В сентябре хорошо, уже нет летней жары, можно не бояться обжигающих лучей солнца. А просто наслаждаться прогулкой. Когда с правой стороны увидела много деревьев за забором, начала догадываться, что нам туда.

— Да, ты права, нам туда.

— А что там?

— Люксембургский сад. Тебе точно понравится.

Я думала, что меня уже трудно впечатлить. Как же я ошибалась. Мой восторг открыл второе дыхание. Небольшое озеро и аллеи с ровно подстриженными деревьями, сам дворец и множество стульев, чтобы можно было сидя наслаждаться красотой.

И мы посидели, пока я рисовала. Неспешно гуляли переплетя пальцы рук. Все было хорошо, кроме одного момента. Тим будто был напряжен, словно ждал чего-то. Не понимаю. До самолета домой еще уйма времени. Все документы с нами. О чем переживать?

— Ты устал?

— Я? Нет. С чего ты так решила?

— Ну не знаю, у меня такое чувство, будто ты ждешь нападения.

— Нападения? Нет, котенок. Все хорошо.

— Но ты чего-то ждешь?

— Тась, ну что я должен ждать? Ты здесь со мной, а больше никто и не нужен.

— Ты точно не устал?

— Точно. Мы же два часа сидели, пока ты дворец зарисовывала.

— И все же…

— И все же нас ждет впереди еще одно интересное место. Но туда мы уже на метро поедем. Ты же не против?

— С тобой куда угодно и на чем угодно. Тим, только когда устанешь говори об этом сразу, хорошо?

— Хорошо.

Выйдя из метро первое что попалось на глаза — очередное место, где можно поесть. Удивительно, что на улицах нет ожиревших людей. Или французы не едят в таких местах? Или они не ходят по улицам?

— О, а это что за здание? Музей? — очередное творение архитектуры, вызвало зуд в кончиках пальцев.

— Нет, это военная школа. У тебя есть минут тридцать чтобы зарисовать ее.

— Ты не знаешь, почему меня не покидает чувство…

— Будто я чего-то жду? Нет не знаю. А ты теряешь время.

— О боже, это она, да? Это же она! — я едва не прыгала, увидев настоящую Эйфелеву башню.

— Она. Не волнуйся, туда мы тоже сегодня попадем, — видя мою растерянность и желание сорваться с места, крепче обнял. — Можешь сначала сделать зарисовку.

— Вредина.

— И весь твой.

Стоять в его объятьях невероятно спокойно, уютно и приятно. Как будто весь мир тебя обнимает, даря защиту и нежность. Справилась я на удивление быстро, всего за сорок минут. Но Тимофей сохранял спокойствие.

Может мне и вправду мерещится то, чего нет. Может я боюсь, что опять увлекусь и не замечу его усталость и боль?

— Тебе нужно платье, а мне костюм или хотя бы брюки с рубашкой, — уверенно обнимая меня за талию, этот неугомонный повел меня в одному ему известном направлении.

— Зачем? — по-моему в джинсах и футболке удобнее, во всяком случае практичнее. Не представляю, как бы я лазила везде в платье. Во чтобы оно уже превратилось.

— Так в ресторан же идем. Не то чтобы нас в джинсах туда не пустят, но лучше перестраховаться.

— Где? На Эйфелевой башне? — башня и ресторан в моей голове не соединялись категорически.

— Да, ты представляешь есть там и такое для уставших и голодных туристов.

— Но это, наверное, слишком…

— Тась, ничто не слишком, если есть возможности. Иначе зачем они нужны?

В чем-то я с ним даже согласна, но ведь возможности не только для себя надо использовать. Есть другие кому можно помочь. А вообще я просто не могла понять почему не сказать сразу, что нужно будет платье, я бы его сразу надела. И пусть испачкалось бы и помялось. Это же лишние деньги тратить. Мы в Париже. Я даже не берусь представлять какие здесь цены.

Тимофея мои переживания совершенно не тревожили. И все же меня не покидает ощущение, будто он чего-то ждет. Или ожидает?

Сердце отчаянно стучало. Мы подходим к мечте многих людей, к самому сердцу Парижа. Эйфелева башня. Восторг разве что их ушей не лился. Хотелось прыгать, пищать и размахивать руками, словно пятилетней девочке.

Тимофей шел как ледокол, спокойно, уверенно, решительно. Я же изо всех сил старалась соответствовать, но огромные глаза наполненный восторгом и широкая улыбка все портили.

Ну и ладно. Я красивая, платье нежно-розовое с открытой спиной завязывается на шее, мы даже в салон красоты зашли, чтобы мне прическу сделали. Такое чувство, что не в ресторан идем, а на какое-то официальное торжество. Опять это чувство.

Чем дольше мы путешествуем, тем больше я понимаю, что, надо хотя бы английский выучить. Это же невозможно, я ничего не понимаю. Вот Тимофей может донести свои мысли на трех иностранных языках, и французский среди них. А я?

За своими размышлениями, сожалениями не заметила, как поднялись и вот он ресторан во всей своей красе.

Навес над входом в ресторан меня слегка рассмешил. Такое чувство будто к ступенькам может подъехать такси, и гости не промокнут под дождем. Зато красиво, и вроде как не на высоте многих метров.

Белые скатерти, необычные тарелки вулканы, которые официанты споро переворачивают. Оранжевые стулья, тихая музыка и много, слишком много людей. Свободных мест практически нет.

— Я не понимаю, как мы сюда попали? — умом понимаю, что нас вряд ли кто-то поймет, но все равно шепчу.

— Ногами? — мягко улыбнулся, принимая мое не высказанное восхищение.

— Тим, я серьезно. Ты посмотри мест свободных практически нет, а мы прошли без заминок и задержек. Как так?

— Вот так, — легко пожал плечами, словно я говорю о какой-то незначительной ерунде. — Тась, тебе здесь не нравится?

— Дело не в этом. Нравится, конечно, просто чувства у меня странные, непонятные. Надеюсь ты никого не убил, чтобы нам места нашлись?

— Что за мысли? Художница останавливай свою фантазию с воображением. Это может испортить аппетит. Ты посмотри какой вид за окном.

Ну да, вид потрясающий. Город как на ладони. И все еще не верится, что мы здесь. Волнение не хотело уходить. Это странно. Но я всю жду, когда подойдут и скажут, что произошла ошибка и здесь занято.

Чтобы хоть как-то отвлечь себя стала рассматривать посетителей:

— Тим, а вон там сидит пара обычно одетая, и вон там, — я, конечно, не показывала пальцем, лишь головой кивала, но Тим даже не пытался посмотреть в ту сторону, пристально смотрел на меня.

— Тась, неужели тебе не нравится, как ты сейчас выглядишь? Пока мы шли к столику на тебя все обратили внимание. Потому, что ты красивая. Это плохо?

— Вот кстати о внимании, не люблю, когда его много. Неловко.

— К сожалению, тебе придется к этому привыкать, — плохую тему я выбрала для беседы, Тим напрягся.

— Почему?

— Потому что я больше не простой спасатель. Наша тихая и размеренная жизнь завершилась. Рестораны будут требовать много внимания и придется бывать на многих мероприятиях. А если получится еще и фондом, то…

— Ты же можешь и один туда ходить, — я бы отпустила, а сама спокойно ждала дома с вкусным ужином.

— Могу, но это не комильфо. У меня есть пара, а если она со мной не ходит, значит не поддерживает и у нас все плохо. Сама понимаешь, доверия я не вызову.

— Почему все так сложно? — что за бред, а если мне это не нравится, что теперь погибнуть всем.

— Тась, а где легко? Может тебе было просто, продавая домик за копейки, чтобы снимать квартиру в городе, а после учебы работать официанткой? Там было легко и просто?

— Нет, но…

— Тась, вот не думай пока об этом, — легонько сжал мою руку. — Мы сейчас здесь на кто знает какой высоте. Вдвоем. Смотрим как ночь опускается на Париж. Романтика?

— С тобой и на кухне романтика, что уже говорить о Париже? — и это правда, мне с ним везде хорошо.

— Вот и думай обо мне, — мягко улыбнулся. — А все остальное оставь мне.

— Прости, мне правда здесь очень нравится. Просто много людей и все близко.

— Тогда пойдем наверх, — от удивления открыла рот.

— А что можно еще выше подняться?

— Не только можно, но и нужно, — взяв меня за руку повел к лифту.