Понимала ли я? Я вообще не понимаю, как можно рискуя собой входить в горящий дом, лезть по отвесной стене, вскакивать среди ночи и прочее, прочее. Наверное, я эгоистка, раз этого понять не могу. Зато я очень рада, что оказывается есть граница у этого, на первый взгляд, безумного риска. И испытала облегчение.

— А когда женщина пришла в себя оказалось, что наверху остались ее отец и сын, — хватка вновь стала стальной. — Только в дом уже входить нельзя и огонь отпускать свою жертву не хочет. Тася, это страшно чувствовать себя беспомощным, видеть истерику, отчаянье и боль матери. Знаешь, в какой-то момент я даже радовался тому, что сквозь шум огня звуки не слышны. Я чувствую себя убийцей.

— Нет, Тим, не говори так, — крепко прижала его к себе. — Ты, и вы все, сделали все, что могли. И нет вашей вины ни в чем. Но это дерево, а оно легко горит, даже, если его и обработали от пожара.

— В этом у нас есть большие сомнения кто и чем его обрабатывал. Но это уже дело полиции. Прости, я тебя испугал.

— Ну, может, самую капельку, — я улыбнулась и решила, что с вопросами лезть не буду. Пожалуй, на сегодня хватит. — Пойдем спать.

— Ты иди, а я осколки уберу.

— Э, нет, молодой человек, осколки не убегут, а я поспать нам всем надо.

— Тась…

— Не спорь, — напустив в голос строгость взяла его за руку и повела в спальню. — Раздевайся и ложись. Так вот, где ты нашел себе пристанище. Значит мне не зря казалось, что котенок со мной пока я не засну.

На кровати растянувшись спал котенок и даже ухом не пошевелил, когда мы зашли, значит привык и опасности не видит. Маленькая иголочка ревности неприятно кольнула, но у меня другая сейчас задача.

Легонько погладила мурлыку за ушком и залезла под одеяло.

— Тась… — слегка улыбнулась, увидев растерянность на лице Тимофея, но быстро стала серьезной.

— Тим, я видела новости и видела тебя, и я боюсь, что меня будут мучить кошмары.

— Вот зачем ты эти новости смотришь? Все равно ничего хорошего не показывают, — ворча и не раздеваясь он лег рядом. Поцеловал в кончик носа, повернул к себе спиной и зарылся в волосы. — Спокойной ночи.

— Спокойной.

Тимофей

— Уйди, чудовище, — скинул котенка прыгающего по мне на пол. Но разве от него так просто отделаешься?

События вчерашнего дня пронеслись перед глазами. Отупевший от боли потери, даже не помню, как зашел и купил бутылку водки. Был уверен, что напьюсь до беспамятства. Не смог. И дело не в том, что десять лет не пью вообще ничего алкогольного. Дело в том, что расстроил свою девочку, а она молча ушла и даже слова не сказала. Упав в кресло и не смог заставить себя даже открыть бутылку. Бушующее пламя и крики убитой горем женщины стояли в ушах. И эта боль. Боль разъедала мою душу и в надежде остановить этот кошмар бросил бутылку в стену. А потом почувствовал тепло и нежным запах любимой. Она ломает все мои границы и принципы с легкостью фокусника вытаскивающего белого кролика из шляпы. Я кричал и рыдал, как меленький ребенок не в силах справиться с виной, болью и отчаяньем.

Застонав открыл глаза. Таси рядом не было, а жаль, пальцы колит от желания к ней прикоснуться, вдохнуть пьянящий запах ее волос и забыть обо всем на свете. Такая смешная влезла в мою кровать придумав кошмары.

Как ей удается одновременно быть и девчонкой и мудрой? В любом случае я ей благодарен. Без нее не смог бы уснуть, а как раненный зверь ходил бы по комнате до тех пора, пока не свалился бы от усталости.

— Ну что ты ко мне лезешь? — мелкий тыкался ко мне в лицо и сегодня это раздражало. — Неужели Тася тебя не кормила?

Мелкий активнее завертелся и мне пришлось встать. Посмотрев на часы тяжело вздохнул. Время обеда, а я все еще сплю.

Стоя под теплыми струями душа вспомнил вчерашнее утро, ее негодование и обиду на котенка. А какой у нее был ошарашенный взгляд увидев меня. Как она замерла, словно провалилась в другое измерение, даже не заметила, как я вышел и подошел к ней.

Ее слова и благоговейное обожание во взгляде с легким оттенком одержимости, сперва напрягли, а потом я понял, что это момент вдохновленного озарения. Тася часто о нем говорила, но я никак понять не мог как это. А тут такое наглядное пособие.

Таси дома не было, а я не помню, чтобы она собиралась куда идти. Хотя вчера не до разговоров было.

На кухне миска, традиционно, была перевернута. И почему он ее переворачивает? Насыпал корм коту и увидел дожидающийся меня завтрак. Блин, как же это приятно, засыпать рядом с любимой, а утром есть завтрак, приготовленный ее руками. О, и записка

«Жду возле художественного музея в 13.00. Целую, Тася».

Быстро поев, поспешил на встречу. Неожиданно. Обычно я ее куда-то приглашаю, а тут она решилась. Надеюсь это не из-за вчерашнего. Так стыдно за свою слабость мне давно не было. В конце концов я мужчина и должен быть сильнее.

Наш художественный музей сочетание классики и барокко. Два этажа картин, икон и предметов быта. В детстве родители часто нас сюда водили, прививая культуру. Интересно чем меня хочет удивить Тася?

— Привет, мой хороший, — глаза закрыли тонкие руки, а голос вызвал раздражение.

Сорвал с глаз холодные пальцы, но думаю, у нее не только руки холодные, но и сердце.

— Ты совсем не рад меня видеть? — Карина капризно надула губы, а я молился чтобы Тася где-нибудь задержалась, пока я избавлюсь от этой занозы. Пусть между нами ничего давно нет, но ведь моя девочка расстроится.

— Нет не рад. Что тут делаешь? — в очередной раз отцепил ее руку от своей.

— Ехала мимо, смотрю, а тут ты стоишь. Одинокий. Дай, думаю подойду, поговорю, — ее улыбки на меня давно не действуют. И она это знает, и все равно стоит улыбается. В глазах такой же холод, как и в руках и сердце.

— Езжай дальше мимо, Карина. Здесь стоянка запрещена.

— А что так? — интерес в ее глазах мне совсем не понравился. — Ты кого-то ждешь?

— Меня.

— Привет, любимая, — обняв Тасю поцеловал в висок. Блин как же все не вовремя.

— А это кто? — она посмотрела на Карину, а та оценивающе прошлась по ней.

— Это Карина, я тебе о ней рассказывал. И она уже уходит, — последнее я выделил в надежде, что Каре хватит мозгов просто уйти. Зря, дурь бабская неистребима.

— О, Тимочка, тебе обо мне рассказывал, — приторно улыбаясь и растягивая слова прищурилась и шепотом продолжила. — И о том, что по ночам приезжает мне на помощь тоже рассказывал?

Вот же ж … слов нет, чтобы сказать. Не понимаю зачем она это делает? Что ей с этого?

— И о том, как ты по койкам прыгаешь тоже, — ее острые коготки вонзились мне в поясницу, но голос оставался спокойным. Разговора нам не избежать.

— Что?! Да кто ты такая чтобы судить меня! Голодранка!

Резко шагнул к Карине вынуждая ту попятится и замолчать.

— Закрой рот. Ты не имеешь никакого права оскорблять мою невесту.

— Невесту? Ты серьезно? Да ее же нельзя в приличное общество пускать.

— Кара, это тебя ни в какое общество нельзя пускать. Ты же позоришься на каждом шагу. Не устала, нет?

— Тимочка, ты же не можешь на этой жениться. Это же…

— Хватит! Тебя моя личная жизнь не касается.

— Да? А твои родители в курсе на ком ты собрался жениться? А может она из-за денег с тобой. Ты же…

— Кара, иди отсюда пока я еще могу себя контролировать, — я не дал ей договорить и окончательно испортить этот день. — Не нарывайся на грубость.

Кто бы знал, как мне хотелось подержать ее за шею, чтобы не то что говорить, дышать не могла. Может тогда дурь из головы выветрится.

— Ты как был наивным и доверчивым, так им и остался. Дурак, — резко развернувшись поспешила к своей машине.

Взъерошил волосы, ругая и Карину, и себя, и этот неудачный день. Как теперь повернуться к Тасе и смотреть ей в глаза?

Только сейчас до меня дошло, как я ошибался на счет Карины. Каждый раз срываясь среди ночи, оставляя спящую Тасю одну, я собственными руками рушил свое счастье.