«Что же, что же ещё я такого натворила? Не помню… Может ничего? Но тогда почему же меня так мучает чувство вины?» - усиленно пыталась прояснить тайну, покрытую мраком, она, медленно приближаясь к дому, где теперь обитала Тано.

Увы, тогрута уже не могла восстановить в сознании всех деталей своих буйных похождений, однако одно знала точно - КХ-28 слишком сильно завладел её жизнью, заставляя всё ниже и ниже опускаться, опускаться до поступков, которые Асока не думала и не хотела совершать, и с этим нужно было что-то делать, как и с тяжёлой болезненной безответной любовью, из-за которой, собственно, она и бежала в мир наркомании и развлечений. Вот только Тано не знала что. С одной стороны, она теперь чувствовала, что наркотик действительно тёмными сапфировыми пятнами расползается по её жизни, как по тому снежно-белому свадебному платью, поглощая Тано, полностью ввергая во тьму, с другой же стороны она понимала, что без какой-либо помощи и вмешательства не сможет пережить все те страдания, все те пытки, что уготовила ей Сила, позволив влюбиться в Энакина, она просто не сможет подавить в себе, задушить, изничтожить чувства, что корнями вросли в её юное, нежное, многострадальное сердце.

«Так что же мне делать?» - мысленно задала вопрос тогрута прежде, чем трясущимися руками открыть входную дверь и войти внутрь собственной квартиры, где её, к огромному сожалению девушки, уже ждали.

После той, буквально постыдной драки с Асокой Энакин пришёл в себя не сразу, разбитая голова заживала плохо, а на следующий день ещё сильнее болела даже чем в первые часы после удара, но Скайуокер мужественно терпел, как, впрочем, и любое другое обычное для него ранение.

Плохо выспавшись из-за всех в один момент навалившихся на него бед и проблем, Энакин поднялся рано утром и с тяжёлым сердцем направился в «увлекательнейшее путешествие» по многочисленным притонам и лавкам скупки драгоценностей, которые только знал на Корусанте, в поисках своего обручального кольца. Одно лишь радовало его, Падме, как всегда, такая милая, добрая, любящая жена, простила своего «провинившегося, побитого ранкора», и он, ни в коем случае, не должен был больше подвести её, не должен был больше потерять её доверия. Хотя, у генерала был ведь и ещё один маленький секрет от супруги, тот самый злосчастный поцелуй, о котором он просто должен был, обязан был рассказать ей, как можно скорее, но только не в купе с новостью о потерянном обручальном кольце.

К огромному сожалению джедая, найти своё свадебное украшение он так и не смог, хотя и очень долго общался со всеми этими наглыми бандитскими, воровскими рожами. Скайуокер не знал куда и кому именно «загнала» его обручальное кольцо Асока, но, потратив на его поиски множество долгих часов, в гневе осознал, что не увидит их с Амидалой символ вечной любви уже никогда. Тем более, что от бесцельного «скитания» по нижним уровням Энакина вдруг оторвал вызов в орден, от чего день не стал ни на грамм лучше.

Далее следовало унизительное появление в храме джедаев с разбитой головой, очередное выслушивание нравоучений Винду, тактично-молчаливый, но в то же время любопытный взгляд на его рану на лбу Кеноби и какое-то дурацкое, бесполезное задание, от которого Скайуокер отказывался, как только мог, в силу того, что отчаянно порывался хоть и тщетно, но всё равно идти искать его бывшую ученицу. Однако совет был непреклонен, пришлось, скрепя зубами, его выполнять. И тем не менее, мысли генерала были где-то далеко-далеко от этой миссии, наверное, потому его ждал очередной провал.

Сотню раз гневно выругавшись всеми знакомыми ему татуинскими матами, Скайуокер быстро доложил о результате задания в орден, только бы отвязались, и тут же направился рыскать по всем этим Джедайским мечам и Нежным сиськам, где его уже хорошо знали и чуть ли не принимали за своего.

Вот так бесцельно потратив ещё несколько длительных часов его жизни, генерал вернулся домой к бывшей ученице в надежде, что та каким-то чудом окажется там, но потерпев очередную неудачу и чувствуя, что у него уже не было ни моральных, ни физических сил самому наводить порядок у Асоки в квартире в пятисотый раз, решил-таки вызвать дроидов-уборщиков. Остальные несколько дней пролетели для избранного так же.

Поняв, что искать Тано, кольцо и лишний раз показываться на глаза джедаям в ордене было и бессмысленно, и как-то уж абсолютно неприятно, Энакин решил просто дождаться тогруту в её жилище. Нет, бездействие его ничуть не успокаивало, а, как раз наоборот, ещё сильнее нервировало с каждым новым проходящим часом в отсутствии девушки, но что ещё мог поделать Скайуокер, разве что кроме того, чтобы торчать в её грязном захудалом домишке и нервно метаться по пустым комнатам с коммуникатором в руках, в ужасе ожидая нового звонка от какой-нибудь перекачанной тви`лички. К счастью генерала их не было. Хотя, не было и самой Асоки.

Джедай уже было отчаялся, что Тано после всего того, что было здесь ранее, вообще захочет вернуться домой, если, конечно, сможет, от чего, с самыми страшнейшими предположениями, что тогруты просто нет в живых, порывался позвонить в полицию, чтобы объявить её в розыск, когда дверь квартиры, внезапно, открылась и, увидев грязную, оборванную, накачанную, но целую и невредимую Асоку, Энакин с облегчением вздохнул.

Девушка же привычно вошла в собственную квартиру и, заперев за собой дверь, недовольно-хмуро взглянула на бывшего учителя. Тогрута и хотела было сказать что-то по поводу того, какого хатта он до сих пор ошивался здесь, однако моментально проглотила все резкие слова и ругательства, лишь её взгляд невольно скользнул по его изувеченному лицу.

Да, на глаза Асоке первым делом попалась небольшая, но достаточно неаккуратная и глубокая рана на лбу у её возлюбленного, от чего все возмущения и пререкания тут же были позабыты. Лишь завидев сие «украшение» на Энакине, внутри Асоки вдруг что-то перевернулось, и старые неприятные и болезненные воспоминания неконтролируемой волной стали возвращаться к ней, вместе с одолевающими её одновременно чувствами ужаса, волнения и желания проявить трепетную заботу по отношению к Скайуокеру.

Не переставая завороженно смотреть на плохо заживающий порез на лице генерала, ещё одну метку, что останется с ним на всю жизнь, Тано испуганно и крайне нерешительно спросила, заикающимся от шока и постепенного осознания собственной причастности к этому повреждению голосом:

- Тебе больно?

Не сразу поняв о чём именно говорила тогрута, но уловив её встревоженный взгляд на себе, генерал, всё же, догадался, что девушка имела ввиду, и спокойно решил отшутиться.

- Щекотно, - слегка ехидно ухмыльнувшись, джедай деловито сложил руки на груди, вероятно, ожидая от бывшей ученицы каких-то объяснений о том, где она была и что делала все прошедшие дни, но тогруте было явно не до того, столь сильно поглотило её невероятное зрелище.

Мгновенно сорвавшись с места, девушка быстро приблизилась к Энакину и аккуратно, нежно коснулась глубокой, всё ещё болящей раны рукой. Её мягкие пальчики легко прошлись по неровному, только-только начавшему затягиваться порезу на голове Скайуокера, заставляя последнего неявно морщится от неприятного ощущения, а в душе Асоки в это время дикое, острое чувство вины, оставляло куда более сильный и глубокий порез, порез, который никогда в жизни не заживёт, ведь тому, что Тано сделала не было никакого прощения.

Вместе с молчаливым, но таким многозначительным, эмоциональным касанием к изувеченному лицу возлюбленного к тогруте вдруг вернулись все воспоминания той злосчастной ночи. И девушку буквально поглотили обжигающие, словно языки чёрного пламени, чувства стыда и вины. Сейчас, лишь сейчас, до конца сообразив, что так отчаянно пыталось скрыть от неё собственное сознание, и за что столь болезненно мучала её совесть всего пару минут назад, тогрута вдруг поняла весь ужас произошедшего, от чего по всему её худощавому хрупкому телу пробежала дрожь, дрожь шока и отвращения к самой себе.