–У меня тоже полно похожих подвесок, – нахмурилась Анна.

–Ты девушка, это другое.

–Мы, кстати, как раз говорили о феминизме, – попытался перевести разговор на предварительно прозондированную мозгом тему я. Замечали, что когда вам захотелось влезть в разговор в удачный момент, но вы не успели, то вы все равно влезете в него через несколько секунд, и скорее всего уже не на такой удачной ноте? Интересно, у этого явления тоже есть какое-нибудь модное заимствованное название, или его ещё предстоит придумать?

–И что говорили?

–Да скорее упоминали. Делились мнениями. Вот брат Данте заявил, что не любит его.

–А кто–то в здравом уме разве любит? По-моему, нет ничего хуже политизированной женщины, – многократно моргая, повернулась ко мне сестра Водка.

–Но, если бы сто лет назад женщины не проявили интерес к политике, ты бы не смогла сейчас сидеть в баре одна и потягивать этот Double Chocolate, – ухмыльнулся я, довольствуясь манипуляцией беседы.

–Почему это?

–Нравы общества. Знаешь, с точки зрения биологии мы ведь все просто приматы с развитой сексуальностью. И когда законы этой сексуальности нарушаются, это вызывает естественное раздражение.

–Чего?

–Я к тому, что приматы мужского пола, – тут я обвел помещения поднятым вверх пальцем, – неодобрительно бы отнеслись к такому поведению. Типа ты легкомысленная самка, которая может принести чужое потомство. Только выразили бы это в более корректной форме.

–В таком случае мне приятнее думать, что меня создал Господь, и пути его неисповедимы, – вмешался Данте.

–А мне приятнее думать, что у меня есть своя голова на плечах. И инквизиторы или мужские приматы не сожгут и не закидают меня камнями – к каждому можно найти индивидуальный подход, – также легко отвернулась она обратно.

Стоит ли говорить, что не в последнюю очередь благодаря такой категоричности, Анна aka сестра Водка пользовалась в нашем сообществе повышенным вниманием со стороны многих братьев. Играла роль и её внешность – светло-русые волосы, ясный, а потому совсем не типичный для томного московского большинства, взгляд голубых глаз. Как заурядные ребята, мы с братом Данте входили во «многих». Поэтому надо было пользоваться моментом и производить благоприятное впечатление. Тем более – начинался уже третий бокал пива. Но, разумеется, здесь снова штрафом выступала моя медлительность.

–Кстати об этом – тебе-то твоя игра в политику удалась? – первым сориентировался брат Данте.

–Пока не знаю точно. Но я виделась со знакомым Феди в Думе, который может устроить стажировку. Может, с мая и начну быть ближе к государственным органам.

–И к органам господина Слуцкого?

–Обязательно, – вкрадчиво шепнула Анна.

–Интересно, когда уже наступят лучшие времена, и на наших органах тоже будут играть? – изображая меланхолию, спросил я.

–Разве что Россия внезапно перейдет в католицизм, – самодовольно ухмыльнулась Анна.

–За католическую Россию!

–За Папу Московского!

–За Всероссийский Собор!

–DEUS VULT! – подытожил брат Данте, и мы, одновременно многозначительно и глупо переглядываясь, чокнулись.

Часа через полтора наша спутница засобиралась домой. Обычно мне непроизвольно становится грустно, когда я понимаю, что посиделки идут к своему логическому завершению, а ничего экстраординарного так и не произошло. Мы ведь никогда не знаем, будет ли этот день «Тем самым днём», и всё время чего-то ждём – но жизненный опыт подсказывает, что пока не изменится наше собственное поведение, не изменится ровным счётом ничего. С такими мыслями я вызвался проводить сестру Водку до метро:

–Аннушка, Вы будете так добры доверить мне свою голову на плечах?

Сестра вопросительно посмотрела на меня, накидывая куртку. Я повторил попытку:

–Я к тому, что я отлично разбираюсь в индивидуальных подходах… к метро.

–Эх, а так хотелось побыть легкомысленной самкой…

Мы вышли, в то время как Данте решил дождаться брата Самоуничтожение. Хитрец, делает отстраненный вид, вовремя пропускает ход. Но ничего, хитрый раджа тут сам себя перехитрил. У меня теперь есть время наедине. Да, время наедине – то, что мне нужно. Интимный разговор – это всегда другой разговор, тут уж мне волю только дай, тут никакой публичной оценки со стороны…

Стоит ли говорить, что в течение тех шестисот метров до станции никаких попыток наступления я не сделал – то ли три пинты были слишком маленьким допингом, то ли мы живем в таком проклятом месте, где изменения в лучшую сторону попросту невозможны на каком-то мистическом уровне. Не зря Петя переехал в Питер. Ну вот, снова во мне говорит пиво. Снова станция.

–Что там, вроде, с алкоголем в метро нельзя, да? – попытался пошутить я. Придумывал это всю дорогу.

–Только если он не в пакетике.

–Я бы не стал надевать на тебя пакетик.

–У, да ты нарушаешь правила? Плохой парень, да? – и добавила, глядя на моё непонимающее лицо, – Ладно, приму это за комплимент!

Я козырнул двумя пальцами, но Анна сама сделала первый шаг и обняла меня. И вместе с её руками меня охватило обычное в такие моменты сомнение – допустимо ли это в нашей сложившейся социальной структуре? Не делает ли это сообщество разлаженным? А вообще, хочу ли я действительно какого-то развития событий? Не знаю, как вы, но, когда я делаю эти неловкие трюки, которые у более цивилизованных людей из развитых капиталистических стран прошлого века назывались бы «флирт», то никогда до конца не отдаю себе отчёта, что будет в конце. Не зря психологи называют всё это играми. А может эти объятия вообще ничего не значат? Обнялись и всё, все кругом постоянно обнимаются же?

–Ладно, увидимся.

–Давай.

Теплый ветерок из дверей метро сменился прохладным дыханием апрельских улиц – я люблю прогуляться после моментов, которые кажутся мне значимыми. Ранний подъем – есть, досрочно поставленный зачёт – есть, собеседование со щеглом – есть, приятная компания на вечер – есть. Даже в брачных играх сегодня удалось обставить соперника! Что ещё нужно для чувства удовлетворенности?

Брат Самоуничтожение проснулся. Липкая постель, липкие ладошки рук, липкие волосы. Как же отвратительно вставать с избытком токсинов в крови – спасибо Аллаху, что сегодня шаббат. Спасибо ему же, что родители достаточно нервничали в своё время, чтобы снять отдельную квартиру. Все эти колбы, пробирки и замотанные в полиэтилен коробки с реагентами вызывали бы слишком много вопросов в общаге. Да и просыпаться после чересчур удачных вечеров одному как-то уютнее. Но теперь щедрая река коммунального благополучия застраивалась плотиной – плотиной скорой родительской пенсии, скорой свадьбы старшей сестры и окончания собственного бакалавриата. Скоро 21 год, никого рядом нет, и точно надо что-то делать.

Алексей подошёл к вечно открытому окну, сделал глубокий вдох и осмотрелся. Кузьминки. Один из многих: на равном расстоянии стоящие друг от друга каменные монолиты, сносный парк, круглосуточный магазин в соседнем подъезде, переполненные утром и вечером вагоны метрополитена. Красиво здесь тоже – только утром и вечером. В первом случае все спешат в одном потоке, среди домов-гигантов, и ты чувствуешь эту энергию «каменных джунглей», и инстинктивно хочешь бежать вперед быстро-быстро. Во втором – солнечные лучи превращают все стекла из дешевого пластика в плитки жидкого янтаря – свет вокруг, как в первом Спайдермэне, и ты неспешно гуляешь, будто и правда попал на съемки какого–то фильма. Сегодняшний день, впрочем, не попадал ни под один из двух вариантов – серые тучи висели над серым районом.

Брат Данте умеет пить и умеет разговаривать, – думал Самоуничтожение, включая конфорку под туркой, – а вот я нет. До конца следующей недели ещё есть время, а значит, мне всё ещё можно чему-то научиться. Кто-то может выучить новый язык за неделю, а мне всего-то надо найти приличное место.

Он снова уставился на список компаний, красивым, почти каллиграфическим подчерком выписанных на бумажке, прикрепленной к двери холодильника магнитиком с надписью «В Питере – пить!». Девять позиций, девять кругов Ада, один из которых он обязательно должен выбрать своим новым домом на ближайшие три года – таковы условия гранта, который ему посчастливилось выиграть в выпускном классе одного городка на Русском Севере 4 года назад. Если бы всё было так просто. Брат Данте – минус, он тоже оказался далек от отрасли и ничем не может помочь. А казалось, что он разбирается прямо во всём…