Жадно, по-звериному дико смотря на сочащуюся сквозь пальцы Скайуокера синюю жидкость, Тано едва заметно дёрнулась в сторону «своего повелителя», ещё чуть-чуть, и она вновь отдалась бы его безжалостной воле… Но… Это треклятое «но», которое постоянно вмешивалось в жизнь тогруты, вечно изменяло её как пожелает, и мешало ей самой вершить свою судьбу – Энакин…
Энакин опять остановил юную наркоманку. Видя, что она была уже настолько зависима, что даже, несмотря на всю свою всепоглощающую любовь к нему, всё равно, рвалась к дозе, не понимала и не соображала, что делает, Скайуокер как будто всем своим телом ощутил духовную, почувствовавшуюся, будто реальную, физическую боль, исходившую от его сердца и распространявшуюся, словно вирус повсюду. Видеть, как Асока совсем пала, и пала даже не на тёмную сторону Силы, а пала жертвой какой-то треклятой химической дряни, было просто нестерпимо, невозможно, невыносимо. И только тот, кто любил её по-настоящему мог понять эту боль, это пламя ада, сжигавшее всю привязанную к Тано душу изнутри, сжигавшее до пепла. Только тот, кто видел, как его безгранично любимые и бесценные близкие люди погибали в безжалостных смертоносных лапах наркотика, отдавая собственную душу за него, могли прочувствовать то, что испытывал сейчас генерал.
А понимала ли Асока, что он чувствовал каждый раз, когда она глотала эту, словно медленный яд, постепенно убивающую её, дрянь? Осознавала ли она, как больно делает ему и всем тем, кому Тано когда-то была дорога? Полное падение, полное исчезновение, полная моральная смерть прежней ученицы джедая, повергли его в абсолютное отчаяние, отчаяние сравнимое лишь с безумием. Энакин больше не знал, что делать, да и выхода из этой ситуации уже не было… Только один, только самый сумасшедший и самый безрассудный…
- А знаешь, что я чувствую, когда ты накачиваешься наркотиками? – ещё крепче сжав в и так перепачканной «сапфировой» жидкостью руке баночку с КХ-28, внезапно для них обоих зло и язвительно спросил Скайуокер.
- Хочешь посмотреть?! Хочешь?! – всё сильнее повышая тон на замершую на месте, словно вкопанная статуя, Асоку, тут же добавил он, - Ну, так смотри!!!
У генерала больше не было сил всё это терпеть, у него больше не было сил оставаться непоколебимым и сражаться, сражаться дальше, кажется, он перешагнул ту самую черту, после которой не было возврата, и сейчас и сам был готов на всё, абсолютно на всё.
Не произнося больше ни слова, джедай с особой яростью и ненавистью сорвал злосчастную пластмассовую крышечку с едва удерживавшейся в относительно целом состоянии баночки и, сдавливая её почти до предела, чтобы та не растрескалась окончательно, поднёс флакончик к губам.
Энакин уже не помнил, не соображал и не думал, что делал, его вели ненависть и гнев, желание словно отомстить Тано за всё пережитое по её вине и, тем самым, покончить с этим раз и на всегда. Даже не обращая внимания на то, каким был на вид, на запах и даже на вкус данный наркотик, Скайуокер в один момент выпил всё оставшееся содержимое баночки залпом, словно это была стопка привычного ему алкоголя. И как только последняя капля КХ-28 оторвалась от дна поврежденного флакончика, генерал с такой силой швырнул его на пол, и с такой ненавистью раздавил ногой, что даже было дёрнувшаяся в его сторону Тано испугано отпрыгнула назад, а осколки градом посыпались в стороны.
Ещё какое-то время, ещё пару незначительных мгновений, учитель и ученица неподвижно стояли на месте, завороженно пялясь друг на друга. Асока не могла понять, не могла поверить, не могла принять, что Энакин был способен на такое. Она просто не была в состоянии осознать и осмыслить то, что Скайуокер, больше всего «ненавидящий» её как раз за то, что Тано качалась этим наркотиком сейчас употребил его сам. Генерал же, просто бездействовал, в ожидании какого-то эффекта от данного дурманящего разум вещества. Весь его гнев, вся его ярость ушли в последний поступок Скайуокера относительно этой треклятой дозы, а в данный момент, то ли из-за начавшего действовать на него наркотика, то ли из неудержимого желания узнать, что так сильно влекло Асоку в нём, просто бездейственно выжидал какого-либо эффекта от препарата.
Мягкие волны наслаждения постепенно начинали накатывать на джедая, с каждой секундой, с каждым мгновением ему становилось всё более «хорошо», в сотню, нет в тысячу, нет в миллиард раз. Приятная полу пьяная лёгкость вместе с ощущением безграничной силы и могущества, всё больше накрывала джедая. Он всё отчётливее и отчётливее понимал, что именно так влекло Асоку в этом препарате, он всё мощнее чувствовал себя свободным от абсолютно всех проблем мира, он даже осознавал собственную безграничную власть. Сейчас никто на свете, наверное, не мог бы сравниться в силе и могуществе с Энакином, с самим избранным – он ощущал это, он знал это, он чувствовал, как его полностью поглощает и порабощает это неповторимое наслаждение, как оно, абсолютно переполняя Скайуокера непомерной мощью, буквально разрывает каждую клеточку его тела на куски…
Момент абсолютного блаженства резко сменился острой, обжигающей болью, которая действительно рвала все клетки тела генерала на куски. И это мучительное ощущение было таким сильным, что Энакин буквально вскрикнул, прежде, чем скорчиться от невыносимых страданий и, громко закашлявшись, задыхаясь и давясь собственной идущей из-за рта кровью, рухнуть на четвереньки. Ещё мгновение назад Скайуокер был из-за наркотика на вершине мира, а сейчас жалко валялся «у него в ногах», дёргаясь и умирая.
Резко все краски вселенной для генерала погасли, погрузив его в непроглядную тьму, как и Асока тогда в подворотне, он временно потерял зрение, вот только джедаю было не до того. С ожесточением раздирая ворот своей чёрной робы, в попытках хоть как-то облегчить собственное дыхание, Энакин чувствовал, что боль всё сильнее и сильнее сковывает его тело, миллиардами невидимых игл пронзая каждую мышцу, буквально взрывая каждую клеточку, каждый мидихлориан, которых было тысячи в его организме. Эти мучительные ощущения были настолько сильны, что Скайуокер уже не чувствовал ни, как по губам его багряными струйками сбегает кровь, ни как ему не хватает воздуха, ничего. Он не мог видеть, не мог дышать, не мог двигаться и не мог сопротивляться постепенно наступавшей смерти. В этой неизбежной страшной агонии, он в последний раз встрепенулся, протянув в сторону Асоки перепачканную в КХ-28 вперемешку с кровью постепенно ослабевающую кисть, одними только губами шепча имя тогруты, и беспомощно рухнул на пол, время от времени лишь содрогаясь от новых и новых приступов боли.
Тано была так напугана и шокирована тем, что сделал Энакин, что не сразу пришла в себя, когда на того, подействовал наркотик, её медлительности поспособствовала ещё и собственная ломка. Однако, когда стало ясно, что КХ-28 принёс ровно противоположный эффект ожидаемому, и Скайуокер буквально стал умирать у девушки на глазах, причём погибать очень мучительной смертью, тогрута в один момент кинулась к своему возлюбленному, позабыв обо всём на свете: и про страх, и про обиды, и про ломку. Сейчас, когда она более, чем отчётливо ощутила, что может потерять своего избранника навсегда, юная наркоманка так сильно испугалась, что для неё уже не было важно ни что. Абсолютная паника в один момент поглотила Асоку. Просто молниеносно оказавшись подле «сгорающего в муках ада» Энакина, Тано не глядя рухнула на колени рядом со Скайуокером и, крепко-крепко обхватив его обеими руками, как-то глупо и по-детски попыталась привести в чувства. Тогрута применяла все возможные приёмы оказания первой помощи, дёргала генерала за плечи, орала, обнимала, плакала, умоляла не умирать, но жизнь всё интенсивнее покидала его мучающееся тело. И юная наркоманка ничего не могла сделать, она хотела помочь, отчаянно жаждала спасти возлюбленного, но и не знала как, и просто не могла.
Благо, на счастье совсем обезумевшей от паники Асоке невольно попался коммуникатор, висевший на руке джедая, и, в полу неадекватном состоянии содрав его с перчатки, Тано связалась с единственным человеком, который, как ей казалось, мог помочь в такой безвыходной ситуации.
