– Ну спасибо, – буркнула Тео.

Себастиан покраснел:

– Я не это имел в виду! Я просто хотел сказать… – Он прервался на полуслове, когда девочка улыбнулась:

– Ладно тебе. Я всё поняла.

– Вернёмся к Умбаку, – сказал Харольд. – Что в нём такого? Почему ты слетела с катушек, дотронувшись до него?

Тео в задумчивости вытянула губы трубочкой и уставилась в пустоту. Потом покачала головой:

– Я правда не знаю. Мне показалось, будто у этой статуэтки что-то внутри. Что-то очень могущественное. Но больше я ничего сказать не могу. Я просто не помню.

– Хм… – Себастиан коснулся пальцем губ. – Думаю, нам стоит заняться этой тайной. Как считаете, друзья?

– Не сегодня, – покачал головой Харольд. – Скоро обед, а вечером мне надо прибраться в мастерской.

– Но завтра, – сказал Люциус, – нам непременно надо попытаться разузнать побольше об этом Умбаке и статуэтке в музее!

– Доктор! Оставьте мальчику хоть кусочек.

Доктор Джон Х. Ватсон вздрогнул, будто его застали за воровством, и уронил тост обратно в корзину для хлеба. Он как раз хотел его взять, и этот тост был последним. Доктор виновато огляделся:

– Ой, простите, пожалуйста, миссис Хадсон. И ты тоже, Люциус. Я был так голоден, что сам не заметил, как всё съел. Как невежливо с моей стороны.

Люциус рассмеялся:

– Не беспокойтесь, доктор. Можете взять. Я уже давно наелся до отвала.

Они втроём сидели в маленькой кухне на Бейкер-стрит после поистине царского завтрака: колбаски, шкварки, мелкая фасоль в томатном соусе, тост и домашнее варенье. Заботливая миссис Хадсон, как всегда, не успокаивалась, пока Люциус не наложит себе полную тарелку. Мальчику казалось, что он вот-вот лопнет.

А доктору Ватсону всё было нипочём. Усатый врач, казалось, мог есть непрерывно, и делал он это восторженно и самозабвенно. Он довольно погладил живот, на котором уже с трудом застёгивались пуговицы серой жилетки, и посмотрел на Люциуса:

– Правда, мальчик? Я не хочу у тебя ничего отнимать. Наша хозяйка мне этого никогда не простит. – И он лукаво подмигнул Люциусу.

– Честное индейское! – Люциус протянул ему кусок белого хлеба. – Приятного аппетита.

Доктор не заставил себя упрашивать. Люциус ещё не договорил, а Ватсон уже снова погрузил нож в банку с вареньем.

Миссис Хадсон вздохнула.

– Так мальчик никогда не станет большим и сильным, – посетовала она. Но было заметно, что она хочет лишь подразнить доктора.

– Боюсь, уже стал, – раздался вдруг новый голос. Люциус удивлённо повернул голову. Никто не заметил, как на пороге открытой кухонной двери появился Шерлок Холмс. – По крайней мере, большим врунишкой.

Холмс выглядел почти как всегда. Рубашка безукоризненно белая, брюки безукоризненно чёрные. Дома, когда не было клиентов, он практически постоянно носил красный клетчатый халат. Его волосы были гладко зачёсаны назад и блестели на солнце, свет которого проникал в крошечное окошко миссис Хадсон. В руке Холмс держал газету – сегодняшний выпуск «Таймс». Он укоризненно смотрел на Люциуса.

– Врунишкой? – растерянно повторила миссис Хадсон. – О чём вы, мистер Холмс?

– Вот об этом, – ответил сыщик, театрально швырнув газету на стол.

Посуда задребезжала, и доктор Ватсон с трудом удержал чайную чашку.

– «Вторжение в Британский музей», – прочёл он заголовок на первой полосе газеты. – «Неизвестные вандалы разрушили ценный выставочный экспонат». – Подняв голову, он вопросительно посмотрел на старого друга: – Боюсь, я чего-то не понимаю, Холмс.

Сыщик подошёл к миссис Хадсон.

– Я только что в каминной прочёл эту заметку, – сказал он, не спуская при этом глаз с Люциуса. – На выставке Аллана Квотермейна, которую с нетерпением ожидает весь Лондон, вчера поздно вечером было совершено гнусное преступление. Статуэтка идола Умбака-владыки, один из экзотических трофеев из африканской экспедиции Квотермейна, непоправимо испорчена – и никто не знает, кто это сделал. Но этого мало: в газете пишут, что украдено ничего не было. Совсем ничего. Разве это не странно, Люциус?

Мальчик незаметно покосился на «Таймс». Действительно: под заголовком красовалось крупное фото. На нём было помещение, куда они с друзьями тайком проникли накануне. То самое, где с Тео случился этот страшный приступ.

«Неужели Холмс считает, что я и есть тот самый взломщик?! – испугался Люциус. – Но он ведь не знает, что мы были в музее. Об этом не знает никто, кроме этого неприятного мистера Грейнджера».

– Довольно, мистер Холмс. – Миссис Хадсон возмущённо поднялась и встала перед великим сыщиком. – Вы говорите загадками и пугаете нашего юного гостя. Или вы наконец объясните, что вы имеете в виду, или…

«Пугает? Ха!» Но не успел Люциус возразить, как Шерлок Холмс продолжил:

– Наш «юный гость», которого вы так по-матерински защищаете, миссис Хадсон, вчера тайком был в музее. Причём в том самом зале, где Аллан Квотермейн хранит свои находки. Вероятно, он видел статуэтку идола вблизи – может быть, что-то заметил. Но сознался ли он в этом нам? Нет. Он лишь рассказал, как весело провёл время в клубе моего брата. А больше, по его словам, ничего необычного не случилось. По-этому я и обвинил его во вранье.

Люциус покраснел от стыда. Он чувствовал себя застигнутым врасплох, но не мог понять, откуда сыщик знает о его вылазке и будут ли его ругать.

– Я вовсе не был… – запротестовал он.

Но Холмс жестом заставил его замолчать:

– Даже не пытайся, Люциус. Твой рот может меня обмануть, но твой вид всегда скажет мне правду.

Ватсон вздохнул:

– Начинается…

– Я это заметил ещё вчера вечером, когда ты вернулся домой, мальчик, – как ни в чём не бывало продолжил Холмс. – Но я не стал заострять на этом внимание. Мальчишки есть мальчишки, как твердит последние дни миссис Хадсон. Не так ли? Но теперь, – он указал на «Таймс», – при данных обстоятельствах я вынужден вывести тебя на чистую воду. Ведь ты можешь располагать важной информацией о взломе.

Люциус покачал головой:

– Мистер Холмс, я…

Детектив отмахнулся:

– Не отпирайся: доказательства говорят сами за себя. Вчера вечером, когда ты пришёл домой, твоя куртка воняла поррафолем. Это специальный чёрный порошок из Китая. Насколько мне известно, в городе он нигде не продаётся и не используется – кроме театра «Доминион» на Тоттенхэм-Корт-Роуд, где сейчас показывают китайский спектакль. Говорят, вся улица провоняла этой гадостью.

– Может, он возвращался на Бейкер-стрит по Тоттенхэм, – предположил доктор Ватсон.

Холмс кивнул:

– Верно, дорогой доктор. Но это ещё не всё. – Он снова повернулся к Люциусу. – К твоим штанам прилипли крохотные клочки бумаги. Я исследовал их под микроскопом, и у меня не осталось сомнений: этой бумаге не менее двухсот лет, и она, скорее всего, из Италии. Книгу из такой бумаги в Лондоне можно найти только в библиотеке, эксклюзивном антикварном магазине или музее. А Британский музей случайно находится совсем рядом с Тоттенхэм-Корт-Роуд.

У Люциуса округлились глаза.

Но Холмс ещё не закончил:

– И наконец, пыль у тебя под ногтями, мой мальчик. Пыль, которая встречается лишь в степях Центральной Африки, но никак не на берегу Темзы или в клубе моего брата. – Он сел на стул миссис Хадсон и сложил руки на столе. – Дело ясное, Люциус: очевидно, ты поехал в открытом паровом кебе из клуба «Диоген» Майкрофта на север – тайно, иначе бы мой брат мне об этом рассказал. Ты проехал по Тоттенхэм и высадился у музея. Если ты хотя бы наполовину так талантлив, как твоя мать, ты взломал замок на подвальной двери и пробрался в зал с выставочными экспонатами Квотермейна. Самое подходящее место для парня, который только и делает, что ноет, как ему скучно на Бейкер-стрит! – Явно довольный собой, сыщик откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

Люциус оторопел. Он обалдело переводил взгляд с Холмса на двух других взрослых, не зная, что сказать. Но когда его припирали к стенке, он переходил к ответному нападению.