- Асока!.. Асока, вернись!.. – отчаянно крича ей какие-то абсолютно бесполезные фразы вдогонку, Скайуокер с расшибленным лбом выбежал на лестничную площадку, где с ещё более унизительным видом стал лишь свидетелем того, как находящаяся в неадекватном состоянии девушка окончательно скрылась из его поля зрения.
Алые струи крови тёплыми ручейками продолжали литься по лицу генерала, но он, всё ещё пребывая в лёгком шоке и волнении от только что произошедшего, несколько последующих минут стоял в темном узком коридорчике, уже бесполезно и бесцельно наблюдая за пустотой, где в последний раз его взгляд уловил Тано, и одновременно ощущая, как на смену подпитываемому адреналином безразличию приходит гнев.
Лишь спустя какое-то время, когда до разума Скайуокера окончательно дошло, что ученица для него потеряна безвозвратно, генерал, наконец-то, решился сдвинуться с места и пойти обратно в квартиру к юной наркоманке. У Джедая ещё оставался шанс, один крохотный, но верный шанс, найти её при помощи маячка, и теперь все мысли Энакина были поглощены лишь этим намерением.
Быстрым шагом возвращаясь обратно в «апартаменты» тогруты, Скайуокер встретился лицом к лицу с толстым зелёнокожим соседом-гуманоидом, который так не вовремя вышел на площадку покурить.
- Э… Братан, у тебя кровь, - тут же завидев разбитую рожу генерала, не постыдился прямо в глаза ему заявить даже потерявший от любопытства весь интерес к дешёвому куреву и ткнувший пальцем перед собой мужчина, что вызвало ещё большое раздражение у итак натерпевшегося за последние дни джедая.
- Знаю! – только сейчас почувствовав на лбу ощущения от текущей алой жидкости и зло смахнув багряные капли с головы, грубо огрызнулся Энакин, стараясь поскорее скрыться за дверями квартиры Асоки, чтобы ещё хоть не объясняться с этим идиотом.
Нужно было быть совсем дебилом, чтобы думать, что Скайуокер мог и не подозревать о расшибленной голове. Но ругаться с соседом сейчас не хотелось. Было совсем не до того.
Вновь оказавшись в грязном, захудалом жилище бывшей ученицы, которое вопреки их с ученицей общим стараниям его надраить как следует, опять было похоже на хаотичную свалку, генерал стал искать небольшой приборчик слежения, чтобы узнать, куда направилась Асока. Однако тут же понял, что это было абсолютно бесполезно. Юрко бегая взглядом по комнате, Энакин невольно наткнулся глазами на то, что расстроило и разозлило его до глубины души окончательно и бесповоротно. Внезапно для самого себя среди осколков и хлама Скайуокер вдруг заметил валявшийся на полу, абсолютно ничуть не пострадавший золотистый браслет Тано с красными камнями. Видимо, в бурной потасовке украшение как-то нечаянно слетело с довольно исхудавшей руки девушки. Но волновало генерала сейчас не то, как и почему аксессуар оказался на полу, а то что теперь он точно никак не сможет ни отследить, ни вообще найти Асоку. И это не столько уязвляло ущемлённую до предела гордость джедая, сколько до глубины души ужасало его мыслями о возможных непоправимых последствиях.
Страх за глупую, ненормальную тогруту, боль от разбитой головы, злоба и ненависть от собственной никчёмности, безысходности, неудачи, так сильно захлестнули Энакина, что все его старания держаться спокойным и непоколебимым в один момент пошли прахом. Резко растопырив пальцы обеих отставленных в стороны, аж трясущихся от негодования рук, Скайуокер послал в первые попавшиеся близлежащие предметы такую волну Силы, что, не выдерживая давления, стеклянные дверцы шкафов, оставшаяся нетронутой посуда и другие наименее прочные вещи стали разлетаться в дребезги. Ярость Энакина была просто непомерной, и он старался излить её круша остатки того, что не успела разбить или сломать до него Асока.
Лишь, когда негативные эмоции окончательно отпустили Скайуокера, тот абсолютно беспомощно опустил руки и отдышался. Несмотря на все его старания и хорошие, и плохие деяния, бывшая ученица всё равно сбежала от мастера, сбежала качаться наркотиками, сама по глупости причинять себе вред, хотя, возможно, в какой-то степени сегодня генерал причинил своей подопечной куда больше вреда, чем злосчастный КХ-28, и у тогруты было на это полное право… В любом случае, сейчас джедай уже ничего не мог сделать. Он чувствовал своё абсолютное бессилие перед зависимостью близкого человека и полную беспомощность, как в данной ситуации, так и вообще. К тому же у Энакина, помимо задачи остановить Асоку от приёма вредоносных препаратов были ещё и другие проблемы, а точнее, всё больше и больше появлялись по мере этой истории. Например, проваленная миссия, разбитая голова и, конечно же, грандиозная ссора с Падме.
Понимая, что сегодня для Асоки Скайуокер уже ничего не мог сделать, ему оставалось лишь нервно ждать возвращения глупой тогруты и каждую секунду молить Силу, чтобы с наивной ученицей так ничего и не случилось, пока она нагуляется где-то в барах и клубах, Энакин тяжело вздохнул, и пошёл обрабатывать собственную рану на голове, прежде чем вернуться домой к Амидале. Теперь ему предстояло объяснить ей и ещё и это. Если, конечно, после испорченного свидания жена вообще стала бы с ним разговаривать. И генерал её в этом не винил. Падме была права, абсолютно права во всех смыслах и во всех своих обидах и претензиях, особенно после того, что произошло между ним с Асокой сегодня. Джедай не только предал любимую супругу на деле, но и изменил ей в чувствах, ведь он теперь отчётливо понимал, что любил Тано, не как ученицу, не как сестру, а как до этого всегда любил свою жену, как женщину.
Энакину не понадобилось много времени для того, чтобы привести себя в порядок и добраться до дому. Поначалу по пути он хотел заскочить в парочку дорогих магазинов и купить для Падме лучшие цветы и украшения, жена явно заслуживала его самых искренних извинений, особенно теперь, когда он действительно миллион раз был перед ней виноват. Однако дикая головная боль, продолжающая слегка кровоточить через наклеенный пластырь рана и осознание того, что единственная и неповторимая супруга заслуживала куда более приемлемых и красивых ухищрений в качестве признания его ошибок, остановили Скайуокера от глупых и нелепых затей как-то грязно, грубо, хило завалиться к любимой с веником и подарком сегодня. Генерал твёрдо для себя решил, что перед Падме он извинится завтра, как следует извинится, если она пожелает насмерть расшибётся, достанет для неё звезду с неба, сделает всё, чего достойна Амидала ради её прощения, но это будет завтра. А сегодня, он допустит последнюю ошибку в своей жизни и по отношению к Падме, и по отношению к Асоке, и завалится домой словно безмозглый, заляпанный кровью побитый ранкор, стараясь вообще не попадаться любимой на глаза, ибо не достоин.
К счастью или не счастью Энакина, все его надежды и планы опять сорвались, и столкновение с Падме всё же оказалось неизбежным. Выйдя из собственной комнаты по непонятным причинам, Амидала невольно, а может и специально, встретилась со своим супругом в гостиной. Завидев её, Скайуокер ощутил себя ещё более неловко. Сейчас он готов был провалиться под землю от чувства вины и стыда, теперь уже дико сожалея, что не приволок с собой хоть какой-то самый задрыпанный «веник», чтобы хоть немного задобрить жену перед завтрашними грандиозными извинениями и как-то смягчить «явление побитого ранкора в берлогу». Но этого всего и не понадобилось, как не понадобилось и каких-то заискиваний перед справедливо обиженной женой вообще.
Падме умела злиться на Энакина или кого-то ещё, но это длилось совсем не долго. По мнению генерала, она была такой доброй, милой, нежной, просто «ангелом», как всегда именовал её джедай, что не могла не простить, не простить кому бы то ни было что угодно, а, тем более, не простить своего возлюбленного, и, тем более, в таком жалком побитом виде.
Лишь только Амидала узрела заклеенную, кровоточащую рану на лбу Энакина, её сердце мигом растаяло, и спокойное безразличие статного сенатора тут же сменилось волнительным, мягким, тёплым и нежным беспокойством за родного и близкого человека. С таким видом, как будто Скайуокер сейчас умирал у неё на глазах, Падме быстро подлетела к нему и испугано спросила, легко, чтобы не причинять боль, коснувшись порезанного лба:
