— Ну надо же, как вкусно.

Я поднял голову. Напротив меня немолодой мужчина уплетает ланч в южноазиатском стиле. На незнакомце приталенная красная рубашка. Худое лицо, узкие глаза с опущенными уголками. Из-за неаккуратной щетины на подбородке и небрежно вьющихся волос он производит впечатление этакого свободного художника, а вообще, пожалуй, выглядит именно как взрослый житель Токио, хоть и явно не пример для подражания. Мужчина с хлюпаньем отпил свиного бульона, подцепил палочками кусок курицы. Я застыл, не в силах отвести взгляд от корочки, густо политой соусом тартар.

— Мальчик, ты точно не хочешь?

— Точно, я не голоден, — ответил я с улыбкой.

Тут в животе заурчало, и я невольно покраснел.

— Ну ладно. Просто как-то неловко, что ты меня угощаешь, а сам не ешь, — заявил мужчина без тени неловкости и сунул курицу в рот.

Мы сидели в кафе парома друг напротив друга: мужчина в красной рубашке поглощал роскошный обед, а я, чтобы хоть немного забыть о голоде, пытался сосредоточиться на игравшей музыке. Я сам предложил угостить мужчину в благодарность за спасение, но меня всё же не отпускала мысль, что тот мог бы выбрать не самые дорогие блюда (за тысячу двести иен). Разве взрослые не стараются в таких случаях вести себя поскромнее? Я решил, что буду тратить на еду не больше пятисот иен в сутки, но в первый же день ушёл в большой минус. Впрочем, я даже виду не подал, что ворчу про себя, и откликнулся:

— Ну что вы! Пожалуйста, не стесняйтесь, вы ведь меня спасли.

— И впрямь, — согласился он, не прекращая есть. Палочками он ткнул в мою сторону: — Ещё чуть-чуть — и тебе бы конец. Знаешь... — Посмотрев куда-то вдаль с непонятным выражением на лице, он расплылся в улыбке: — Знаешь, а ведь я впервые спас кому-то жизнь!

— Да...

У меня было плохое предчувствие.

— Кстати, тут вроде и пиво продают?

Я уже махнул на всё рукой и спросил, вставая с места:

— Вам купить?

Над паромом с криками кружили чайки. Казалось, они совсем близко, можно достать рукой. Я бережно поедал сегодняшний ужин — энергетический батончик — и рассеянно смотрел на птиц, сидя в проходе на палубу.

— Подумать только: взрослый развёл меня на деньги...

Нефильтрованное пиво стоило целых девятьсот восемьдесят иен.

«Это уже ни в какие ворота», — подумал я: баснословно дорого. Сбежав из дома, я в первый же день потратил на какого-то постороннего человека свой четырёхдневный бюджет на еду.

— Страшный город — Токио, — пробормотал я.

Сунув обёртку от энергетического батончика в карман, я оттуда же вытащил смартфон, снова открыл страницу «Ответы на Yahoo!» и отправил свой вопрос. Мне позарез нужна работа. Поэтому «пожалуйста, посоветуйте что-нибудь».

Дождевая капля упала на экран смартфона, и я поднял голову. Вновь полил дождь, а где-то за серой пеленой уже загорались огни ночного Токио. Медленно приближался Радужный мост: подсвеченный разными цветами, он был похож на начальную заставку игры. В этот самый миг я вдруг разом забыл и о своей злости на незнакомца, и о страхе, что мне не хватит денег. Наконец-то я здесь. Я почти дрожал от волнения: наконец-то! С сегодняшней ночи я буду жить в этом городе света. Я думал о том, сколько чудесного меня здесь ждёт, и не мог унять бешено бьющегося сердца.

Вдруг до меня донёсся беззаботный голос:

— Вот ты где, мальчик.

Настроение моё сдулось, как проткнутый шарик. Я обернулся: мужчина в красной рубашке вышел в проход и приближался ко мне. Он вяло покрутил головой по сторонам и сказал, глядя на огни города:

— Вот и прибыли.

Он подошёл, встал рядом со мной и спросил:

— Слушай, ты ведь с острова? А в Токио зачем приехал?

Я сглотнул и выдал подготовленный ответ:

— Ну, я приехал в гости к родственникам.

— В будний день? А как же школа?

— А, в общем, в моей школе летние каникулы рано начинаются.

— Хм.

Ну чего он ухмыляется? Мужчина в красной рубашке бесцеремонно разглядывал меня, как редкое насекомое. Я не выдержал и отвёл глаза.

— Ну смотри. Если вдруг будут неприятности...

Он протянул мне какую-то бумажку — как оказалось, визитную карточку. Я машинально взял её.

— Обращайся в любое время. Не стесняйся.

Я всмотрелся в чёрные буквы: «Кейске Суга, генеральный директор К&А Planning» — и ответил про себя: «И не подумаю».

 

Прошло несколько дней. Сколько раз за это время я повторил, что Токио — страшный город? Сколько раз слышал чьё-то возмущённое цоканье, обливался холодным потом, краснел от стыда? Я сбился со счёта.

Огромный город — чудовищно запутанный, непостижимый и беспощадный. Я плутал по станциям метро, садился не на те поезда, постоянно сталкивался с идущими навстречу людьми; когда спрашивал дорогу, мне не отвечали, или, наоборот, хоть я молчал, кто-то пытался заговорить и куда-то увести. Я заходил только в супермаркеты — остальные заведения меня пугали — и однажды во все глаза уставился на младшеклассника, который самостоятельно пересаживался с поезда на поезд; в такие моменты я чувствовал себя как никогда жалким.

Наконец добрался до Синдзюку, надеясь найти там работу (я думал, что Синдзюку — это центр города), внезапно попал под сильный ливень и вымок до нитки. Нужно было принять душ, поэтому я набрался смелости и зашёл в манга-кафе[3], где сотрудник тут же сделал мне замечание: мол, не намочи пол. И всё же на первое время я решил обосноваться именно здесь, в крохотной комнатке с компьютером, почему-то пахнущей несвежей едой. Я попробовал поискать работу по Интернету, но с фильтром «не нужны документы» предложений не нашлось. «Ответы на Yahoo!», моя главная надежда, выдали следующее: «Ну ты и наглый, работа — это не игрушки», «Лол, из дома сбежал, что ли», «Вообще-то это нарушение трудового законодательства, а ты придурок». Однако в потоке осуждений и ругательств нашёлся и такой совет: «Подсобных рабочих в бордели берут и без документов». Отчаявшись, я отыскал несколько борделей, связался с ними, и меня пригласили на собеседование. Однако на встрече неприятного вида мужчина накричал на меня: «Совсем обнаглел?! Мы не возьмём тебя на работу без документов!» Я выбежал оттуда, чуть не плача. Хотя, если честно, я так перепугался, что слёзы сами брызнули из глаз.

Так я и сам не заметил, как прошло пять дней.

Нет, это никуда не годится. Я сидел в комнатке в манга-кафе и просматривал блокнот, в котором подсчитывал свои доходы и расходы. Провести ночь в этом месте стоило две тысячи иен, а на транспорт, еду и другие расходы в Токио у меня ушло уже около двадцати тысяч. Неделю назад я думал, что пятьдесят тысяч иен, мои деньги на переезд и первое время в Токио, — огромная сумма, которую невозможно потратить, и теперь собственная наивность приводила меня в бешенство.

— Всё, решено! — сказал я вслух и захлопнул блокнот.

Надо отрезать все пути к отступлению. Я начал складывать в рюкзак разбросанные по комнатке вещи. Для начала уйду из манга-кафе. Нужно экономить, так что не буду тратиться на жильё, пока не найду работу. На дворе лето, и я не умру, если два-три раза переночую на улице. Я быстро направился к выходу, пока моя решимость не растаяла. На стене манга-кафе висел телевизор, и отстранённый голос телеведущего нёсся мне в спину: «По наблюдениям метеобюро, количество осадков многократно превышает прошлогодние показатели, считавшиеся самыми высокими в истории. В июле ожидается их увеличение. Всем — не только живущим в горной местности или у моря, но и в черте города, — рекомендуется соблюдать осторожность при выходе из дома...»

Укрыться от дождя и переночевать проще всего было под мостом или в беседке в парке. Однако такие места уже были кем-то заняты. Я надел дождевик поверх рюкзака, в котором было всё моё имущество, и бродил по городу целых два часа. Торговые центры, книжные лавки и магазины дисков, где можно с комфортом провести время, закрывались в девять часов вечера. У стен на станциях метро или в магазинах электротехники долго не посидишь — патрульный сразу замечает и норовит окликнуть. Мне оставалось приткнуться где-нибудь на улице, но подходящего места я так и не нашёл; с другой стороны, отходить далеко от станции тоже не хотелось, и я просто бродил по одному району — вот и через ворота в разноцветный квартал Кабуки шагал уже в четвёртый раз. Я очень устал и еле переставлял ноги, к тому же, порядком вспотев под дождевиком, умирал от желания его снять, а ещё чертовски проголодался.