Энакин не часто прибегал к ругательствам, в конце концов он больше не был простым рабом с Татуина, вращавшимся не в самых лучших кругах, но когда эмоции переполняли его, подобные словечки как-то сами вплетались в разговорную речь. Скайуокер полагал, что если он выскажется относительно произошедшего в достаточно грубой форме, до Асоки дойдёт хотя бы маленькая доля понимания того, какой опасности она себя подвергала. Но, увы, попытка ответить агрессией на агрессию тогруты вызвала лишь новую волну неконтролируемого поведения юной наркоманки. Подойдя поближе к своему мастеру, настолько, что он мог слышать, как бьётся её взволнованное сердце, девушка дерзко взглянула Энакину в глаза и огрызнулась.

- Ну, и что?! Какое вам вообще дело?! Или, может, вы хотели присоединиться, а учитель?! – абсолютно потеряв контроль над тем, что делает и говорит из-за переизбытка эмоций и дурманящего разум вещества, что Тано приняла совсем недавно, в ответ заорала тогрута, с особо язвительной интонацией выделив последнее слово.

В её репликах читалась некая озлобленность и обиженность на Энакина непонятно за что. Впрочем, уловить характер интонации предложений произносимых Асокой, Скайуокер так и не успел. Потому как то, что сделала Тано дальше, абсолютно не укладывалась ни в какие нормы и рамки приличия.

Как бы в подтверждение своим словам о том, что мастер хотел присоединиться к пьяным извращенцам, будто сошедшая с ума Асока резко положила одну из своих рук туда, куда бы ну, ни в жизни не осмелилась даже подумать положить, будь она в нормальном, трезвом состоянии. А именно ниже пояса своему учителю. После чего залилась безумным, издевательским смехом.

Абсолютно не ожидав, что милая, скромная доселе Асока сделает нечто подобное, да ещё посреди улицы, при огромном количестве свидетелей, Энакин как-то даже смутился и замер на мгновение, не зная, как ему следовало реагировать на подобную наркоманскую выходку, одновременно чувствуя, как на щеках проступает лёгкий румянец смущения. Он был явно сбит с толку и словами Асоки и тем, что в данный момент творила она. Гнев и ярость на несколько минут куда-то улетучились уступая место безмолвному бездействию, но, спустя совсем ничего, Скайуокер наконец-то пришёл в себя.

Выходка Асоки была настолько дерзкой, настолько безрассудной, что до Энакина наконец-то дошло: с ней было абсолютно бесполезно разговаривать в данный момент. Наркотик так сильно затуманил её разум, что Тано вряд ли вообще понимала, что и кому говорит и, уж тем более, что делает. Следовало действовать более решительно, а именно применить физическую силу и просто уволочь свою бывшую ученицу отсюда, а потом привести её в сознательное состояние, если в ближайшие пару часов это вообще представлялось возможным.

Резко и грубо убрав руку Асоки оттуда, где она пребывала всё это время, тем самым показывая, что он не поддался на провокацию, Энакин зло приказал:

- Пошли домой!

Его механические пальцы опять больно впились в запястье бывшего падавана, и мастер потащил девушку за собой, на этот раз не позволяя ей особо тормозить движение.

Явно разочарованная тем, что её пошлая шуточка, направленная на то, чтобы оскорбить и задеть бывшего учителя, не удалась, Асока пуще прежнего стала сопротивляться.

- Нет, я не хочу домой, я хочу развлекаться! Отпусти меня, отпусти меня сейчас же, старый извращенец! – упрямо визжала она, всеми силами упираясь ногами в землю.

Продолжая скандалить, вырываться, вести себя абсолютно неконтролируемо и недостойно, Тано надеялась, что новая порция оскорблений в адрес Энакина всё же заставит его остановиться и выполнить требования юной тогруты, то бишь отпустить её, оставив в покое и абсолютном одиночестве. Однако не тут-то было. Услышав очередную язвительную фразочку, так смело брошенную девушкой ему, Скайуокера аж всего перекосило. Это он-то был извращенцем, после всего произошедшего? Да ещё и старым извращенцем?

Слова неадекватной тогруты эхом отдались в голове генерала несколько раз, лишая Скайуокера последних остатков терпения. Энакин едва удержался о того, чтобы не поддаться так и рвущейся наружу тёмной стороне силы. С трудом подавив невольное желание навредить наглой девчонке, мастер раздражённо подхватил свою бывшую ученицу на руки и, небрежно перекинув через плечо, поволок вдоль по улице.

Оказавшись в весьма неудобном положении, Тано с ещё большим возмущением продолжила копошиться, резко дёргая болтающимися в воздухе ногами и с силой колотя джедая руками по спине. Она вопила, брыкалась, вырывалась, требовала её отпустить. Но Энакина это уже мало волновало. Главное, что теперь он мог без труда увести, а точнее унести её отсюда, с нижних уровней Корусанта.

Пройдя несколько метров по небольшому переулку, Скайуокер внезапно осознал, что новый адрес жилища Асоки был ему неизвестен. В конце концов, не к себе же домой он должен был волочь абсолютно накачанную бывшую ученицу. Вот Падме удивилась бы такому сюрпризу. К счастью генерала, на глаза ему вдруг попалась небольшая дамская сумочка, небрежно свисающая с абсолютно беспомощно барахтающегося на плече, тела Асоки. Конечно, шарить по карманам, тем более карманам девушки, было верхом дурного тона, но ситуация как-то обязывала. Быстро запустив руку в недра хранилища дамских секретов, Энакин извлёк оттуда нечто на подобии удостоверения личности. И наспех прочитав адрес, погрузил Асоку в свой спидер. С изумлением осознавая, что квартира Тано находилась где-то на среднем уровне Корусанта, в весьма и весьма небогатом районе, чуть ли не граничащим с нижней частью города.

Путь до скромного жилища Асоки оказался не таким уж и долгим. Хотя это куда меньше удивляло нежели страшный пошарпанный вид самого здания, впрочем, мало чем отличающегося от всех остальных грязных строений на небольшой улочке, где предположительно должна была находиться квартира тогруты. Энакин поначалу даже решил, что он просто ошибся, его ученица, в прошлом отличный воин и подающий большие надежды падаван, не могла жить в таких неприглядных трущобах. Но перепроверив удостоверение, Скайуокер с ужасом убедился, что это точно было здесь.

Припарковав спидер, Энакин вновь подхватил неустанно брыкающуюся и ругающуюся на него Асоку и вошёл внутрь сомнительного строения, едва не столкнувшись в узком коридоре с каким-то толстым зелёным инопланетянином весьма и весьма неопрятного вида.

- Что опять накачалась, мелкая паразитка? – бросив озлобленный недовольный взгляд в сторону Тано, бесцеремонно спросил незнакомец, являющийся многострадальным соседом Асоки по этажу, который всем своим видом давал понять, как сильно он устал от наркоманских дебошей девушки по ночам.

Новость о том, что Асока приходила в это ужасное место как к себе домой, бушевала и скандалила с соседями, но что самое страшное принимала наркотики систематически, причём, как понял Энакин, достаточно длительное время, окончательно повергла Скайуокера в шок. Да, он видел, как выглядела и вела себя тогрута сегодня, да догадывался, что она не в первый раз была под кайфом, но чтобы это вошло в привычку… А может даже уже и переросло в полноценную зависимость… Нет, такую реальность он просто не мог принять. Это было страшно, ужасно, немыслимо. Это было просто невообразимо. И настолько поразило Энакина, что он даже не сразу нашёлся, что ответить препротивному соседу. Впрочем, и отвечать тут было нечего. Огромным усилием воли постаравшись отбросить ужасающие мысли прочь, мысли о том, что его юная милая добрая ученица, изо дня в день собственными руками ломала свою жизнь и нещадно губила себя, употребляя наркотики, Скайуокер вернулся в реальность. Всё указывало на то, что самые страшные его ожидания были правдой, но генерал просто не хотел в это верить, отказывался принимать такую данность, хватаясь за последние крохотные крупицы надежды на то, что он ошибался. Энакину было куда проще принять то, что он просто сделал неправильные выводы, нежели то, что его, его ученица чуть меньше чем за год скатилась до обычной наркоманки, а он всё это время просто бесцельно торчал на войне, даже не удосужившись убедиться, что с ней всё в порядке. Из последних сил отрицая страшную реальность, Скайуокер подошёл к зелёному гуманоиду чуть поближе. Похоже, недовольный сосед хотел сказать что-то ещё, но говорить с ним дальше не имело никакого смысла.