Девушка резко дёрнула бокалом над своими губами и, с досадой осознав, что спиртного внутри больше не осталось, когда она чуть прищурившись, взглянула на пустое, прозрачное дно, как-то даже встрепенулась от в один момент оживившей её мысли, а затем абсолютно бесцеремонно выпалила прямо в лицо Амидале:

- О… А ты у него сосала?

Наркоманка грубо поставила бесполезную хрустальную ёмкость на стол, абсолютно не замечая ни того, что от подобной наглости, дерзости и хамства сенатор едва не потеряла сознание от стыда и смущения, вся окрасившись чуть ли не в такой же тон, какого цвета была кожа у Асоки, ни того, что только-только вошедший в столовую с очередным подносом С-3РО тут же в шоке выронил его, в ужасе произнеся:

- О Сила, лучше бы мои слуховые локаторы этого не улавливали.

Эта наглая выходка стала последней каплей, переполнившей чашу терпения слишком спокойной Падме. Ещё какое-то время Амидала сидела в безумном шоке, застыв на месте, словно статуя, пытаясь медленно обработать информацию о том, что сие заявление от тогруты слышали не только она и золотой дроид, но и обслуживающий персонал. Но потом психика сенатора просто не выдержала. Какой бы стойкой, манерной и непоколебимой Падме ни была во всех других, даже в опасных для жизни, ситуациях, вот сейчас оставаться спокойной было просто выше её сил. И женщина сорвалась:

- Асока! Сейчас же прекрати! – строго и до безумия смущённо выкрикнула Амидала, с силой ляпнув кулаками обеих рук по столу, так что там подпрыгнула остальная часть ещё не развёрнутой посуды.

Сенатор старалась сдерживать своё негодование, так как была предупреждена Скайуокером о возможных скандалах и неадекватном поведении Тано, тем не менее, тяжёлое, нервное дыхания из-за пережитого только что публичного унижения выдавало Падме. Но та всеми силами пыталась оставаться в, более или менее, уравновешенном состоянии, отчаянно стараясь проявлять снисхождение к «болезни» бывшей лучшей подруги.

- Асока! Сейчас же прекрати! – явно обозлённая тем, что так и не получила какого-то ответа на свой пикантный вопрос, дурачливо, но в то же время, раздражённо передразнила её тогрута.

Перед глазами Тано в один момент на месте несчастной ошарашенной Падме возникла галлюцинация образа «тёмной императрицы» из её сна.

- Да, прекрати. Ты всё равно не получишь его, малолетняя извращённая наркоманка, - надменным, издевательским голосом произнесла женщина, облачённая во всё чёрное, и её громкий переливистый смех эхом отдался в голове тогруты.

- Ненавижу! – шипя выкрикнула Асока и резким движением руки столкнула на несчастную Амидалу фарфоровую тарелку, на которой лежало недоеденное сенатором горячее.

Падме взволнованно вздрогнула, абсолютно не понимая почему и зачем, казалось бы, только что спокойная подруга так поступила, от чего даже часть смущения и негодования по поводу слишком откровенного вопроса у Амидалы тут же испарилась.

- Асока, что ты такое делаешь? – в недоумении вопросила сенатор, глядя на полу обезумевшую тогруту, расширившимися от удивления глазами.

Но ту так понесло, что Тано уже и сама не помнила, что говорила. «Общаясь» то ли с настоящей Падме, то ли всё с тем же холодным, надменным и пугающим галлюциногенным образом «императрицы», тогрута ляпала всё, что хотела сказать, всё что накипело у неё внутри:

- Что, боишься замораться, … принцесса? – нагло и язвительно спросила у сенатора, Асока, - Ибо грязной ты Скайуокеру не будешь нравиться? – всё так же дерзко добавила она, активно жестикулируя руками, - А знаешь что? – вдруг подложив обе свои кисти себе под подбородок, мечтательно произнесла тогрута, растянув пухлые карамельные губы в улыбке победительницы, - А я ему нравлюсь любая. Со мной ему больше понравилось целоваться!

Как бы в подтверждение своим смелым словам, Асока уверенно ударила себя руками в грудь, преподнося эту новость Амидале так, будто была права на все сто процентов, и её высказывание было неопровержимо даже самим Энакином.

Звонкий голос Тано эхом отдался по комнате, а сенатора резко передёрнуло, как будто сильная волна тока только что прошла через всё её тело. Она чувствовала, она подозревала нечто такое, её сердце разрывалось, ревновало и негодовало по поводу возможных отношений Скайуокера с его бывшей ученицей. Но если раньше всё это были лишь домыслы, то теперь, теперь завеса правды открылась перед ней полностью – таким было первое впечатление Падме от услышанного, первый болевой шок.

Ещё несколько минут сенатор не могла прийти в себя от подобной новости и, лишь когда Асока вновь громко зашумела какой-то посудой, раздражённо из-за ломки выискивая на столе в бокалах хоть каплю спиртного, до Амидалы наконец-то дошло… Вернее, она хотела, что бы то, что дошло было правдой – Тано просто слишком напилась и несла полнейший бред. Тем не менее, несмотря на то, что Падме сейчас предпринимала очередную, последнюю и самую отчаянную попытку верить мужу и его любви, а не жестоким, красноречивым фактам, слова тогруты её сильно задели и оскорбили, все сказанные бывшей подругой слова.

- С меня хватит! – резко подскочив с места и стряхнув со своего шикарного, но теперь уже безвозвратно испорченного «королевского» платья остатки еды, твёрдо заявила Амидала, - Я ухожу!

Женщина сделала всего лишь шаг в сторону от стола, а потом, потом началось невообразимое…

- Да утри свои слёзки и иди опять накачайся, жалкая подстилка для чужих мужей! Ты как была никем, так и останешься никем и никогда не сможешь завязать – ничтожная наркоманка! – «тёмный» образ из ночного кошмара Асоки вновь вмешался в ход событий, и не просто вмешался, он указал Тано на правду, которую она не могла принять, вынести, стерпеть.

Очередное громкое и до боли ненавистное ей слово «наркоманка», очередное порицание и недоверие к её силе воли, очередное издевательство над её чувствами, пусть даже и воображаемого «призрака» соперницы, довели тогруту до исступления. И она совсем слетела с катушек.

Асока уже не разбирала, где были галлюцинации, а где реальность, не видела и не слышала ничего вокруг, её сердце, её душу, её мозг заполнили отчаяние, ненависть и слепая ярость. И Тано просто взбесилась.

- Куда это ты собралась?! – оглушительно рявкнула она, - Я ещё не всё сказала! – резко хватая Падме за широкий рукав роскошного платья, тогрута с силой дёрнула её обратно, - Сейчас ты у меня за всё получишь!

Потребовалось всего пару мгновений, и обезумевшая от собственной злобы хищница, прыгнула на сенатора, словно на свою добычу во время охоты на Шили. Изъедаемая болью, гневом, яростью, Асока со всей силы молотила кулаками туда, куда только попадала, так и жаждя вцепиться в красивое личико соперницы своими острыми ногтями. Тано шипела, угрожающе демонстрируя её белоснежные клыки, и трепыхалась, избивая бывшую лучшую подругу, при этом грубо и бесцеремонно потроша необычную причёску Падме и раздирая в клочья дорогущее новомодное платье.

Видимо, у жены Скайуокера сработал инстинкт самосохранения, активно подпитываемый гневом из-за столь длительно накапливаемой и скрываемой ревности, потому как та тоже в долгу не осталась. Весьма успешно отбиваясь от ударов, наносимых ей Асокой, Амидала, пожалуй, впервые в жизни сражалась как разъярённая самка какого-то галактического хищного монстра, тоже стараясь, в пылу злобы причинить Асоке как можно больше боли: била кулаками, царапала ногтями, драла одежду и рвала за лекку, - пока несчастный 3РО лишь в панике наворачивал круги, около катающихся по полу соперниц и испугано, насколько это вообще было возможно для дроида, бормотал нелепости, вроде - «Спасите… Помогите… Что же делать?».

Эффектная «кровавая» драка продолжалась бы ещё довольно долго, пока одна из «разъярённых самок, не поделивших самца» не победила бы вторую, вероятнее всего, просто изуродовав и придушив на месте, если бы в потасовку хозяек не вмешались слуги. Двое наиболее смелых официантов, обслуживающих обед в квартире сенатора - тви`лек и тот же родианец, которого шкумтила за рукав тогрута, с огромным трудом разняли вцепившихся друг в друга мёртвой хваткой Асоку и Падме, чем, кстати, соперницы были очень недовольны.