- Да выслушай же ты меня наконец! – не выдержав этой идущей совсем не в том направлении семейной сцены, Энакин резко ухватил собственную жену за её хрупкие предплечья и с силой грубо, притянул обратно к себе, заставляя наконец-то взглянуть ему в глаза, дать ему возможность высказаться.

Абсолютно не ожидавшая подобного поступка от Скайуокера Амидала на секунду даже впала в некий ступор, как-то невольно позволив тому вернуть её на прежнее место - Энакин ещё никогда не был с ней так жёсток и груб. Однако уже через секунду, сенатор быстро пришла в себя.

- Отпусти меня, мне больно, - всеми силами стараясь вырваться из крепкого захвата мужа, нагло и дерзко, в то же время слегка напугано, прошипела она.

Но на этот раз слова женщины остались не услышанными, и ей пришлось более громко и чётко, почти в приказном тоне, повторить их.

- Ты слышишь, отпусти! – буквально выкрикнула Амидала, однако и новая её попытка освободиться не произвела никакого эффекта на генерала.

Глядя в кофейные глаза собственной жены, полный решимости высказать ей наконец-то всё то, что должен был донести до неё ещё с самого порога, Энакин тяжело вздохнул, стараясь подавить в себе вспыхнувшие, словно пламя, язычки раздражения и, не отпуская Падме, наконец-то, заговорил о том, о чём следовало:

- Я не шлялся где попало всю ночь. Я спасал Асоку. Она едва не умерла, перекачавшись наркотиками. Сначала её чуть не ограбили и не изнасиловали какие-то грязные бомжи возле какой-то помойки на нижнем уровне Корусанта, где в абсолютно бессознательном состоянии едва живой я её нашёл. Затем я приволок Асоку домой и попытался привести в себя. Но из-за передозировки у неё остановилось дыхание, она чуть не умерла у меня на руках, и я едва сумел спасти её при помощи Силы. Затем, когда она очнулась, у неё начались страшные галлюцинации, такие, что Асока кидалась на всё и вся, словно бешенная, орала, вся тряслась, звала на помощь. Мне едва удалось утихомирить её прежде, чем она смогла бы навредить кому бы то ни было или самой себе, а соседи вызвали бы полицию или санитаров. Прости, Падме, я виноват, я должен был позвонить, но у меня просто не было на это ни секунды. Отвлекись я от Асоки хоть на одно мгновение, и сейчас мы с тобой обсуждали бы не моё опоздание, а её похороны.

С каждым новым словом голос Энакина становился всё более взволнованным и проникновенным, а злость Амидалы утихала, сенатор полностью эмоционально перестраивалась от услышанного, постепенно сменяя гнев на мужа, ужасом от переживаний за его бывшую ученицу.

Договорив свою длинную и пламенную, оправдательную речь до конца, Скайуокер наконец-то отпустил собственную возлюбленную, сочтя, что он сделал и сказал всё, что должен был, чтобы Падме поверила в его слова. А то, как отреагирует на них жена, уже было на её совести. Конечно, Энакин хотел, просто страстно желал, чтобы Амидала поняла и простила его, но, в конце концов, заставить её это сделать он не мог, да и не имел никакого морального права. Будь ситуация немного другой, джедай, наверняка, настоял бы на своём, но сейчас он отчасти понимал, что чувствовала Падме в тот день, когда он орал на неё, чтобы она не смела даже и близко подходить к Кловису. По сути, Амидала, скорее всего, тогда тоже была ни в чём не виновата, также, как он сейчас. А ведь Энакин не поверил ей в тот день и хорошенько начистил репу этому Кловису чуть позже. Нет, о драке с Рашем он не жалел, а вот то, что Скайуокер посмел плохо подумать о собственной безупречной жене, как-то ещё сильнее кольнуло его итак не безупречную душу, тонкой, но острой иглой вины. Теперь генерал понимал, каково было ни в чём неповинной Падме в подобной ситуации, оттого и сдерживал как мог свой вспыльчивый и дерзкий характер сейчас, стараясь вести себя, как можно спокойнее.

Похоже, откровенные речи о жутких «приключениях» Асоки всё же произвели нужный эффект, так как явно шокированная Амидала, больше не пыталась дерзить или сбегать от собственного мужа, даже более того… Казалось, услышав про передозировку, бомжей, остановку дыхания и буйные галлюцинации своей бывшей подруги, Падме и вовсе боялась пошелохнуться ещё несколько мгновений, как будто какое-то её лишнее движение могло на что-то кардинально повлиять.

С каждой секундой всё сильнее и сильнее осознавая шокирующую реальность, женщина в ужасе прикрыла губы рукой и виновато воскликнула:

- Какой кошмар! Энакин, прости… - сенатор как-то неуверенно убрала кисть ото рта, не зная куда и спрятать собственные наполнившиеся стыдом, расширившиеся от изумления глаза, но в то же время попыталась повести себя и правильно, и достойно.

Естественно обо всех смертельных обидах, обо всех глупых и ревностных обвинениях тут же было забыто.

- Я даже не знаю, что и сказать, - делая вид, как будто её полу истеричных, резких выпадов в сторону «загулявшего» мужа и вовсе не было, тихо и мягко, добавила сенатор, быстро и ловко меняя тему от неудобной ситуации недопонимания между супругами, на более актуальную и важную тему, - Бедная Асока. Надеюсь, хотя бы сейчас с ней всё в порядке?

Поняв, что Падме, на редкость умная и чуткая женщина, наконец-то «услышала» правду и всё приняла так, как и следовало, Энакин в душе даже обрадовался.

- Слава Силе, да, - с облегчением вздохнув и даже на мгновение позабыв о том, что их обоих ещё ждала вторая часть этого разговора, утвердительно ответил генерал.

Окончательно убедившись, что близкая ей подруга, за которую с момента первого шокирующего диалога о наркомании тогруты, Падме переживала не меньше, чем её муж, Амидала немного успокоилась и тут же решила переключиться на волнения за него самого. Что-что, а заботы у неё было не отнять. Играла ли Падме или правда была в семейном кругу мягкой и нежной женой – неизвестно, однако в такие моменты, когда Скайуокеру требовалась её помощь и поддержка, сенатор умело справлялась с поставленной перед ней задачей.

- Ты, наверное, устал, - ласково, любяще и тепло предположила Падме, легко коснувшись щеки Энакина, своими приятными на ощупь пальцами, - Давай я отведу тебя в спальню, сделаю расслабляющий массаж и прикажу слугам что-нибудь приготовить, - игриво предложила она, стараясь едва заметно увлечь вымотанного мужа за собой, ненавязчиво взяв его той же кистью за руку.

Предложение Амидалы было таким восхитительным, таким заманчивым, именно ласки и заботы со стороны любимой жены Энакину и не хватало после всего того, что ему довелось пережить сегодня. Хороший ужин или уже завтрак, расслабляющий массаж, крепкий сон в объятьях дорогой Падме – было именно то, что просто требовалось генералу после стольких и моральных и физических стрессов. На какое-то мгновение Энакин даже слегка подался вперёд, вслед за собственной женой, но важные и тяжёлые мысли об Асоке тут же отрезвили его разум.

Резко остановившись, Скайуокер так и не позволил ни себе, ни сенатору сдвинуться с места дальше пары сантиметров. И, вновь, на этот раз плавно и мягко, притянув женщину за руку поближе, с огромным сожалением отказался:

- Нет, Падме, не нужно, - виновато взглянув в полные удивления и непонимания глаза Амидалы, генерал тяжело вздохнул, набираясь сил перед тем, что он должен был сказать любимой дальше, - Я пришёл не на долго, - в этом месте джедай запнулся, хаотично обдумывая какие бы слова подобрать, чтобы для его жены всё прозвучало именно так, как и следовало, но не найдя неких особо смягчающих ситуацию терминов, просто решился заговорить как есть. В конце концов, Энакин никогда не был трусом.

- Понимаешь, - ещё более виновато, чем в начале данного разговора, продолжил он, аккуратно вынув собственную кисть из пальцев Амидалы и пытаясь, как можно мягче и доходчивее разъяснить любимой ситуацию, - После всего того, что произошло сегодня, я осознал, что Асоку просто вообще нельзя оставлять одну. И чтобы избавить её от зависимости, при этом чтобы подобное больше никогда повторилось, Асоке нужен постоянный контроль, - Энакин опять замолчал, давая Падме время уловить весь смыл сказанных им до этого слов, проникнуться и понять, а затем чётко и резко, огласил итог того, к чему он так аккуратно пытался подвести жену парой секунд ранее, - В общем, я на какое-то время переезжаю к ней и пришёл домой только чтобы поговорить с тобой, и собрать вещи.