- И в этом наряде ты собиралась выйти на люди? – громко рявкнул джедай, мощно тряхнув тогруту за плечо, - Чтобы какой-то извращенец одним движением сорвал его с тебя и поимел прямо на месте? – Энакин уже был так зол, что и сам не обращал внимание на то, что нёс, в голове его хаотично мельтешили разные гневные мысли и пугающие, ужасающие воспоминания о бомжах, и фантазии о том, что могли сделать с юной девочкой какие-то другие извращенцы, - Нет! Ты не будешь носить проститутские наряды! Не будет этого! Ты слышишь, не будет никогда!
Буквально выкрикнув сии слова так, что они эхом отдались по всей ванной комнате и, наверняка, их отчётливо слышал толстый сосед за стенами квартиры, Скайуокер со злостью и ожесточением принялся портить наряд тогруты. Грубо и небрежно хватаясь пальцами за первые попавшиеся части платья, Энакин безжалостно рвал на куски злополучный наряд, при этом стараясь действовать так, чтобы одеяние Асоки оказалось непригодным к восстановлению и дальнейшему ношению, однако могло достаточно прикрывать её небольшие прелести, видеть которое генерал абсолютно не намеривался.
Слыша звук разделяющейся на части ткани, Тано тоже не стала бездействовать. Этот наряд очень дорого её обошелся, ценой почти в целую дозу. Но она, как и любая девушка, тем более, никогда красиво и шикарно не одевавшаяся, просто не смогла устоять перед таким обворожительным платьем. Да оно было пошлым и даже развратным, но тогруте уже давно надоело чувствовать себя скромной маленькой девочкой, ей хотелось, наконец-то, побыть женщиной, взрослой и соблазнительной, может, тогда Энакин или кто-то другой наконец-то обратил бы на неё внимание. Вот только первый выход в свет в своём наряде Тано видела совсем не так, и реакция Скайуокера должна была быть на него абсолютно иной.
- Ты испортил мне платье! Ты знаешь, сколько оно стоило? Прекрати, сейчас же прекрати! Отпусти меня, мне больно! – ещё более разгневанно и решительно стала орать и отбиваться тогрута, то пытаясь посильнее ударить своего обидчика, то прикрыть относительно оголяющиеся части собственного изящного тела, - Я уже взрослая, и это совершенно не твоё дело! Как хочу, так и одеваюсь! Где хочу, там и показываюсь в нём! И пусть ко мне пристают другие! Не всем же быть такими бесчувственными мужланами как ты!
Из-за переизбытка эмоций Тано, похоже, уже тоже плохо соображала, что и кому говорит, иначе бы не совершила такую ошибку, едва не признавшись в собственных чувствах, в собственной ревности к джедаю, на трезвую голову. Но слова оказались сказанными, и ничего уже нельзя было изменить. На счастье Асоки они возымели совершенно не тот эффект, которого она ожидала.
Услышав то, что только что посмела завить ему наглая девчонка, Энакин с ещё большей силой рванул лямки платья на её левом плече, так, что серебристая ткань, мгновенно соскользнула вниз, оголив округлую упругую грудь, едва не до самого соска. После чего от слов Тано Скайуокер пришёл в такую ярость, что уже и сам не понимал и не помнил, что творил, а про слетающие с его уст предложения и говорить не приходилось.
- А, может, ты просто хочешь узнать, что бывает с проститутками?! – возмущённо оглушительно рявкнул генерал, с силой отцепив одну из рук Асоки, которой та попыталась прикрыть почти на четверть оголившийся бюст, и пригвоздив своей механической кистью, хрупкое запястье Тано к кафельной стене, - Хочешь? – ещё громче повторил он, резко, гневно тряхнув совсем обнаглевшую наркоманку, а затем прижав и саму девушку следом за её конечностью.
Действия Энакина оказались такими неожиданными и внезапными для Асоки, что та даже на секунду замешкалась, но быстро поняв, что Скайуокер ни под каким предлогом, ни за что и никогда не сделает ей больно, не сделает чего-то подобного против её воли, да и вообще ни за что и никогда не решиться тронуть, по его мнению глупую и несмышлёную маленькую девочку, тут же опомнилась. То ли от обиды, то ли от гнева, то ли унижения, то ли ещё от какого-то негативного чувства, которое вызывали и сама данная ситуация, и осознание того, что джедай в жизни не захотел бы свою бывшую ученицу, даже находясь в таком состоянии, а значит абсолютно не любил Асоку, девушка дерзко возразила.
- Ничего ты мне не сделаешь, сейчас же отпусти меня … извращенец! – выкрикнув данные слова, тогрута со всей силы размахнулась и попыталась влепить Энакину смачную пощёчину, однако Скайуокер оказался проворнее.
Ловко перехватив своей кистью, что до этого крепко держала плечо Асоки, руку бывшего падавана, генерал с силой прижал и второе запястье Тано к кафельной стене, тем самым, не только лишив тогруту вообще какой-либо возможности сопротивляться, но и при этом оказавшись так близко к девушке, что мог рассмотреть каждую деталь, каждый изгиб узора в радужках её голубых глаз.
- Хочешь? – ещё раз, зло повторил, он, опять грубо тряхнув свою ученицу в собственных руках, однако на этот раз, голос джедая прозвучал уже более спокойно и тихо, так как сложившаяся ситуация относительно сбила и Скайуокера, и резко замолчавшую, переставшую дёргаться и вырываться Тано с толку.
В какой-то неопределённый момент их взгляды встретились, и Энакин с Асокой завороженно уставились друг на друга, как будто почувствовав некую незримую, но невероятно мощную связь между ними, нет, не только в Силе, но и духовную. Вода продолжала литься на бывших мастера и падавана, но они как будто и вовсе на замечали этого. Для Скайуокера и Тано в данный момент не существовало ничего и никого в мире. Только они, и только их чувства… А чувства действительно были. Это можно было прочесть в немом молчании, завороженном бездействии и открытом, искреннем проникновенном взгляде в глаза друг другу, где в бездонной глубине почти одинаковых по цвету радужек обоих легко просматривались больше не прикрытые масками лжи и притворства, запретами и прочими глупостями души. Души способные на такие сильные, на такие всепоглощающие чувства.
Естественно с Асокой было всё понятно, несмотря на «отказ», боль, обиду, «предательство» и холодность её мастера девушка всегда любила и продолжала любить своего бывшего учителя, даже когда ушла из ордена, даже сейчас. А вот Энакин… С ним было куда труднее, он всегда видел в Тано лишь маленькую девочку, о которой приходилось заботиться благодаря стараниям совета магистров, потом же друга или свою младшую сестру, за которую он невероятно переживал, которую он так сильно любил. Вот только та ли это была любовь, что испытывают к своим близким родственникам? Или всё же… Другая? Та, о которой Скайуокер даже рассуждать себе запрещал, о которой он никогда и ни за что не стал бы помышлять в отношении Тано, задумавшись об этом лишь теперь, оказавшись в подобной двусмысленной ситуации с ней.
Ледяные капли воды всё ещё холодным ливнем быстро падали на них с Асокой сверху, легко касаясь бывших мастера и падавана, мягко скользя по волосам, монтралам и лекку, по лицу и другой обнажённой коже обоих, впитываясь в одежду и заставляя ту соблазнительно обтягивать каждый сантиметр, каждый изгиб, каждую мышцу тел «пары». Особенно эротично «мерцающие кристаллики» жидкости смотрелись на изящной хрупкой тогруте. Прозрачные чистые капли сейчас завораживающе сверкали на её бело-синей голове, на её оранжевой яркой коже, на её нежном шелковистом лице, покрытом белыми замысловатыми узорами, и это не могло не привлекать внимания, не могло не манить к себе и не вызывать не правильных ассоциаций и фантазий. Один из таких «сверкающих кристалликов» быстро скользнул по щеке вниз, оставляя за собой продолговатую мокрую дорожку, и уже через секунду оказался на пухлых карамельных губах Тано, делая их блестящими и влажными, так и притягивающими к себе, вызывающими абсолютно запретные, неправильные похотливые желания.
Ещё какое-то время, несколько незначительных секунд Энакин смотрел на Асоку, всеми силами сопротивляясь тем эмоциям и чувствам, что девушка вызывала у него в данный момент. Тано больше не вырывалась и вообще не двигалась, она лишь испуганным взглядом созерцала своего мастера, ожидая каких-то его дальнейший действий, явно не понимая, почему Скайуокер вдруг остановился и одновременно испытывая те же странные смятение и бурю разнообразных ощущений, что и он. В голове генерала хаотично мельтешили разнообразные мысли о том, что это было неправильно, о том, что этого нельзя было делать, о том, что он не должен поддаваться соблазну, но чувства и желания оказались сильнее. И джедай сдался.
