– О, – словно вихрь, Сергей ворвался в кабинет и, устремив взгляд на чашку в руках капитана, расплылся в улыбке, – кофе с утра. Ты плохо спал?
– Да, есть немного, – крепко пожал коллеге руку и с сомнением посмотрел на чашку, будто сомневаясь в целесообразности приёма крепкого бодрящего напитка.
Направляясь к заместителю Гурову на оперативку, они завернули за угол и вдруг встали, как вкопанные. Кабинет начальника был открыт, и все медленно, но уверенно исчезали за крепкой дубовой дверью. Переглянувшись, приятели дружно пожали плечами и пошли туда же, куда и все.
Шеф стоял у окна, сцепив руки за спиной.
Мельниченко Григорий Михайлович – высокий поджарый мужчина с коротко стриженными волосами цвета воронова крыла, с небольшой проседью. Красивые чёрные глаза слегка скошены книзу, высокий открытый лоб, длинный прямой нос и ровные полные губы со слегка спадающими уголками. Это волевой человек с крепкими нервами. Занимая ответственную должность и имея в подчинении целый отдел с личным составом, всегда владеет ситуацией, может выслушать, может влепить выговор, но никогда не срывается и не выказывает неприязнь или другие негативные отношения к провинившемуся. Мало кому доводилось видеть его в гневе, но ходят слухи, что лучше этого не видеть. Все его уважают, кто-то даже питает тёплые чувства, но в то же время все стараются миновать участи попасть на ковёр к этому, с виду безобидному, стражу безопасности страны.
Неожиданное возвращение начальства не предвещало ничего хорошего. Ленивую сонливость как рукой сняло, в воздухе повисло тяжёлое молчание. В конце концов, Григорий Михайлович повернулся к вошедшим и довольно бодрым, дружелюбным тоном произнёс:
– Все собрались? – обвёл тяжёлым взглядом присутствующих. – Ну, приступим.
И приступили. Без каких-либо вступлений, приветствий, как обычно, коротко и по делу. Несколько человек сделали попытку показать свою готовность с чётким докладом, скажем честно, абсолютно безуспешную, поскольку никого сегодня слушать начальник не собирался.
Вместо этого он сам подошёл к большой карте Украины, гордо разместившейся по всему периметру стены, и полностью, без каких-либо излишеств и отклонений от дела, раскрыл суть задачи, возложенной областным начальством на их небольшую службу.
Всё это хорошо, подумал Женя, но похоже, расследование придётся отложить. Аккуратным почерком записывая в блокнот сведения и необходимую для работы информацию, льющуюся кратким, но чётким потоком из уст шефа, он вдруг понял, что отсрочка расследования – не самое худшее. Когда Григорий Михайлович приступил к разнарядке, его фамилия выстрелила одной из первых. И всё бы ничего, если бы не нужно было ехать в другой город на неопределённое время. Это значит, что все планы полетели к чертям.
Когда уже почти все покинули кабинет, начальник окликнул его и Ступнёва Дениса. Дверь закрылась, и они подошли к большому столу из красного дерева, возле которого, опираясь на крышку, уже стоял подполковник Мельниченко.
– Ну что, орлы мои, готовы к выезду?
– Так точно, товарищ подполковник, – бодро ответствовал старший лейтенант Ступнёв.
– Всегда готовы, товарищ подполковник, – вяло ответил капитан. – Выезд завтра утром?
– Отставить, капитан! – шеф сказал негромко, но в его голосе слышалась сталь. – Выезд немедленно! На сборы даю два часа, не больше! Ступнёв, можешь идти, – подполковник сел и, тяжело выдохнув, посмотрел на Евгения, – а ты останься.
Дверь закрылась, и они остались одни. Некоторое время оба молчали. Слыша то и дело опускал глаза, пряча виноватый взгляд, а Григорий Михайлович смотрел на него, не отрываясь.
– В чём дело? – наконец прервал гнетущую тишину начальник. – У тебя что-то случилось?
– Никак нет, то…
– Вот только давай без официоза, – немного раздражённо прервал его Мельниченко, – рассказывай, что там у тебя. Вижу ведь, что что-то не так. Весь помятый, скукоженный… Ты себя в зеркало вообще видел?
– Григорий Михайлович, я серьёзно – у меня всё в порядке. А вид такой, потому что сидел долго, копался в делах, вникал…
– Ну заливай, заливай. Ладно, не хочешь говорить, не надо. Но, – голос шефа стал жёстче и выше на тон, – поехать тебе придется! Уж извини, свои дела отложишь на потом.
– Есть, – спокойно ответил капитан, уже собираясь уходить.
– Лина заходила? – вдруг спросил начальник.
Женя на миг замер, застигнутый врасплох неожиданным вопросом:
– Нет, Григорий Михайлович, – он старался избегать прямого контакта глаз, – не заходила. Я могу идти собираться?
– Да, – снова вздохнув, сказал шеф, – иди. Перед отъездом зайдёте ко мне с Денисом.
Ночь прошла в бессонном метании по кровати. Взбаламученный событиями минувшего дня мозг отказывался отключаться и выкидывал из забытья каждые пятнадцать-двадцать минут. В конце-концов, без четверти шесть Женя уже мастерил бутерброд, пока закипала вода. Когда сыр ровными ломтиками был аккуратно разложен поверх масла, блестящий стальной чайник засвистел, оповещая хозяина о том, что ему пора заваривать чай.
За окном только-только занялся рассвет.
Шеф будет либо к вечеру, либо уже завтра, поэтому, пока есть время и возможность, нужно наведаться к другу в УгРо. Вопросы в записной книжке увеличивались довольно быстро. Кроме загадочного исчезновения девушки (если это вообще имело место быть) очень интересно было узнать судьбу расследования тех странных убийств, которые Алиса так смело приобщила к делу Люси.
И совсем уж непонятна тишина вокруг зверского убийства Степана. Ведь если его действительно зарезали, должно было проводиться серьёзное расследование.
В дежурной части только заступила смена Сирко (Берёзкин припозднился, столкнувшись с капитаном у входа), поэтому туда не имеет смысла заглядывать. Слыша поднялся на третий этаж, прошёл мимо начальственных дверей с гордо вещавшими об этом табличками, миновал следственный отдел и нырнул в коридор, резко опустившийся на пол этажа. Знакомые панели старого доброго УгРо, в котором временами приходилось проводить сутки напролёт.
До знакомого кабинета оставалось несколько шагов, когда справа резко открылась дверь и на него практически налетел высокий (не меньше его так точно) сбитый брюнет в свитере и чёрных джинсах. Оно и неудивительно – здесь всегда холоднее, чем на улице, особенно весной, когда стены ещё не прогрелись, а отопление ощущалось лишь на бумагах в виде числителей.
Со старшим оперуполномоченным Приходько капитан пару лет назад несколько месяцев работал, можно сказать, одной командой.
– Ё… – воскликнул вылетевший из кабинета истребитель. – Жека?! Здорово! Какими судьбами?
– Здорово, здорово, – Евгений пожал протянутую руку. – Убьёшь и не заметишь.
– Да ладно тебе. У вас там что, опять жара? Михалыч не звонил, не предупреждал.
– Я, собственно, без его ведома. По личной инициативе, – признался капитан.
– Ну, проходи, раз так, – они зашли в кабинет, к которому Слыша собственно и направлялся. – Давненько вы нас не вспоминали. Что там у тебя?
– Убийство на Чкаловском в начале марта. Парня зовут Степан. Есть такое?
– Щас глянем. Вообще, да, было, с ножевым. Бондаренко Степан, малолетка. Он, кажется, светился в БНОНе, также несколько приводов было по мелким кражам, – брюнет открыл шкаф, в котором все полки завалены массой папок и бумаг, порылся немного и сказал, – посиди, я сейчас.
Минут через десять вернулся и с порога:
– Да, убийство произошло второго марта за сорок минут до полуночи. Убитый – Бондаренко Степан Семёнович, семьдесят восьмого года рождения, проживал с братом и родителями. Брат его и нашёл. Убийца не он – это точно. Обвиняет одного из прокурорских близнецов, но там глухо всё. Доказательств никаких, орудие убийства не найдено. И кстати, слышал, дело закрыли уже.
