Безмолвно наблюдая за всем тем, что делала и говорила Асока в данный момент, как сильно она переживала, казалось, пустяковую и совсем не её вину, как отчаянно она пыталась бороться с зависимостью, которая была в десятки раз сильнее её, Энакин вдруг почувствовал, как его сердце растаяло. Нет, он не мог оставаться к Тано просто холодным, безразличным и безучастным, что бы она там ни сделала, он просто не мог вести себя с ней отстранённо и грубо. Он любил её, любил очень сильно и искренне, и эта любовь буквально взывала ко вполне естественным желаниям - заботиться, защищать, оберегать.
Тогрута продолжала рыдать, трясти перед Скайуокером охапкой наркотиков, клясться завязать и умолять о прощении, которое она, видимо, не надеялась никогда получить, и генерал уже просто не мог на это смотреть. Уверенно сдвинувшись с места, Энакин приблизился к девушке и… В один момент крепко обнял её за плечи, заботливо прижимая к себе и одновременно заставляя замолчать и утихомириться.
- Ничего страшного, - с губ его слетели относительно лживые слова, ведь порез на голове джедая, действительно был вещью серьёзной, но по сравнению со здоровьем и благополучием любимой ученицы он не значил ровным счётом ничего, - Я уже простил, - коротко добавил учитель, чуть крепче прижимая к себе ошеломлённую его поступком, в одну секунду заткнувшуюся и со стеклянным взглядом роняющую на пол наркоту Тано, - Лишь бы только ты держалась.
С серьёзным выражением лица и абсолютно без каких-либо неоднозначных мыслей, Скайуокер чуть наклонил голову и прижался щекой к так сильно нуждавшейся в нём сейчас Асоке, а на глазах его едва не проступали слёзы. Но генерал держался, сам держался, чтобы не показывать бывшему падавану слабину, чтобы та даже не догадывалась сколь сложна и печальна была истинная ситуация с ней. Джедай хотел, дабы у Тано ещё осталась надежда, надежда, которая смогла бы питать её дальнейшие силы на крайне трудную и неравную борьбу с зависимостью, раз уж она действительно решила бросить.
Рука Энакина легко скользнула вверх, и в ней тут же сверкнул такой знакомый, такой, пусть и по-разному, но много значащий для них обоих предмет. Стараясь особо сильно не тревожить едва-едва притихшую тогруту, Скайуокер мягко и заботливо надел на одно из её тонких запястий позолоченный браслет с маячком.
- Вот, ты потеряла, - почти полушёпотом произнёс он, продолжая крепко прижимать к себе Асоку второй рукой так, как будто если бы он хоть на миг ослабил хватку, та ускользнула бы от него навсегда, словно песок сквозь пальцы, - Больше никогда его не снимай.
Слова бывшего мастера эхом отдались в голове всё ещё ошеломлённой тогруты, она навредила ему, она причинила ему боль, она предала его, а он даже не злился, не злился, не кричал, не ненавидел, а просто мягко и любяще обнял её, выразив со своей стороны лишь тепло и заботу. От этого Тано вдруг стало стыдно, в миллиард раз более стыдно, чем было до того. Её трясущиеся оранжевые кисти совсем ослабли, и тогрута медленно выронила на пол всю оставшуюся охапку наркотиков, что ещё была у неё в руках. Грубо наступая на деформирующиеся у неё под ногами дозы дури, девушка пуще разрыдалась, просто залилась слезами вины и благодарности, а затем тоже крепко-крепко обняла Энакина, вкладывая в эти действия все свои сожаления, всю свою любовь. Ради Скайуокера она была готова на всё, ради его чувств и его прощения. И Асока не врала, она действительно твёрдо решила отказаться от наркотиков, лишь бы только больше никогда не причинять ему боль, лишь бы только никогда больше не навредить ему!
Со дня возвращения тогруты домой прошло ещё несколько суток. Тано была верна своему обещанию до изнеможения. Она держалась, несмотря на то, как тяжело и даже мучительно это было для неё. Первым делом после того, как наркоманка получила абсолютно нежданное, но такое заветное прощение Энакина, тогрута безжалостно избавилась от всех доз, что только смогла найти. Она с остервенением сама рвала, буквально потрошила косячки, выбрасывала таблетки, высыпала порошок и смывала в раковину все те остатки КХ-28, что приволокла с собой из последнего загула. Покончив с наркотиками девушка даже от упаковок от них избавилась, бросив в измельчитель мусора, чтобы ни малейшего соблазна у неё больше не было. После этого, смело, абсолютно не задумываясь, поудаляла все имеющиеся в коммуникаторе номера барыг и наркоманов, всякие Хмыри, Дрыщи, Розовые и Головоноги канули в небытие раз и на всегда. А затем, затем была борьба, долгая и трудная психологическая борьба самой с собой, со своим вторым я и собственным изнемогающим от ломки телом. Но Асока всегда была сильной духом, и она справлялась. Энакин помогал ей как мог. Хоть и не всегда делал то, что требовалось, и не всегда понимал состояние бывшей ученицы, но всеми силами старался быть рядом с ней, поддерживать её, и, казалось, дела пошли на лад. Хотя в первое время тогрута отчаянно боялась выходить из дома. Девушке чудилось, что если у неё не будет постоянного доступа к наркотикам, то держаться окажется проще, но это было и глупо, и бессмысленно. Ломка не становилась меньше, где бы не находилась Асока. И со временем Скайуокер всё же уговорил бывшего падавана выходить на улицу, правда, предварительно поклявшись той, что будет контролировать её, не оставит без внимания ни на минуту, и Тано доверилась ему, ведь кому, как не ему она всегда могла доверять больше жизни.
Время шло. И со стороны начинало казаться, что бывшая наркоманка действительно идёт на поправку, а зависимость под сильным и несломимым напором её воли, питаемой безграничной любовью и нереальным чувством вины, отступает. Этому были рады и Энакин, и сама Асока. Казалось, жизнь начинала налаживаться и постепенно возвращаться в своё русло. Теперь оставалось только ждать, а дальше… Ни Скайуокер, ни Тано по сути не знали, что будет дальше, и отчаянно старались избегать тревожных мыслей о том, что потом им обоим придётся принимать какое-то решение, решение опять изменящее жизнь, каждый своё решение. И бывшие мастер и падаван усиленно пытались гнать сие трудные мысли, так как были не готовы понять, что следовало делать с их судьбами потом, стараясь лишь убеждать себя в том, что момент для этого наступит ещё не скоро, а пока нужно радоваться тому что есть.
Энакин не хотел вновь бросать Асоку, теперь уже в крайней степени опасаясь того, что с Тано действительно могло случиться что-то серьёзное, но и понимал, что оставаться рядом с ней и дальше он просто не должен был. Во-первых, потому, что у Скайуокера была Падме, а, во-вторых, потому что ни коим образом не мог позволить развиться ещё сильнее невольно появившейся, и так слишком запретной любви между ними с тогрутой. Асока же тоже начинала осознавать, что, рано или поздно, как только история с её зависимостью закончится, бывшему учителю придётся уйти. И кажется, она уже постепенно смирялась с этим. Чувство вины Асоки перед Энакином было настолько сильно, что она теперь считала вполне справедливым наказанием то, что однажды он покинет её навсегда, вернувшись в объятья своей жены.
«И пусть, пусть хотя бы он будет счастлив. Я и так принесла слишком много страданий ему», - про себя думала Тано, каждый раз, когда взгляд тогруты невольно касался измучанного её же наркоманией любимого.
И вроде бы ситуация постепенно начинала разрешаться сама собой, если бы однажды всё внезапно не изменил «звонок» из ордена джедаев. Энакина посылали на очередную миссию, от которой он просто не мог отвертеться. Задание было очень важным для Республики и достаточно сложным, но что самое худшее – для выполнения этой миссии Скайуокер непременно должен был покинуть Корусант. А он не мог. Или всё-таки мог?
У генерала не было слишком много времени на сборы перед отправлением, и джедаю предстояло как можно скорее решить, что предпринять по отношению к бывшей ученице, ведь он видел, что та ещё не готова была остаться совершенно одна, без чьей-либо помощи и поддержки. Находясь в абсолютно безвыходной ситуации Энакин уже было придумывал безумные планы, чтобы проигнорировать задание или взять Тано с ним, только бы не бросать её в полном одиночестве, как помощь пришла сама собой. После многочисленных событий, произошедших между ними с мужем ранее, Падме, казалось, стала более понятлива и лояльна по отношению к ситуации, которая складывалась между бывшими мастером и падаваном, и как-то недвусмысленно, искренне дала понять, что она готова оказать Скайуокеру и Тано любую помощь и поддержку. Чем столь удачно воспользовался генерал.
