Кажется, я влип... Но...

Я остановился, а Хина ушла вперёд на один, два шага. А затем три, четыре.

Я сделал глубокий вздох. В воздухе сильно пахло водой.

— Хина...

— ...Ходака... — сказали мы одновременно.

— Ой, простите!

— Да нет, — мягко улыбнулась Хина. — Что ты хотел, Ходака?

— Да нет, ничего... А вы что хотели сказать?

— А, ну, я...

Хина потупилась, и неясная тень упала на её лицо... Точнее, мне так показалось. Тень воды?

— Знаешь, Ходака... — Хина подняла голову и посмотрела прямо мне в лицо серьёзными глазами.

И снова я заметил тень воды.

— Я...

Снова вода. Вода плясала в воздухе.

Что-то медленно крутилось вокруг Хины... Водяные рыбки?

И в этот самый момент резкий порыв ветра ударил меня в спину, вырвал зонтик из моих рук. Я не устоял и упал на колени.

— А!

Краем глаза я увидел кофту Хины, подхваченную ветром, и машинально выбросил вперёд руку, чтобы поймать её, но не смог дотянуться. Ветер завладел моим зонтом и этой кофтой и унёс их высоко в небо. Они удалялись, а я только растерянно смотрел вверх, пока они не исчезли в небесной дымке.

— Хина!..

«Вы целы?» — хотел я спросить, но слова застряли в горле.

Передо мной никого не было. Я растерянно огляделся по сторонам, но Хина так и не появилась. Быть не может... Она ведь только что была здесь!

— Ходака! — вдруг послышался её голос.

Сперва я успокоился, но затем меня охватил страх: голос донёсся из такого места, что в голове не укладывалось. Я взглянул в небо.

Хина парила в воздухе над уличным фонарём. Капли воды — не дождевые, они двигались как-то по-другому — удерживали её в воздухе. Она опускалась на землю, сидя на невидимой огромной руке. Казалось, фонари, выстроившиеся на обочине, наконец заметили, что наступила ночь, и зажглись. Опускаясь на землю, Хина проплыла возле фонаря, и в этот момент в глаза мне бросились её испуганное лицо и левое плечо, почему-то прозрачное, как лёд.

Хина... была прозрачной?

Я сильно зажмурился и тут же открыл глаза. Теперь её плечо, промелькнувшее на фоне лампы, выглядело как обычно, и, пока я растерянно стоял, Хина опустилась передо мной. Капли воды, обволакивавшие её, теперь слились с дождевыми. Ступни Хины коснулись асфальта, а затем она упала на колени и медленно подняла голову. На её лице смешались изумление, смятение и страх и в то же время какая-то тень смирения, будто она знала, что так всё и будет.

— Способность разгонять тучи... — сказала она мне по дороге домой, — появилась у меня год назад.

Как только я высушил волосы и выключил фен, до слуха вновь донёсся шум дождя: стук капель раздавался по всей квартире, будто крошечные человечки изо всех сил молотили по тонкой крыше и стенам.

— В прошлом году, незадолго до смерти мамы...

После того как наш зонт унесло ветром, мы пришли домой, вымокнув до нитки. Сначала в душ пошла Хина, а потом я.

— ...Я одна поднялась на крышу того здания.

Перед маленькой раковиной стояли две кружки и две зубные щётки, средство для умывания, крем для рук, дезодорант и воск для укладки волос. Я поднял голову и уставился на своё растерянное лицо.

— И увидела большое озеро света. Толстый сноп света выглядывал из-за туч и освещал только эту крышу. Там цвели дикие цветы, пели птицы и сверкали на солнце красные тории.

В тот день Хина сложила руки в молитве и прошла через тории. Она мысленно просила бога о том, чтобы дождь прекратился, мама очнулась и они втроём снова могли гулять под ясным небом. А затем шум дождя вдруг оборвался, и, открыв глаза, она обнаружила, что оказалась прямо в синем небе. Там она и увидела всё: зелёные равнины над облаками, плывущих по воздуху рыб, мерцающих на свету.

— А когда я пришла в себя, то поняла, что лежу под тории, а надо мной — ясное небо. Давно не видела такой синевы. И знаешь, именно тогда... — рассказывала Хина, когда мы, промокшие до нитки, шли к ней домой. — Мне кажется, именно тогда и возникла связь между мной и небом.

Раздался резкий звонок, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Кто-то звонил в дверь. Насколько я знаю, кроме меня, к Хине домой ещё никто не приходил. В недоумении — кто мог пожаловать в такой час? — я осторожно открыл дверь ванной комнаты. Хина глядела в глазок входной двери.

— Спрячься, Ходака! — тихо приказала она, и я поспешно закрыл дверь.

Звонок прозвенел ещё раз, и из прихожей донёсся женский голос:

— Прошу прощения за поздний визит. Я из полиции...

Сердце ухнуло в груди, а затем я услышал, как Хина открывает дверь, различил два голоса: один из них, похоже, принадлежал женщине-полицейской, а второй был мужской, громкий и низкий.

— Вы, случайно, не видели этого мальчика? — спросил второй голос, и у меня в груди подпрыгнуло сердце, по телу пробежала дрожь, а ноги подкосились.

Человек говорил обо мне. Я не мог в это поверить и в то же время отчасти понимал, что ожидать иного и не стоило. Долго моя нынешняя жизнь продолжаться не могла, более того — оказывается, в глубине души я допускал, что так всё и кончится.

— Не могли бы вы посмотреть повнимательнее? Люди много раз видели поблизости этого мальчика.

— Нет, я ни разу его не видела. А что с ним такое?

— Хотели его расспросить, — слегка недовольно ответил мужчина. — К тому же он из дома сбежал, родители подали заявление о розыске.

Колени у меня задрожали будто чужие.

— И ещё одно дело, уже к вам, — заговорила сотрудница полиции. — Вы ведь живёте вдвоём с братом-младшеклассником?

— Да.

— Видите ли, то, что вы, двое детей, живёте без присмотра и опеки взрослых, тоже не очень хорошо.

— Но ведь!.. — вдруг воскликнула Хина. — Мы ведь никому не мешаем!

Наконец я услышал, как дверь закрылась. Похоже, полицейские ушли. Я медленно выровнял дыхание и вышел из ванной комнаты. Хина по-прежнему стояла в прихожей. Не оборачиваясь ко мне, она сообщила:

— Сказали, что завтра придёт сотрудник из службы опеки...

Беда нашла не меня одного, она постучалась и в двери к Хине с Наги. Я заволновался: что сказать девушке?

Хина обернулась и в отчаянии спросила:

— Что же делать... Нас ведь разлучат!

И вдруг в кармане у меня завибрировал телефон. Звонил Суга.

Я тихо открыл дверь прихожей, высунул в проём голову и осмотрелся. В тускло освещённом коридоре никого не было. В переулке — там, где всё плотнее сгущалась пелена дождя, — виднелась машина Суги, освещённая городскими огнями.

Когда я подбежал к машине, Наги, сидевший в машине, открыл дверь со стороны пассажирского сиденья и сказал:

— Всё очень плохо, Ходака! Полиция...

— Да, я знаю. Вы идите домой, — велел я ему, а сам залез в автомобиль и закрыл дверь.

Суга сидел за рулём в кепке, надвинутой глубоко на лоб, и в очках в толстой чёрной оправе. Откинувшись на спинку сиденья, он просто смотрел вперёд.

— Что это? — обратился я к нему.

— А, ты про мой прикид? — спросил Суга с привычной полуулыбкой, не оборачиваясь ко мне. — Маскируюсь.

Я не знал, что сказать. По автомобильному радиоприёмнику передавали прогноз погоды: «После заката наблюдается резкое понижение температуры воздуха. В настоящее время температура в центре города — двенадцать градусов, для августа это самый низкий показатель за всё время наблюдений...»

Суга со щелчком выключил радио.

— Полиция и ко мне приходила. Похоже, они ведут расследование о похищении подростка. Я настаивал, что ничего не знаю, но они явно меня подозревают.

— Похищение?..

— Сказали, что твои родители подали заявление на розыск. Какие заботливые, однако. — Суга усмехнулся. — А ещё... — Он вдруг понизил голос. — Говорили, что у тебя есть оружие. Это ведь неправда?