои вопросы. Себастиан остановился у тяжёлой двери – Люциус видел лишь её очертания, – оттуда и доносилось дьявольское пение.

– Можешь зажечь свет, – прошептал Себастиан. – Если Грей там, то он нас не увидит.

Люциус колебался недолго. При свете серебряной керосиновой зажигалки он смог получше разглядеть дверь. Она была из ржавого металла и напоминала дверь темницы: тяжёлые шарниры, бурые пятна, погнутая ручка и многочисленные глубокие царапины чуть выше пола – как будто туда пыталось прорваться какое-то чудовище. Из-под двери пробивался тоненький лучик света – мигающий и слабый.

Себастиан посмотрел на Люциуса. Тот кивнул. Себастиан протянул руку и коснулся дверной ручки.

И в ту же секунду пение прекратилось!

Когда ужасно боишься, ты ничего не слышишь, кроме стука собственного сердца. Люциус Адлер понял это в тот момент, когда Себастиан открыл ржавую дверь. Ему казалось, будто весь мир затаил дыхание, а время остановилось. Во рту у него пересохло, он сгорал от нетерпения.

И тут ржавые шарниры заскрипели!

– Кто там? – спросил мужской голос по ту сторону двери. Голос дрожал, но тон был строгим. – Ну, погодите!

Потом раздался стук шагов.

Себастиан повернулся – лицо его было пепельного цвета:

– Бежим!

И они рванули не разбирая дороги, на грани паники. Сначала тем же путём, каким пришли, потом завернули за угол, потом ещё раз. Звук шагов преследовал их, куда бы они ни сворачивали. Люциус лишь разок отважился оглянуться – и тут же пожалел об этом: в тусклом свете зажигалки он разглядел, что за ними гонится мужчина. Грей. Лицо его исказила ярость, а в руке он держал длинный нож, лезвие которого блестело в отблесках пламени.

Ещё один угол. Люциус давно перестал ориентироваться. Боже, где же выход?! Этот чёртов подвал – настоящий лабиринт!

Люциус перепрыгивал через ящики, огибал громоздкие саркофаги – и вдруг поскользнулся на комке хлопка, который слишком поздно заметил. Рука Себастиана выскользнула из его руки, и Люциус растянулся на полу. Зажигалка погасла. Кто-то схватил его и грубо перевернул. В лицо ему тяжело дышал Грей.

– Попался, проказник, – строго произнёс смотритель. В следующее мгновение он вскрикнул. Что-то со стуком упало на пол – это мог быть только нож.

Люциус быстро поднялся на ноги и попытался нащупать нож, но нашёл только свою зажигалку и зажёг её снова.

Глаза его округлились. Себастиан, прыгнув на сгорбленную спину Грея, лупил его кулаками. Музейный смотритель был выше мальчика и отбивался по мере сил, но в темноте он видел намного хуже Себастиана. Он ругался, извивался и размахивал руками. Но вдруг перестал – ни с того ни с сего.

Или… не просто так? «Он меня видел, – пронеслось у Люциуса в голове. – При свете зажигалки. Меня и Себастиана».

– Квотермейн?! – напустился на него смотритель, но уже куда менее угрожающе. Скорее растерянно. – Сын Аллана Квотермейна?!

– Вот именно. – Тяжело дыша, Себастиан сполз на пол, всё ещё воинственно сжимая кулаки. – Сдавайтесь, Грей!

– Господи, мальчик, ты-то что здесь делаешь?! – Грей уставился на Себастиана как на умалишённого. – В такое-то время? Твой отец что, тоже здесь? – Потом он перевёл взгляд на Люциуса.

– Мы знаем, что вы совершили, – сказал тот, надеясь, что голос его дрожит меньше, чем колени. – Не имеет смысла нам врать.

Грей вскинул седые кустистые брови:

– Что… вы знаете?

– Всё, – поспешно ответил Себастиан. – Мы явились, чтобы восстановить справедливость. Сознавайтесь, Грей. Иначе мы вызовем Скотленд-Ярд, ясно?

Музейный смотритель тяжело вздохнул, его костлявые плечи поникли.

– Этого следовало ожидать, – пробормотал он, качая головой. – Что ж, мальчики. Если уж так хотите, идите за мной.

Не дожидаясь ответа, он двинулся вперёд. Явно подавленный, он зашаркал по тёмному подвалу, будто смог бы найти дорогу и во сне. Люциус быстро поднял нож, и они с Себастианом на безопасном расстоянии последовали за смотрителем.

Грей снова привёл их к ржавой двери. За ней находилась каморка без окон – должно быть, он там жил. В удивлении остановившись на пороге, Люциус увидел простую лежанку, облезлый стол с маленькой керосиновой лампой, две полки. Белые оштукатуренные стены украшали газетные фотографии: пляжи и пирамиды, заснеженные горные вершины и бескрайние пустыни.

На столе стоял паровой граммофон – громоздкий ящик с кучей шестерёнок и клапанов, из которого торчала воронка громкоговорителя. Должно быть, оттуда и доносилось экзотическое гортанное пение.

«Грей любит дальние страны, – догадался Люциус. – Живёт в лондонской подвальной дыре и тоскует по чужбине. Вполне объяснимо. Тем более что он работает в музее и целый день видит перед собой экспонаты со всего мира».

– Простите меня, пожалуйста, за моё поведение, – сказал музейный смотритель. – Я не знал, что это вы. Я принял вас за преступников. После этой истории с Умбаком-владыкой мы все тут немного нервные.

– Поэтому мы сюда и пришли, – строго проговорил Себастиан. Он снял очки ночного видения, потому что в комнате Грея было светло, и требовательно спросил: – Ну? Где оно, сэр?

– Оно? – Мужчина наморщил желтоватый лоб. – Ты имеешь в виду их? Здесь, внизу. – Он опустился на корточки и вытащил из-под лежанки большую прямоугольную коробку. Коробка была приоткрыта, и в ней лежали три самых милейших чёрно-белых котёнка, каких когда-либо видел Люциус. Их глазёнки сверкали при свете керосиновой лампы.

– Руководство музея не разрешает мне держать домашних животных, – признался Грей. – Говорит, это вредно для тех бесценных сокровищ, что хранятся здесь, внизу. Но вы только посмотрите на эту троицу. Разве я мог позволить им утонуть?

Себастиан подошёл на шаг ближе:

– Утонуть?

– Ну, в Темзе. Какой-то злыдень сунул котят в мешок и бросил в воду. Я в последний момент успел их выловить и принёс сюда. Вообще-то я собирался оставить их, пока не окрепнут. Но потом привязался к ним и… – Грей смолк. Лицо его было печальным. Он искоса посмотрел на Себастиана. – А теперь явились вы, чтобы забрать их у меня.

Мальчик удивлённо помотал головой:

– Что? Нет. Ни за что! Мы… мы думали, вы…

Лицо Грея прояснилось:

– Вы думали, это я разбил статуэтку и похитил украшения, которые твой отец привёз из Африки?! Батюшки мои, дети, зачем мне это?!

Люциус сглотнул. Он понял, как сильно они ошибались в Грее. Этот человек не вор. О пропавшем глазе ему известно ещё меньше, чем им. Его секрет совсем иного рода: это двенадцать лап и тихое мяуканье.

– Мы ошиблись, – поспешно проговорил он. – Простите нас, пожалуйста, мистер Грей.

– Но почему тогда вы всё время крадётесь по музею? – допытывался Себастиан. – Что вы делали в зале с находками из Конгарамы? Ведь про крыс вы нам соврали.

Грей уставился в пол:

– Да, ты прав. Я был там не из-за крыс. Я… В общем, в мешке было четверо котят. И один, особенно непоседливый, от меня сбежал. Я уже три дня ищу его по всему музею – тайком, разумеется. Нельзя, чтобы кто-то об этом узнал. Но, боюсь, он выбежал наружу, в город. Наверное, я его больше не увижу. – Он шмыгнул носом.