Было лето. Я, помнится, шла тогда по Московскому парку Победы – возвращалась с концерта в СКК. Настроение было приподнятое, и мне очень хотелось, чтобы наступивший вечер стал особенным. Знаете, бывают такие дни, когда всё идёт так хорошо, что обязательно должно закончиться хорошо – ну, по крайней мере, тебе этого сильно хочется. Это, конечно, абракадабра, и рациональностью совсем не пахнет – но именно поэтому я решилась не идти к метро, где сразу бы пришлось ехать домой, а обойти весь парк кругом.

Наконец, когда мой маршрут подходил к концу, и чувство неизбежности особенного сменилось чувством голода, случилось оно. Я подчеркну, что случилось оно уже тогда, когда я его уже вовсе не ждала – так вообще часто происходит с вещами, которые ты сначала сильно хочешь. Так вот, я остановилась на мосту у Фонтанного пруда и стала глядеть в воду, размышляя, как бы обустроить свой ужин. И тут я услышала слева от себя какое-то копошение: я повернула голову, и увидела раздетого до штанов молодого человека, прямо сейчас сосредоточившего свои усилия на расстёгивании ремня. На груди у него красовалась необычная татуировка – две латинские буквы в лавровом венке. Не то, чтобы молодой человек был слишком атлетического телосложения, и не то, чтобы я была ханжой, но всё-таки всё происходящее показалось мне странным:

–Молодой человек, а что вы тут делаете?

На мои слова не последовало никакой реакции.

–Молодой человек!

Снова – ноль внимания.

–Послушайте, я сейчас полицию позову.

–И зовите. Как раз скоро надо будет, – буркнули мне в ответ, стягивая первую штанину.

–И почему же это?

–Потому что… потому что… кто-то потому что-то должен освидетельствовать труп, – вторая штанина поддавалась молодому человеку с трудом.

–Это какой-такой труп?

–Мой, разумеется, – с этими словами он сделал три шага в сторону, и, вдруг присев, резко побежал в обратном направлении и сиганул через ограду моста прямо в пруд.

Честно сказать, всё произошло так быстро, что я и опомниться не успела: запомнилось только, что прыжок получился не совсем удачный – то ли рука, то ли нога молодого человека задела за перила из-за чего полёт тела в воздухе получился не слишком изящным. Поморгав вдоволь и придя в себя, я подошла к ограде и, перекинувшись через неё, с интересом посмотрела вниз.

Незнакомец барахтался в воде на одном месте, но вскоре начал удачно смещаться к берегу. Я спешно схватила его вещи и побежала к тому месту, где, по моим расчётам, должна была произойти швартовка. Вскоре мы стояли рядом и молодой человек, совсем не дав себе времени обсохнуть, натягивал брюки. Был ли он в трезвом состоянии ума, я не могу вам точно сказать, но только всё это действо пробудило во мне живейший интерес:

–Что это только что было?

–Самоубийство! Разве не ясно? – огрызнулся парень. Он принялся живо одеваться, будто куда-то ужасно торопился. Движения были очень беспокойные, так что я уже хотела уйти, но любопытство пересилило меня и в этот раз:

–Но ты жив, – рискнула заметить я.

Молодой человек натянул футболку через голову и мне представилось видеть его недовольную физиономию:

–Ну, неудачное самоубийство! Да, неудачное… А, к чёрту, я и так теперь в аду!

Тут лицо его переменилось: от прежней злости не осталось и следа. Он осел на траву, приложил руки к голове и издал два тяжелых всхлипа:

–А всё потому что я – неудачник! Меня бросили, выбросили на свалку!

Я ошарашено смотрела на происходящее. Столько эмоций – и всё за какие-нибудь пять минут. Мне живо хотелось стать частью столь энергетически сильной истории, и я решилась спросить:

–Почему ты так решил? Что случилось?

–Это всё она! – ответили мне тяжелым голосом, полным разочарования.

–Кто – она? – в моей голове живо пронеслось представление о роковой девушке, разбившей сердце моего нового знакомого.

–Да чушь эта! Выдумки! – с этими словами он неожиданно взял свою сумку, расстегнул её, и озлобленно метнул в меня какой-то зелёной тетрадкой, – Ложь!

Я с интересом посмотрела на валявшийся на земле предмет, не понимая, как такая безвредная мелочь может доставить столько душевных страданий. Разве что это чей-то дневник? Это я подняла тетрадь в руки и спросила:

–Это ты из-за неё так?

–Да потому что там – сплошное враньё! Там всё рассказали неправильно, ничего такого вообще не было и быть никогда не могло! – говоря это, он поднялся, натянув лямку рюкзака на плечо. Распрямившись, он вдруг посмотрел на меня пристально и сказал:

–Хорошо, что нет Царя. Хорошо, что нет России. Хорошо, что Бога нет. Только желтая заря, только звёзды ледяные. Только миллионы лет…

Началось всё с пафосом, но, видя моё непонимающее лицо, парень начал тушеваться и на последней строчке, видимо, запамятовал текст. Мне захотелось скрасить неловкий момент:

–Это откуда-то? А к чему это?

–Это Георгий Иванов, русский поэт. Неважно.

–Никогда не слышала про него! А что он ещё написал? – я спросила это с искренним желанием поддержать разговор, но оказалось, что зря – парень окончательно потерялся, начал суетиться, и смог выдавить только:

–Ну, это известный русский поэт… Ладно, все так смешалось… кони, люди… я, наверное, пойду, – и с этими словами он зашагал в сторону метро. Я немного замешкалась, но вскоре догнала его со словами:

–Мне в ту же сторону! И вообще, ты точно в себе?

–Точно, – буркнул парень мне в ответ, но его вид говорил совсем об обратном.

Оставшуюся дорогу до станции мы прошли молча, молча спускались по эскалатору. Наконец, мы оказались на платформе, где мой спутник неожиданно взорвался ещё раз:

–Вы поймите! Они ведь всё испортили, всё опошлили, – с этими словами он начал тыкать в тетрадку в моей руке, а затем продолжил это занятие, но уже в направлении своей груди, – А я ведь работал! Я пахал, чтобы это всё появилось! Я знаю, как оно должно быть. Я лучшие годы в это вложил! И что теперь… И теперь они дают мне это – на, почитай, скажи, что думаешь… Да чего тут думать-то! Тут ни слова правды!

Дальнейшие его возгласы утонули в шуме приближающегося поезда. Я медленно пятилась к двери, надеясь, что моё намерение на заметят. Парень, тем временем, упиваясь своей истерикой, уже почти кричал на всю станцию:

–Да как они смеют! Если они всё так воспринимают, то это вообще нельзя… Нельзя… Я её уничтожу, я им не дам…

С этими словами он вдруг повернулся в мою сторону и поглядел на меня, а я – поглядела на него – и двери поезда закрылись. «Следующая станция – Электросила».

Хорошо помню этот вид – на мокрой ещё голове выпучились на меня красные глаза. А дальше – чёрный занавес с двух сторон. Я пожала плечами, как нашкодившая пятилетка, которая первая успела нажаловаться воспитательнице, и открыла злополучную тетрадь. На первой странице значилось:

«Ребята, не стоит вскрывать эту тему. Вы молодые, шутливые, вам всё легко. Это не то. Это другое…»

«Какой же фарс», – подумала я про себя и перелистнула страницу:

Там значилось:

«Если в фильме никого не убивают, то это вообще, бля, не фильм, а говно»

Дмитрий Александрович Л.

–Борис, так почему Вы хотите вступить в наше братство?

Борис выдержал недолгую паузу.

–В школе я много читал. Другие, наверное, читали не так много…

Дальше шел монолог, который я хорошо знал и часто слышал. Художественная литература XIX-XX века, русская история, американские культовые фильмы. Иногда вспоминали декабристов, чаще Минина и Пожарского. Кто-то говорил про Царскосельский лицей, некоторые умудрялись приплести «Бесов» Достоевского. Мелькали упоминания заокеанских и, реже, европейских студенческих братств, но обычно знакомство с темой ограничивалось фильмом «Общество мертвых поэтов». Может быть, это и хорошо – есть простор для свободы творчества. По мне так, в этом и есть дух истинного студенчества – крушить Бастилии, громить клубы или, на худой конец, сдирать с дураков смешные шапочки. Но если вы трусливы, то можно и просто покритиковать авторитеты в каком-нибудь изобличительном эссе. Не у всех ведь в характере акционизм. Но мы стараемся его отыскать, пусть даже не самый радикальный.