Наверное, потому, понимая, что нужно было, наконец-то решиться на слова прощания, Энакин заговорил первым. Так же несмело, но нагло подняв свои глаза на теперь уже бывшую жену, как в первый раз, когда он завороженно и крайне похотливо рассматривал её в доме на озере, Скайуокер силой воли заставил себя остановить взгляд на лице бывшей возлюбленной и как-то грустно произнёс:
- Прошлого уже не вернуть, и наши прежние отношения не склеить обратно, но мы могли бы остаться друзьями.
Конечно генерал понимал, что говорил это просто так, для некого соблюдения видимого этикета, ведь после всего того, что произошло между ними, Падме, вероятнее всего, отказала бы ему, но что-то нужно было сказать, с чего-то начать, и всегда самоуверенный Энакин предпочёл твёрдо обозначить свою позицию касаемо их расставания. Да, Амидала могла относиться к этому как пожелает, да она могла реагировать на него теперь как хочет, но женщина должна была знать, что, несмотря ни на что, он всегда будет помнить её, уважать её, в какой-то степени даже любить и ценить всё, что Падме ему дала. Им обоим не суждено было быть вместе, и Сила распорядилась так, как сочла нужным, но это не значит, что после развода обязательно было становиться врагами. В конце концов, бывшая королева, а ныне сенатор, всегда вызывала у джедая самые искренние и положительные эмоции. Впрочем, похоже, что «радужную» перспективу общаться лично, в каком бы то ни было виде, и дальше, женщина не разделяла.
Слова её бывшего мужа заставили Падме невольно вздрогнуть и тоже остановить бегающий от волнения взгляд на нём. Их глаза встретились, и на секунду в этом невольном пересечении мелькнула последняя искорка любви «разрушивших» свой брак супругов. Она была такой же мощной, яркой, чувственной, эмоциональной, как и в первый раз, когда их взгляды пересеклись здесь, на Набу, только сейчас, и Энакин, и Падме чувствовали, что это было прощание навсегда.
Ещё какое-то время, ещё пару незначительных секунд застывшей между ними реальности, Амидала безмолвно просмотрела на Скайуокера, ощущая ровно то же, что и он, что столько теряет, что столького уже невозможно будет вернуть, прежде, чем опомнилась. Быстро разорвав этот прощальный, такой неправильный и неуместный зрительный контакт, Падме абсолютно изменилась в лице, от некой нерешительности к отстранённой самоуверенности, а потом, громко и немного язвительно усмехнувшись, произнесла:
- Ха, друзьями…
Резкая перемена её тона говорила о том, что теперь всё действительно было кончено, и сама возможность искусственно поддерживать то, что сохранить уже было не реально, не имела смысла, да и никому из них обоих не была нужна, тем более Падме.
Где-то за спиной Амидалы, внезапно, раздался полностью нарушивший их последнюю уединённую «супружескую идиллию» мужской голос, вежливо поприветствовавший и позвавший сенатора по имени, а вскоре с бывшей парочкой поравнялся и некий весьма привлекательный человек. Он был высок, достаточно хорошо сложён и своей мужественной красотой ничуть не уступал Энакину, а, может, даже и являлся более привлекателен нежели Скайуокер. Хотя, ревностно оценивать этого субъекта у генерала уже и не было никакого права. Но что-то в нём, всё же, почему-то невольно цепляло внимание джедая.
- Добрый день, - с приятной лёгкой улыбкой поздоровался незнакомец с Энакином, бросив ему данную фразу, как бы, невзначай, и тут же перевёл свой, ставший от этого восторженным, взгляд на бывшую жену Скайуокера.
- Ну, что, Падме, ты готова идти позировать для портрета? – будто и не замечая присутствия генерала, абсолютно смело и непринуждённо вопросил мужчина, так словно его явно повышенное внимание к сенатору теперь совершенно ничего не сдерживало.
Только сейчас, когда джедай услышал слово «портрет» и понял, что этот человек является знаменитым галактическим художником, очевидно, наконец-то, узнав его, Энакин невольно нахмурился. Почему-то в сей момент в его голову, внезапно, вернулись воспоминания об их с бывшей женой первом свидании там, на лугу около озера. Тогда Падме абсолютно беззаботно и просто рассказывала ему о своих бывших парнях, совершенно не думая о том, что могла задеть чувства ревнивого и по уши влюблённого падавана. У первой красавицы в Республике и избранной королевы Набу, у лучшей женщины галактики было много ухажёров, которые имели или не имели успех в ухаживаниях за ней, но этот художник, видимо, значил для Падме нечто особенное, потому как именно его, она как-то выделила тогда на фоне других своих бывших «парней». И в тот день Энакина это даже слишком сильно и больно задело исключительно потому, что настоящие чувства, настоящую любовь, Амидала могла испытывать не только к нему одному. Хотя, была ли их любовь настоящей? Вот теперь Скайуокер этого уже не знал. И если в тот злосчастный день, с которого всё началось, он был расстроен тем, что Падме любила кого-то кроме него и тоже была любима, то сейчас генерал действительно был рад за неё, рад, что по его милости она не осталась одна, брошенной и преданной, а вновь воссоединилась с тем, с кем у них, возможно, была истинная духовная связь. И это заставило джедая, чуть перемениться в выражении лица и едва заметно улыбнуться краями губ.
- Подожди меня на той скамейке, - вежливо, но в то же время как-то по-особому тепло и нежно, ответила своему старо-новому кавалеру Амидала.
Так ласково, так влюблённо она разговаривала когда-то лишь с Энакином, в первые дни их брака. Теперь же у Падме было полное права дарить своё тепло и любовь кому-то другому, впрочем, как и у Скайуокера, у них обоих. Теперь они были свободны, и каждый из них мог пойти своим путём.
Внимательно выслушав ответ Падме, художник, ничуть не ревнуя, спокойно отошёл к указанному месту, а сенатор, вновь обернувшись к генералу лицом, сочла важным добавить к их разговору ещё одну, последнюю деталь. Нет, Амидала совсем не хотела злиться или мстить джедаю, она просто хотела дать понять, что от этого решения им обоим, в какой-то степени, стало легче.
- По крайней мере, теперь меня хоть одно радует, что мне больше не придётся скрывать свои отношения ото всех.
С тяжёлым вздохом облегчения Падме мельком взглянула сначала на её нового ухажёра, тем самым давая Скайуокеру понять, что и в её жизни тоже уже всё было в порядке, затем перевела взгляд на генерала, как-то печально, но относительно по-доброму прощаясь с ним не официально в последний раз.
Энакин ничего не ответил. Ему нечего было больше ей сказать, да и зачем? Он предал её однажды, разрушив счастье Падме, тем самым совершив огромную ошибку, теперь же Скайуокер чувствовал, что поступает правильно, отпуская её навсегда. И пусть жизнь его бывшей жены будет такой же радостной и безмятежной, как те дни, которые они с Асокой проводили вне её наркомании. Лишь в последний раз окинув отпущенную супругу в вольное плавание таким же печальным, но по-доброму прощальным, не официальным взглядом, генерал пожал плечами, развернулся и молча пошёл восвояси. Эта глава их с Падме судьбы уже была дописана до конца, и завершилась она относительно приемлемо для обоих, чтобы в некотором слегка искажённом смысле называться счастливым финалом для всех. Теперь же Энакину оставалось разобраться только с зависимостью Асоки, и последние трудности в его жизни были бы решены.
Тем временем на Корусанте Тано предавалась то ли безудержным страданиям, то ли безудержному веселью. К себе домой девушка так и не возвращалась, потому, тщетно проискав её несколько последующих дней, Оби-Ван окончательно сдался, когда был вызван разгневанным советом на очень важную миссию, отказаться от которой он просто не смог, как не смог и «дозвониться» до отсутствовавшего Энакина, чтобы сообщить, что Асока снова сорвалась. И вообще без какого-либо даже минимального контроля, сумасшедшая тогрута пошла в полный отрыв. Она качалась наркотиками столько, сколько её душе было угодно и столько, на сколько хватало денег в её сумочке на первое время, после чего, в отсутствие своих световых мечей и возможности воровать, начала брать КХ-28 у Головонога в долг. А затем бесцельно шаталась по всевозможным барам, клубам, кантинам, устраивая там дикие пляски и обжимания с кем попало. Если её возлюбленный мастер относился к бывшей ученице как к распутной девке, позволяя себе использовать её как любовницу, обманывать, лапать, то почему другим «кавалерам» тогруты нельзя было делать то же самое? Тем более, что пообжиматься с красивыми парнями на очередной вечеринке наркоманка была и не так уж против, особенно под кайфом, когда она любила весь мир и не боялась абсолютно ничего.
